«Если вы ищете справедливость, то вы пришли не в то место», — говорил Тирион Ланнистер. И этот тезис справедлив не только для «Игры престолов», но и для международных отношений. Если бы там была справедливость, то курды, безусловно, должны были бы иметь государство. И даже не потому, что это сорокамиллионный народ с древней и славной историей (достаточно сказать, что Салах-ад-Дин — один из величайших героев исламского мира — был курдом), и не потому, что курды много страдали и были гонимы (в Сирии у них не было гражданства, а в Ираке и Турции они рассматривались как враждебный элемент и всячески подавлялись). А потому, что они заслужили свое государство, в частности самоотверженной борьбой против псевдохалифата запрещенной в России группировки «Исламское государство». Иракские и сирийские курды успешно защищали подконтрольные им территории и освобождали захваченные террористами земли и по итогам этой борьбы не просто получили контроль над территориями, но и относительно успешно эти территории администрируют.
Однако государства им не видать — Иран, Турция, Сирия и Ирак (на территориях которых и живут курдские общины) не позволят этому случиться. Вплоть до вооруженного подавления курдского мятежа, если это будет необходимо, и военной помощи соседу в деле подавления «его» курдов. Именно так они сейчас собираются бороться с иракскими курдами, которые дальше всего продвинулись по пути независимости и даже готовятся переступить ее порог.
Чего ж тебе еще надо?
Иракский Курдистан (в отличие от подавленного иранского, воюющего за независимость иракского и только-только обретшего де-факто автономию сирийского) самоуправляется еще со времен американского вторжения в Ирак. И на фоне гражданских конфликтов в соседних регионах выглядит этаким островком стабильности. Эрбиль (столица Иракского Курдистана) имеет свою экономику, построенную на добыче нефти, а также свою армию (курдское ополчение — пешмерга) и даже де-факто свои границы, пересекать которые другие иракцы могут лишь при получении некоего аналога визы. Более того, за последнее время эти границы значительно расширились — в ходе борьбы сначала против суннитских террористов, а потом против ИГ курды взяли под контроль иракские земли, в том числе территорию вокруг города Киркук. Отдавать эти земли курды не собирались — хотя бы потому, что на территории Киркука добывается 150 тыс. баррелей нефти в день — более 20% всей добываемой в Иракском Курдистане нефти.
Естественно, отношения с центральным правительством в Багдаде у курдов были весьма сложными, однако лидер Иракского Курдистана Масуд Барзани сделал многое для того, чтобы максимально снизить зависимость своей территории от остального Ирака, прежде всего инфраструктурную (курдская нефть раньше экспортировалась через иракский порт Басра) и торговую. Колоссальную помощь в этом Барзани оказали турки — они пустили экспорт курдской нефти через свою территорию, а также снабжали курдов всем необходимым. В Анкаре считали, что хорошие отношения с лидерами иракских курдов гарантируют отказ Барзани от поддержки турецких курдов, а также от каких-либо шагов по стимулированию этих курдов к сопротивлению. Например, от провозглашения Эрбилем де-факто независимости.
Не гарантировало. 25 сентября вопреки всем просьбам и предупреждениям в Иракском Курдистане прошел референдум о независимости, и результаты его были весьма предсказуемыми — явка выше 70%, процент проголосовавших более 90%.
Своя шерсть и государственная
Ирония была в том, что целью прошедшего референдума о независимости была отнюдь не независимость. С помощью этих задач Масуд Барзани пытался решить целый ряд задач — как курдских, так и личных.
Прежде всего он хотел символически закрепить новые границы Курдистана. «Референдум призван зафиксировать те территориальные приобретения, которые Иракский Курдистан смог получить с 2003 года, особенно со времен борьбы с ИГ, — курды увеличили свою территорию почти на 40 процентов, — говорит арабист, эксперт РСМД Антон Мардасов. — На референдуме к курдам присоединяются ряд арабских племен из провинции Найнава, а в целом на участки придут представители 15 этносов». Включением некурдских этносов в голосование Барзани хотел: а) продемонстрировать нешовинистический характер возможного курдского государства и б) показать, что тамошние арабы выбирают курдскую стабильность, а не нестабильное и подконтрольное Ирану правительство в Багдаде.
Во-вторых, высокий результат на референдуме был нужен Барзани для того, чтобы успешнее поторговаться с Багдадом о новых полномочиях и бюджетных ассигнованиях. По его словам, референдум лишь первый шаг на пути к независимости, и «после 25 сентября мы готовы обсудить с Багдадом границы, нефть, что угодно». Да, вопрос независимости с повестки дня никто не снимал, но Барзани готов отложить его «на потом».
