Сообщения об очередных демаршах предприятий, штаб-квартиры которых находятся в недружественных РФ станах появляются в последнее время по несколько раз в неделю. Некоторые компании «уходят» по два или даже три раза, начав с сообщений о приостановке деятельности с намеком на неминуемый уход, затем заявив, собственно, об уходе, а потом — об окончательном и бесповоротном уходе. Но все равно в том или ином, часто — завуалированном, виде сохраняют присутствие на нашем рынке.
При этом уходы даже не ключевых игроков зачастую получают весьма громкий резонанс в медиапространстве. Благодаря этому информационному шквалу, со стороны может показаться, что в России вот четвертый месяц не прекращается экономический апокалипсис, в силу которого российская экономика уже должна была развалиться на мелкие кусочки со всеми вытекающими последствиями в виде голода и разрухи. Но на самом деле ничего подобного не происходит.
Две стратегии ухода
Между тем, если приглядится, то во всем этом бизнес-хаосе можно рассмотреть некоторую схожесть поведения большинства «беглецов». Их можно разделить на две основные группы, в каждой из которых преобладает своя модель. И вызвано такое положение вещей вполне прагматичными корпоративными расчетами.
«Сегодня мы видим две основные стратегии ухода крупного международного бизнеса из России. Первая — это приостановка деятельности, когда рыночная активность российского филиала или подразделения снижается до минимума, но при этом головная компания осуществляет необходимую поддержку местной структуры. Реализация этой стратегии демонстрирует желание иностранного бизнеса остаться в России, так как головная компания принимает какое-то участие в дальнейшем развитии российского подразделения», — рассказал «Эксперту» управляющий партнер международной консалтинговой группы Seitenberg, специализирующейся на менеджменте и разрешении кризисов на сложных рынка и имеющей офисы в Лондоне, Вене, Таллинне и Санкт-Петербурге, Кирилл Лапин.
«Вторая стратегия — продажа российского подразделения стороннему инвестору или российскому же менеджменту с последующим прекращением любой поддержки, будь то технологической или маркетинговой. Но пока реальных случаев ухода капитала очень мало. Можно предполагать, что в данном контексте осуществляется своего рода “теневая” продажа, и по факту западная компания продолжает заниматься управлением. Но при этом сразу же появляются проблемные вопросы — от программного обеспечение до мелких организационных или административных неурядиц», — указал Кирилл Лапин.
По его словам, ко второй стратегической модели можно отнести и передачу подразделения в доверительное управление и «прописывание» в соглашениях права обратного выкупа, хотя эта схема в нынешней ситуации пока до конца не проверена. Ведь как ни банально это звучит, история с доверительным управлением предполагает высокий уровень взаимного доверия. Обе стороны должны быть уверены, что каждая в долгосрочной сделает всё, чтобы соблюсти условия соглашения. В реальности же все может повернуться совсем иначе. Например, западной компании по экономическим причинам перестанет интересен российский рынок, и она прекратит поддержку. Или российский менеджмент, «вытащивший» подразделение, потом откажется отдавать его обратно.
«В любом случае, если подразделения или ставшие суверенными предприятия продолжают так или иначе управляться головной компанией, и все бизнес-процессы в них формируются исходя из корпоративных стандартов, то можно говорить, как минимум о желании западной корпорации сохранить позиции на российском рынке», — подчеркнул управляющий партнер Seitenberg.
Как не оказаться «проклятыми»
По мнению эксперта, покупка отдельно взятого российского подразделения местным инвестором имеет смысл только в том случае, если оно представляет из собой изолированное производство, которое без поддержки головной структуры может нормально функционировать и приносить прибыль. В противном случае дальнейшее развитие вырванного из глобального контекста «куска бизнеса» оказывается под большим вопросом.
В данном контексте Кирилл Лапин привел пример IKEA. В составе этой глобальной корпорации ее подразделения отвечают каждое за свой конкретный узкий участок работ и имеют ценность. Лишившись же кооперационных связей и поддержки штаб-квартиры, по отдельности эти подразделения уже далеко не так ценны, и, соответственно, не так привлекательны с точки зрения инвестиций.
Впрочем, составные части данных подразделений все равно могут вызывать интерес с точки зрения покупки конкурентами. Как ранее писал «Эксперт», «икеевские» торговые площади привлекли внимание представителей Hoff, а фабрики — лесопромышленного холдинга Segezha Group, входящего в портфель активов АФК «Система».
Однако возвращаясь к теме «стратегии исходов» можно констатировать, что все упомянутые в ее контексте бизнес-изыскания являются последствиями санкций Запада и мотивированы желанием их избежать. «В первую очередь речь идет о репутационных рисках: в Европе не особо позитивно относятся к компаниям, которые остались работать в России после первой волны санкций, и к тем, которые работают сейчас. Даже в Восточной Европе у таких компаний есть проблемы. Например, для них стало всё труднее участвовать в тендерах. Это больно, так как для многих европейских компаний рынок, скажем, Польши, важнее, чем рынок России. И хотя со временем риски негативного общественного мнения становятся меньше, они всё равно есть. Поэтому для западной компании важно грамотно и красиво оформить уход из России, а глубоко разбираться, как это было сделано, никто не будет», — завил Кирилл Лапин.
Похоже, именно из такого рода соображений вытекает стремление многих западных бизнесов сопроводить уход громкими и порой даже драматичными заявлениями, повторив их по нескольку раз. Тем более, что, как отметил Кирил Лапин, если западная компания торгуется на бирже, то она должна объяснить инвесторам, что происходит.
«Самый надежный способ сохранить позиции в России и не “быть проклятым” на Западе — это выкуп российского подразделения с помощью инвестиционной компании в дружественной стране. В этом случае инвестиции осуществляются через третье лицо и рассматриваются как финансовый актив. Такое возможно, если компания имеет большое количество активов в России и не торгуется на западных биржах», — заключил эксперт.
