Риторика адептов структурных реформ заметно поменялась — это стало очевидно на Биржевом форуме, проведенном 5 апреля Московской биржей. Если раньше главы ЦБ и Минфина Эльвира Набиуллина и Антон Силуанов и сочувствующие в лице председателя совета ЦСР Алексея Кудрина раз за разом доказывали, что без роста прожить можно и вообще быстрый рост не особо и нужен, а главное — стабильность, то на сей раз вся первая панель форума была посвящена именно вопросу обеспечения быстрого экономического роста. Конечно же, все выступавшие сошлись во мнении, что главное для этого — структурные реформы, но модератор Алексей Кудрин попросил расшифровать, в чем конкретно они могли бы заключаться. По мнению Эльвиры Набиуллиной, чтобы превысить темпы роста в 1,5–2%, необходимо навести порядок в контрольно-надзорной деятельности, аналогичный тому, который навели в налоговом администрировании, обеспечить стабильность налогообложения и показать, что государство думает о долгосрочных деньгах. Антон Силуанов заявил, что необходимые структурные реформы должны быть сосредоточены в налоговой области, области увеличения мобильности трудовых ресурсов, роста производительности труда и уменьшении теневого сектора.

Вся эта дискуссия объясняется активной подготовкой стратегий экономического развития со стороны ЦСР, Минэкономразвития и Столыпинского клуба — стратегии будут представлены в мае этого года. Причем Столыпинский клуб на Биржевом форуме проходил под кодом «то, что нельзя называть» — о том, что он тоже готовит стратегию, не было упомянуто ни разу. Не удержался только глава Сбербанка Герман Греф, пренебрежительно высказавшись о «псевдоученых, предлагающих все залить деньгами». «В 2016 году прибыль росла, а инвестиции находились в отрицательной зоне», — привел аргумент Греф. С точки зрения главы Сбербанка, именно прибыль корпораций должна быть главным источником инвестиций. А для обеспечения роста главное — качество госуправления и развитие конкуренции. Короче говоря, «зачем тебе ролики, сынок, ты же еще коньки не сносил».

Поскольку вопрос о том, что же такое структурные реформы, задают у нас с изрядной регулярностью, мы решили обратиться к первоисточнику этого понятия. Так вот, теория структурных реформ возникла в 1950-х годах, когда научно-техническая революция в сельском хозяйстве потребовала преобразования его существующей структуры. Чтобы повысить эффективность села, которое должно было теперь кормить огромное городское население, сторонники реформы настаивали на том, что должно быть модернизировано не только само сельскохозяйственное производство, но и сбыт и переработка. А деньги должны идти только сильным прибыльным игрокам. Уже тогда в теории была заложена противоречивость. С одной стороны, сторонники такого подхода говорили о необходимости роста конкуренции, с другой — реализация теории вела к монополизации этой сферы, так как всегда срабатывал принцип «деньги к деньгам». В результате благодаря этой теории была резко ослаблена позиция кооперативов и мелких хозяйств, которые потом, лет через тридцать, стали усиленно восстанавливать — и из-за низкого качества продуктов питания, и из-за того, что страны нуждались в сельхознаселении, чтобы сохранить живыми свои земли. Все оказалось сложнее.

В принципе, более поздние апологеты структурных реформ — последователи МВФ, да и наши экономические руководители — тоже привержены принципу необходимости прибыльности бизнеса, что трудно опровергнуть, и тоже не замечают, что структурные реформы, провозглашая принцип конкуренции, создают монополии. В частном случае — монополию на деньги. И несмотря на конкуренцию идей, было бы здорово, если бы наши экономические гуру расширили диапазон практик и воспользовались теориями управления научно-техническим прогрессом, управления мультифакторной производительностью, теориями управления экономическим циклом. Просто чтобы потом не бороться за производительность труда узкого круга госкорпораций и госструктур. То есть за свою собственную производительность, так как может оказаться, что управлять больше будет некем.