Наконец, в-третьих, Масуд Барзани реализовывал свои личные интересы. «Референдум — важнейшее событие, благодаря которому Масуд Барзани зафиксирует свое место в истории», — поясняет советник директора Российского института стратегических исследований Елена Супонина. Соответственно, в умах курдов именно Масуд Барзани ассоциируется с его проведением и результатом, что позволит ему поднять рейтинг и не скатиться вниз с политического олимпа. «Все законные сроки его пребывания на посту главы Иракского Курдистана истекают, а довод для их неоднократных пролонгаций (в том числе, как в последнем случае год назад, под явным нажимом Вашингтона на остальные курдские партии) в виде необходимости сохранения стабильности на фоне необходимости борьбы с ИГ сейчас нивелирован», — пишет российский Институт Ближнего Востока.
Вздрогнули
Возможно, в Эрбиле надеялись, что соседи поймут реальные мотивы Барзани и не будут болезненно реагировать. Соседи поняли, но все равно отреагировали — ведь, по мнению Багдада, Тегерана и Анкары, безответственное поведение Барзани как минимум дает стимул иранским, сирийским и турецким курдам к более активным действиям. Кроме того, соседи не без основания полагают, что сам по себе Турецкий Курдистан — это американский проект. Не сумевшие выкинуть Иран из вроде как американского Ирака, Соединенные Штаты решили оставить и закрепить за собой самую лояльную им часть Ирака — то есть Курдистан. И если запущенное референдумом окно Овертона в итоге приведет к независимости Курдистана, то США будут использовать эту курдскую страну для дестабилизации всех ее соседей, в частности для стимулирования курдского сопротивления в этих государствах. Именно поэтому государства намерены жестко наказать Барзани за его действия.
Наименее радикально сейчас реагирует Иран — он всего лишь временно запретил «погрузку и транспортировку топлива из Ирана в Иракский Курдистан и из него в связи с последними событиями в этом регионе». Возможно, столь слабая реакция (особенно на фоне крайне жестких комментариев относительно референдума в иранской прессе) связана с тем, что у Ирана других забот достаточно, прежде всего в Сирии, к тому же иранцы прекрасно понимают, что эту проблему за них могут решить другие страны.
Например, Ирак. Премьер-министр Хайдер Абади работает сразу на нескольких направлениях. Во-первых, выставляет ультиматумы — Багдад потребовал от Эрбиля немедленно передать иракским властям контроль за границами Иракского Курдистана. Во-вторых, вводит санкции. Иракский комитет гражданской авиации обратился в третьи страны с просьбой прекратить полеты в Иракский Курдистан, и целый ряд государств эту просьбу удовлетворили. Судя по всему, после отказа Эрбиля от ультиматума по границе будут новые ограничительные меры. Наконец, в-третьих, угрожает военной силой. Парламент Ирака дал премьеру карт-бланш на ввод войск в район Киркука.
Мы придем в ночи
Однако самую жесткую позицию заняла Турция. Если Хайдер Абади хочет лишь отнять у курдов «отжатый» ими ранее Киркук, то Реджеп Эрдоган говорит о вторжении на территории самого Иракского Курдистана. Турецкий президент уже дал курдам понять, что «однажды ночью мы можем прийти неожиданно» (а турецкий парламент уже авторизовал этот приход, продлив разрешение властям на вторжение в Ирак), однако, по сути, Анкаре даже вторгаться не обязательно. Как было сказано выше, иракские курды нуждаются в свободном выходе в мир через турецкую территорию, и Анкара легко может лишить их такого права и объявить торговое эмбарго. Еще до референдума официальный представитель турецкого правительства Бекир Боздаг пригрозил иракским курдам «санкциями», в частности прекращением транзита курдской нефти через свою территорию. «Игнорирование позиции Турции приведет к тому, что региональное курдское правительство лишится даже тех возможностей, которые у них есть в настоящий момент», — говорил Реджеп Эрдоган.
Ситуация взрывоопасная, никому из региональных государств не нужная (кроме, пожалуй, Израиля, выступающего в поддержку любого кипиша в мусульманском мире), поэтому в курдском вопросе существует серьезный запрос на посредника. И на эту роль претендует Россия. Хотя бы потому, что война и/или турецкое эмбарго поставит под угрозу значительные российские инвестиции в курдские нефтегазовые месторождения. Владимир Путин 28 сентября отправился с экстренным визитом в Анкару, чтобы убедить Эрдогана не эскалировать ситуацию. Отменить референдум (как хотела бы Турция) уже невозможно, а вот что можно, так это минимизировать ущерб от него. Своих целей в ходе этого референдума Масуд Барзани уже достиг, поэтому существует шанс, что он сумеет найти некий modus vivendi с правительством Багдада. Если, конечно, у Эрдогана хватит терпения дождаться итогов переговоров.
