Линии и фобии
7 декабря Соединенные Штаты отмечали трагическую дату – 80-летие атаки на Перл-Харбор. Атаки, при помощи которой правительство Японии, доведенное до края американскими санкциями (в том числе нефтяным эмбарго), стремилось нанести неожиданный обезоруживающий удар по американскому флоту, на который делала ставку Америка во Второй Мировой войне. Атака оказалась не совсем успешной – при большом количестве жертв Штатам все-таки удалось сохранить значительную часть флота (в том числе авианосцы, сыгравшие важнейшую роль в дальнейшей войне на Тихом Океане).
Однако сейчас, в случае конфликта между ядерными державами, ситуация была бы совершенно иной. Если одна из держав не увидит никакого иного способа разрешения двусторонних противоречий кроме прямых военных действий и решит нанести превентивный обезоруживающий или демонстрирующий удар – например, по строящимся базам НАТО на Украине, которые, по словам Владимира Путина, являются «красной линией» для России, - то мир окажется на грани не обычной мировой войны, а самой настоящей ядерной катастрофы. Именно поэтому 7 декабря Владимир Путин и Джозеф Байден провели важнейшие двусторонние переговоры по недопущению дальнейшей эскалации в двусторонних отношениях. Недопущению ситуации, когда российско-американские противоречия можно будет разрешить только боевыми действиями.
Сами переговоры, понятное дело, шли в закрытом режиме. Об их итогах мы не узнаем. Пытаться делать какой-то анализ по предпереговорной риторике тоже бессмысленно – эта риторика имела скорее психологический или популистский характер. Так, Джозеф Байден заявлял о том, что он «не признает красных линий России» лишь потому, что их признание – а оно является базовым условием для переговоров как таковых – позволит публике сделать вывод о том, что «страна-бензоколонка» диктует Америке как проводить политику, кого принимать в НАТО. Москва же призывала США подписать обязывающий документ относительно невключения Украины в Альянс а также неразмещения натовской инфраструктуры на Украине – то есть документарно зафиксировать признание двух базовых российских «красных линий», от которых Москва не отступится. Прекрасно понимая, что если Байден это подпишет, то в США он может после этого не возвращаться и в лучшем случае отправится на дачу в Ростов, ведь получится, что президент США не просто признал, а легитимировал российское право решать, какие государства могут быть в НАТО, а какие – не могут. Подобная легитимация станет серьезнейшим ударом по самим основам американской идеологии исключительности.
Делать какой-то анализ по итоговой риторике тоже бессмысленно – обе стороны будут говорить о достижении своих целей. Громче всего, конечно американцы – в частности, Байден будет, по словам российского политолога Вячеслава Никонова, рассказывать о том, что «только его “давление на Путина” и “жесткие санкции”, которые разработали США, “заставили Путина одуматься” и “не нападать на Украину”». Президенту США необходимо транслировать жесткую риторику, ведь это он шел на переговоры в слабой позиции – с низким рейтингом и заявлениями оппозиции о том, что эти переговоры будут «матчем школьной команды против профессионалов» (каковыми Дональд Трамп считает Владимира Путина и его окружение).
Интересы и возможности
Здесь и сейчас можно спрогнозировать достигнутые договоренности лишь на основании двух факторов: наличия общего интереса и способностей эти интересы реализовать.
Так, например, договоренности по Украине могут включать в себя соглашение по реальной деэскалации ситуации и готовность американской стороны умерить пыл киевского режима. Вопреки бытующему в России мнению, США не обладают полным контролем над процессами, идущими в Киеве. Во-первых, потому, что в американской элите нет единства в украинском вопросе и, во-вторых, слишком уж хаотично украинское политическое пространство. Постоянная вольница, где каждый сам себе гетман. Поэтому США даже если захотят (а они не хотят), то не смогут ни добиться демонтажа проекта «Антироссия», ни выполнения Киевом Минских соглашений. Украина была, есть и на обозримое будущее останется яблоком раздора в российско-западных отношениях. Однако главное сейчас чтобы это яблоко не привело к войне между Россией и США из-за того, что киевскому руководству вдруг взбредет в голову начать блицкриг на Донбассе. Именно поэтому Байден, вероятно, дал устные гарантии (а других и не могло быть) успокоить Киев и уважать российские красные линии по Украине. В ответ он мог получить согласие Москвы посодействовать в американо-иранских переговорах, а также ограничить российско-китайское оборонное сотрудничество (которое недавно дошло до уровня совместного патрулирования воздушного и водного пространства в Восточной Азии).
Также не исключено, что Байден и Путин обговорили какие-то дополнительные правила игры на постсоветском пространстве, которые должны не допустить эскалацию в других странах региона. Опять же, интерес американского лидера здесь очевиден – ему не хочется ввязываться в новые постсоветские кризисы, которые будут отвлекать США от выстраивания архитектуры сдерживания Китая. Архитектуры, которая возможна лишь при нейтральной России, а не той, которая будет тесно сотрудничать с КНР на антикитайских основах.
Скорее всего, обсудили и другие вопросы. Сокращение стратегических вооружений (тема, которая всегда актуальна), нераспространение и даже судьбу российской оппозиции. Байден, конечно, понимает, что это российское внутриполитическое дело, однако он будет затрагивать тему Алексея Навального.при любой возможности.
Путину, понятно, такие темы не интересны, о чем президент, скорее всего, и сказал Байдену. Но если американский коллега хотел данные темы поднять, чтобы потом отчитаться перед своим обществом – его право. В конце концов, лучше уж говорить в том числе и на эти темы, чем ждать Перл Харбора.
