Живописец Михаил Шемякин получил отличную академическую выучку, прожил долгую творческую жизнь, но ныне оказался почти забыт. Он выбрал для себя импрессионизм в качестве способа художественного восприятия реальности, когда главные открытия в этом направлении уже состоялись и четко обозначились его лидеры, как в мировой школе, так и в русской. Шемякин отправился по стопам своих учителей, но так и не смог превзойти их. Он активно выставлялся до революции, и не только в России, но все время оставался в тени тех, кто уже успел застолбить за собой место лучших живописцев. После революции, когда супрематисты и конструктивисты окончательно затмили всех остальных, в одночасье оказался старомодным, так и не сумев адаптироваться к новым социальным предпосылкам для искусства живописи. Продолжал создавать картины, где важна не точность в прописывании деталей, а эмоция художника в момент, когда тот вглядывается в объект, показавшийся ему достойным запечатления на холсте. Он не копировал — он пытался уловить движение воздуха и света, сталкивающегося на своем пути с непрозрачной материей.
Его единственная прижизненная большая персональная выставка состоялась лишь в 1938 году в помещении кооперативного объединения «Художник» на Кузнецком мосту. Шемякину на тот момент было пятьдесят три года. Судя по тексту стенограммы обсуждения выставки, выступающие воспринимали его как отголосок классической школы, который пытается встроиться в общий хор советских живописцев, но в тон все равно не попадает. Они, с некоторым снисхождением к собрату по ремеслу, словно ищут повод оправдать его существование. Да и сам художник вынужден защищать освоенный им в мастерской Валентина Серова метод написания картин — исключительно тремя красками.
Ему оставалось жить всего шесть лет. В 1944 году он умрет в Москве, успев вернуться из ташкентской эвакуации. В 1970-е у него пройдут еще две персональные выставки: в Центральном доме работников искусств СССР и в зале Центрального дома литераторов. Монографию, посвященную творчеству художника, издать так и не удалось.
На выставке «Михаил Шемякин. Совсем другой художник» мы видим, как живописец осторожно нащупывает свою творческую манеру. Он создает серию портретов, порой рисуя тех же натурщиц, что и Валентин Серов. Но если последний создает изображение, которое, мы, обладая колоссальным опытом созерцания творений представителей самых разнообразных художественных направлений, воспринимаем как реалистическое, то работы Шемякина выглядят как эскизы. Словно художник бросил свою работу на полпути. Обнаженные модели почти сливаются с фоном, проступая из него едва уловимыми очертаниями, — выделяется только прическа, глаза, губы. Женщина предстает эфемерным существом, не до конца проявленным в материальном мире. Если она одета, то одеяние, подобно второй коже, сливается с фоном, лишь отчасти преодолевая бесплотность изображенной.
После революции Шемякин с головой уходит в преподавательскую работу. Картины пишет изредка, не изменяя своей творческой манере. Ему почти удается обходиться без красного цвета — символа новой эпохи. Он, как и прежде, рисует женщин в светлых платьях, ему нравится лето и то время суток, когда солнечный свет выравнивает все цвета и остаются лишь оттенки. Он все так же ограничивает свою палитру, хотя и винит себя в этом публично: «Как же можно сейчас, в нашей прекрасной, яркой, счастливой молодой жизни, такой многокрасочной, писать скромно?» В эвакуации художник и в самом деле создает одну из самых ярких и многоцветных своих картин — портрет восточной женщины в желтом платье: яркость здесь подчеркивается синими и зелеными пятнами, уравновешивающими друг друга по диагонали. Но уже через два года он пишет портрет Шостаковича — один из последних в своей творческой биографии. Темный пиджак композитора растворяется в коричневом фоне с легкими вкраплениями красного, желтого и зеленого: его глаза не видны за стеклами очках, линии губ и носа едва проступают. Человек на картинах Шемякина снова превращается в смутное цветовое пятно, словно в этом и есть его предназначение — стать еще одним мазком в общей картине мира.
