Сегодня нередко говорят о неготовности Европы к большой войне, более того, утверждают, что ее военно-промышленный комплекс настолько ослаб, что не способен даже Украине поставить необходимое количество снарядов и орудий. В данном утверждении путают способность европейской промышленности выпускать необходимое количество вооружений и политическую волю, необходимую для принятия решения о перезапуске ВПК.
Первая мировая война может рассматриваться как эталонный пример того, сколько максимально может выпустить Европа вооружений и боеприпасов при напряжении политической воли, мобилизации народа и экономики для ведения войны.
Наибольших успехов в производстве артиллерийского вооружения и боеприпасов в годы Первой мировой войны достигла Германия.
Производительность заводов, изготовлявших в начале войны артиллерийские орудия, была доведена к концу 1915 г. до 480 орудий в месяц. Однако для удовлетворения потребностей фронта этого оказалось недостаточно. Для производства полевых орудий пришлось срочно привлечь десятки металлургических и машиностроительных заводов: 25 заводов — для изготовления стволов и лафетов; 45 — для производства поковок для стволов; 63 — для производства полуфабрикатов лафетов; 49 — для производства зарядных ящиков, передков и повозок. В 1915 г. было изготовлено 4 тыс. орудийных стволов, в 1916 г. — 14 тыс., в 1917 г. — 24 тыс., а в 1918 г. — 22 тыс. Максимальная месячная продукция достигала 2 900 орудийных стволов всех калибров.
Для огромного количества артиллерии потребовалось соответствующее количество боеприпасов. Первые же месяцы войны показали недостаточность немецкого производства снарядов. Вследствие этого, к изготовлению снарядов были привлечены сотни предприятий. В результате, месячная производительность снарядов увеличилась с 1 млн. штук в октябре 1914 г. до 11 млн. штук в сентябре 1918 г. За всю войну в Германии было изготовлено 306 млн. артиллерийских снарядов.
Меньше вооружения и боеприпасов выпускала Англия. В то время как германская промышленность выпускала в месяц 2,8 тыс. легких и 400 тяжелых орудий, максимальная месячная продукция английских заводов составляла 1050 орудий. Если Германия ежегодно поставляла на фронт 130 млн. снарядов, то Англия — 85 млн.
Несколько хуже обстояло дело в воюющей Франции. В то время как германская промышленность за время войны произвела 64 тыс. орудий, французская индустрия смогла выпустить всего 23 тыс. орудий. Однако производство снарядов во Франции находилось почти на одном уровне с Германией. Всего за время войны во Франции было изготовлено 290 млн. снарядов
Таким образом, мы видим, что многократное масштабирование достаточно простого производства, к которому относится производство артиллерии и боеприпасов, сто лет назад удалось и Германии, и Англии, и Франции. Не менее впечатляют успехи наиболее развитых европейских стран в производстве технически более сложной авиационной техники. Накануне войны вся авиация Великобритании насчитывала 63 машины, Франция имела 162 самолета, Германия — не более 230. За время войны Англией и Германией было изготовлено по 47 тыс. самолетов, во Франции — 52 тыс.
Цифры произведенных вооружений и боеприпасов дают представление о том, насколько могли в течение 1–1,5 лет нарастить выпуск военной продукции наиболее развитые страны Европы сто лет назад. Сегодняшнее производство орудий и снарядов к ним в техническом и технологическом плане представляет собой проблему меньшую, чем в начале прошлого века, поэтому можно считать, что максимальный выпуск орудий и снарядов к ним у объединенной Европы не может быть ниже, чем в первую мировую войну — на уровне нескольких сотен миллионов снарядов и несколько десятков тысяч орудий в год.
Сегодня часто приходится слышать, что Европа не в состоянии произвести 1 миллион снарядов. Опыт первой мировой войны свидетельствует об абсурдности этого утверждения. Масштабировать военное производство в Европе научились еще в Первую мировую войну, и этот опыт не только не пропал, но и умножился в годы Второй мировой. У Европы не может быть больших производственно-экономических проблем с выпуском десятков миллионов снарядов, тысяч пушек, бронированных машин, танков. Большую сложность представляет только широкое развертывание производства технологически сложной продукции: средств ПВО, ракет средней и большой дальности, боевой авиации, но и их европейцы технически способны нарастить в разы в течение двух-трех лет.
Основное препятствие носит не производственный и не экономический характер, а идейный — это нежелание европейцев воевать. Они так привыкли мирно, благополучно и долго жить и умирать здоровыми, что смерть на войне не входит в их жизненные планы. Гуманизм, отвергающий Бога, эгоцентризм, размером с Вселенную, не позволяют не только отдать единственную жизнь за абстрактные интересы Украины или Евросоюза, но даже пожертвовать частью своего благополучия.
Цели европейского человека просты и понятны — избежать потепления, восстановить экологию, но не для того, чтобы сохранить природу и ее многообразие, а чтобы было приятнее наслаждаться многогранной и интересной жизнью. Для этого нужно ликвидировать «карбоновый след», желательно уничтожить потенциально опасные АЭС, как-то решить вопрос с демографией и разобраться с многообразием гендерных типов. Война и смерть на войне в их планах не значится. Однако, справедливости ради, надо отметить, что это сравнительно недавнее мировоззрение европейцев. Еще три десятилетия назад они смотрели друг на друга (западные и восточные европейцы) в прорези прицелов и были готовы и убивать, и умирать.
Обратный процесс, как показывает пример фашистской Германии и нацистской Украины, — превращения пацифистов в человеконенавистников и русофобов может занять гораздо меньший срок: от двух до пяти, много — восьми лет. И этот процесс уже запущен. Не зря из ключевых столиц — Брюсселя, Лондона и Берлина, звучат призывы готовить НАТО к войне с Россией. И сроки называются — 2030 год. И неважно, что еще случится за эти шесть лет, опыт всех мировых войн показывает, что если блок, государства, народы готовы к войне, — она обязательно начнется. Не для того столько денег в военную экономику и армию «вбухивают», чтобы откладывать их реализацию из-за отсутствия причины, таковая все равно найдется.
Причины, по которым страны ЕС не могут сейчас наладить военное производство в необходимых масштабах, кроются в отсутствии политической воли европейских народов. Механизмы демократии, которыми они пользуются в нынешней политической жизни, не позволяют им в данный момент начать настоящую подготовку к войне, а поэтому надо либо сломать этот механизм, либо провести длительную идейно-пропагандистскую работу по изменению сознания избирателей.
В условиях отсутствия выдающихся идей и харизматичных лидеров Европа, возможно, пойдет испытанным путем насаждения милитаристской идеи, которая, в действительности, является перелицовкой прежнего антисоветизма в русофобию, а «советская угроза» будет именоваться теперь российской. Предрешен ли такой вариант развития событий? Не предрешен, и его вероятность хоть и велика, но не фатальна.
