Санкции и их влияние на российскую экономику — тема, которая демонстрирует уязвимость российской экономики и отсутствие абсолютного экономического суверенитета, который, несмотря на прошедшие с 2014 года 7 лет, мы пока не сформировали.
Понятно, что те потери, с которыми столкнулся Олег Дерипаска и его бизнесы, являются «страшилкой» для других. И никто не хочет предполагать для себя подобную возможность. С точки зрения экономики крупного предприятия санкции — это едва ли не моментальная смерть: «отключение от swift» — невозможность никаких международных операций. Не только потому, что расчёты в долларах, а доллары — это рычаг, которым управляет США: вся экономика мира, включая Китай, следует регламентам Минфина США.
А дальше корабли с сырьем и продукцией, остановленные на полпути, отказ от работы с тобой клиентов, поставщиков и подрядчиков. При этом учитывая, что мы давно производим значительно больше, чем потребляем (точнее, внутренний рынок потребляет в разы меньше, чем в СССР), то потеря продаж практически эквивалентна потери спроса на рабочие руки, а значит потери части российского ВВП. Автоматически.
Это лишь первый эффект, который наступает в момент введения санкций.
Второй, долгосрочный, ты теряешь годами отвоевываемый рынок. Оставляешь его более удачливым — китайцам и американцам. И даже когда санкции снимают, вернуть потерянных клиентов очень сложно. Книгу продаж ты начинаешь фактически формировать с нуля, борясь за каждого клиента. При этом снятие санкций не снимает с тебя навсегда оставшееся клеймо — ты отныне поставщик второго сорта, с тобой не хотят больше работать крутые и большие бренды. Тебя просто не признают.
Третий, долгосрочный, эффект — потеря доступа к мировому финансовому рынку. Проще говоря — взять в банке деньги или выпустить облигации становится невозможным. Да, остаются российские банки, но получить средства для развития бизнеса при сегодняшних ставках и доступности капитала очень сложно.
Прекращение доступа к международным рынкам касается и технологий, и оборудования, таким образом оформляется технологическая изоляция. Примером, что это означает, могут служить две страны — Иран и КНДР.
РУСАЛ — сложный инфраструктурный бизнес. Металлургия — это лишь небольшая часть технологического цикла. Импорт 70% сырья из стран Африки и карибского бассейна (в России нет новых месторождений) ведёт к зависимости от международного фрахта, портовых/железнодорожных тарифов. Производство алюминия обеспечивает огромный спрос на электроэнергию. Прекращение или сильное снижение потребления электроэнергии (базовой загрузки сети) резко снижают эффективность всей энергосистемы Сибири.
Итогом выхода из санкций РУСАЛа стало сохранение компании, рабочих мест по всей цепочке связанных сервисов и производств (а это более полумиллиона рабочих мест).
Но ценой выхода из санкций стала потеря $7.5 млрд инвестиционных средств и разрушение выстроенных бизнес-связей, удорожание производства, кредитования. Маржа в таком бизнесе, как производство алюминия, сильно зависит от биржи. Но этот бизнес кормит огромное число связанных бизнесов по всему миру, и мировая экономика не смогла бы проигнорировать его остановку. Именно этот фактор сделал возможным выход из санкций. В Европе это очень быстро поняли и встали на защиту РУСАЛа.
Но этот выход и работа после — стоит совсем других денег. И эти расходы, и деформация деловой среды, и разрушение всей этой санкционной историей репутации снижает до минимума возможности по созданию новых технологий, развитию внутреннего рынка и переработки — именно тех факторов, которые и составляют технологический и экономический суверенитет страны.
Однако санкции продолжаются. Например, под угрозой остается «Группа ГАЗ». Не исключено, что конечная цель продолжающихся санкций против «ГАЗа» это доведение его до банкротства и в конечном итоге — еще один серьезный удар по российскому автопрому. Это подтверждают высказывания Брайана О'Тула, научного сотрудника при Атлантическом совете по глобальному сотрудничеству и экономическим программам, ранее работавшего консультантом Управления по контролю за иностранными активами Министерства финансов США (OFAC). Он выступал с заявлением о необходимости усиления действия санкций в отношении российского автопроизводителя «Группы ГАЗ» и поднимал вопрос о банкротстве «Группы ГАЗ» с целью добиться ущерба для российской экономики.
Находясь под санкциями, «ГАЗ» утратил возможность сотрудничества с рядом зарубежных поставщиков и партнеров. В 2019 году на предприятии был остановлен совместный проект с «Даймлер». Это потерянные рабочие места, финансовые потери. «ГАЗ» собирал, сваривал и окрашивал автомобили «Мерседес», делал высококлассную штамповку для этого проекта. И теперь все эти мощности, которые были созданы и в которые на «ГАЗе» инвестировали, из-за санкций простаивают.
И это касается не только «ГАЗа». На Ярославском моторном заводе законсервировано производство моторов для автомобилей «Мерседес», которые выпускал «ГАЗ». На предприятии встали перспективные проекты с «Фольксваген», с которым планировалось помимо существующей контрактной сборки локализовать модели коммерческого транспорта, компоненты, развивать экспорт.
Предприятия беспрестанно лихорадит из-за перебоев в поставках импортных компонентов. В прошлом году под влиянием санкций и кризиса, связанного с пандемией, «ГАЗ» неоднократно приостанавливал работу в связи с нехваткой заказов и переходил на 4-дневный режим работы. Огромный урон понесен от санкций в экспорте. Несмотря на временные лицензии, многие партнеры в тех странах, которые сильно зависят от США - отказываются работать с «ГАЗом». Без санкций «ГАЗ» поставлял бы за рубеж как минимум в два раза больше. А экспорт — это будущее «ГАЗа», это возможность расширять объемы производства. Финансовые потери заводов «Группы ГАЗ» от санкций — миллиарды рублей.
Сегодня «ГАЗ» демонстрирует живучесть в условиях санкций и кризиса, вызванного влиянием эпидемии, именно благодаря тому потенциалу, который был в него заложен. Несмотря ни на что, на «ГАЗе» создали новое поколение автомобилей на цифровой платформе «ГАЗель NN».
Санкции — это не только угроза потери рабочих мест. Это угроза потери компетенций — инженерных, производственных, технологических — для отрасли коммерческого транспорта и страны в целом. «ГАЗ» всегда был и остается одним из промышленных символов России. Заводы «Группы ГАЗ» дают стране функциональный и эффективный коммерческий транспорт для обеспечения нужд малого и среднего бизнеса, больниц, школ, жилищно-коммунального хозяйства, пассажирских перевозок.
В последние годы на «ГАЗе» был сделан серьезный технологический прорыв. Построены современные производства, рабочие освоили технологии, которые используются на заводах крупнейших автопроизводителей во всем мире, техника «ГАЗ» поставляется в 40 стран. Для работников завода — это возможности роста, возможность видеть реальные результаты своего труда: современные комфортные грузовики и автобусы на улицах российских городов. Нельзя позволить разрушить все это.
Почему понимая это, Россия не отвечает на эти действия мерами, которые способны не только защитить российский бизнес от международных угроз, но и создать условия для роста его конкурентоспособности как внутри страны, так и на зарубежных рынках?
