Мы поговорили с Марселем Салиховым, президентом Института энергетики и финансов, о переходе на взаиморасчёты в нацвалютах, дедолларизации, стратегии центробанков, а также месте России и Китая в глобальной экономике.
О трендах на дедолларизацию
Мы видим определенный тренд на снижение роли доллара в качестве резервной валюты. Если в 1999–м доля доллара была где-то в районе 70%, то через 25 лет — уже порядка 55%. При этом США имеют 25% в мировом ВВП. Китай имеет примерно 17% в мировом ВВП, а его доля в резервах составляет около 3%. То есть мы видим определённый диспаритет. Валюта США перепредставлена в структуре резервов, а юань, валюта одной из крупнейших мировых экономик, наоборот, недопредставлен. Поэтому в долгосрочной перспективе можно ожидать, что тренд на дедолларизацию будет продолжаться.
Происходит пересмотр модели того, как центральные банки подходят к накоплению резервов. Видно, что модель накопления, которая была в 2000–2010 гг., изменилась. Быстрое снижение доли доллара тогда происходило в основном в связи с появлением евро, который стал наиболее приемлемым инструментом с точки зрения накопления резервов. Понятно, что у центробанков, как и у других финансовых агентов, есть стремление к диверсификации. То есть высокая доля одной валюты — неважно, доллар это или юань, — не очень хорошо. Поэтому будет стремление к диверсификации, которое будет способствовать тому, что дедолларизация продолжится, но пока говорить об ускорении процесса преждевременно.
О том, что делать с резервами
Было логичное предположение, что после того, как западные страны заблокировали резервы Банка России, другие центробанки будут больше склонны диверсифицировать резервы. Но центробанки придерживаются осторожной политики, потому что, возможно, пока не видят эффективной альтернативы. ЦБ всегда выступают в роли консервативных инвесторов, и это будет медленное движение в сторону других валют. По данным за 2022 год, резкого смещения в структуре резервов не видно.
Если смотреть в более широком контексте, а именно политики управления государствами своими внешними резервами, то видно, что происходит постепенное смещение в сторону других инструментов. Не только консервативных инструментов: облигаций, золота и т.п. Золото, в целом, такой актив, который не приносит высокой доходности и, скорее, является хеджем. Поэтому накапливать его в больших количествах с точки зрения доходности не имеет большого смысла, если не будет ещё больших геополитических потрясений.
Можно сберегать в Фонде национального благосостояния, к примеру, и тогда у тебя более широкий спектр ресурсов, активов, куда ты можешь вложиться, но при этом и более низкая ликвидность. Соответственно, отчасти резервы центральных банков не растут, а растут активы суверенных фондов и других инструментов накопления зарубежных активов.
Сейчас много обсуждают блокировку наших активов, что делать в этой связи, где хранить накопления. Это не только юань, это — целый спектр возможностей. Например, тот же Китай покупает акции, государства Ближнего Востока строят и покупают недвижимость. И всё это работает в связке. Если у вас есть активы за рубежом, подконтрольные компании, инфраструктура, то это создает основу для того, чтобы развивать взаимную торговлю, расчёты, финансы и т.д. И это подстегивает дальнейшую диверсификацию и уход от доллара.
О растущей роли юаня и модели развития Китая
Китай активно пытается мотивировать и стимулировать своих партнёров торговать именно в юанях. Это делается разными каналами, в том числе за счёт развития инфраструктуры, собственного аналога «Свифта», клиринга, других активностей и т.д. Многие слышали про термин «петроюань» — некоего аналога нефтедоллара. По сути, речь идет о заключении долгосрочных контрактов на поставку нефти из Саудовской Аравии в юанях, а туда идет встречный поток товаров, оборудования, и таким образом торговля осуществляется уже в юанях, а не в долларах США.
Китай сейчас рассматривает варианты того, как поддержать свой экономический рост, стимулировать экспорт. Но надо понимать, что проблемы китайской экономики носят глубокий, комплексный характер и по сути связаны с тем, что долгое время у Китая именно экспорт был движущей силой роста. По мере того, как растёт экономика, растут доходы населения, понятно, что пределы такой модели уже достигаются, и нужно ориентироваться на внутренний спрос, внутреннее потребление.
О предложении развивать инфраструктуру для взаиморасчётов в валютах ШОС и БРИКС
Эта диверсификация, постепенная дедолларизация, которую мы обсуждаем, в значительной степени связана с развитием финансовых технологий. Это означает, что развитие платёжной инфраструктуры зависит от того, насколько быстро и дёшево можно осуществлять расчёты в национальных валютах. Сейчас это становится проще и дешевле делать напрямую. И если появится надёжная инфраструктура, недорогая с точки зрения транзакционных издержек, то можно торговать напрямую. Таким образом, есть спрос с обеих сторон, возникают встречные финансовые потоки, возникают расчёты, торговля в национальных валютах. Поэтому на уровне ШОС или БРИКС как раз логично объединиться и сделать инфраструктуру, с помощью которой можно диверсифицировать глобальную финансовую систему.
