Не часто новости из Забайкальского края попадают в федеральную повестку дня, но уж если попали — значит, случилось нечто серьезное. К угрозам и перекрытиям Транссиба взбунтовавшимися рабочими остановленных ГОКов мы уже привыкли, а вот волнения местных предпринимателей — это что-то новое. Уже без малого полтора года в Забайкалье не стихает протест бизнесменов, несогласных с заоблачным ростом тарифа и платы за тепло. Весь 2017 год они писали жалобы во всевозможные инстанции. А в ноябре организовали независимый форум, на котором прозвучали идеи уравнять стоимость тепла по всему Сибирскому федеральному округу и заодно привлечь к ответственности чиновников, виновных в установлении необоснованно высоких цен. «Нужно ставить “таран” и бить, бить, бить. Только так мы сможем достичь результата», — заявил забайкальский предприниматель Олег Исаев.
Обстановка в Бурятии внешне выглядит куда спокойнее: открытых противостояний нет, митингов никто не устраивает. Но скучным этот регион не назовешь. Здесь разворачиваются как минимум две чрезвычайно любопытные дискуссии. Первая — о необходимости строительства двух энергоблоков на улан-удэнской ТЭЦ-2 (в советское время проект не успели завершить, станция оказалась недостроенной и работает в режиме котельной). Вторая — о мощном и слабо контролируемом росте населения столицы республики. За последние восемь лет число жителей Улан-Удэ увеличилось на 90 тысяч, до 430 тысяч человек. Большинство новоиспеченных горожан приехали из глубинки Бурятии. Покупательная способность переселенцев не так уж высока, поэтому они предпочитают жить в собственноручно построенных домах. В итоге Улан-Удэ оброс гигантской субурбией, не подключенной к центральным сетям и отапливаемой преимущественно дровами и углем. Восемь месяцев в году над городом царит ни с чем не сравнимый стойкий аромат русской бани, но вдыхать его ой как непросто.
Мы могли бы написать, что Забайкальский край и Бурятия оказались заложниками негибкой системы регулирования отрасли теплоэнергетики. Но это не так. Главная проблема — отсутствие взаимопонимания между жителями, предпринимателями, бюджетом и энергетиками. Они по отдельности обращаются в центр с просьбами защитить друг от друга, ситуация явно зашла в тупик.
Забайкальские сказки
Информационный фон вокруг сферы теплоснабжения Забайкальского края и Бурятии кишит мифами. Перечислим наиболее опасные заблуждения.
Первое можно сформулировать примерно так: теплоснабжающие организации (ТСО) получают большие прибыли и тратят их неизвестно на что. Но давайте будем объективны: отчетность компаний, официальная статистика и подавляющее большинство экспертных оценок указывают, что российская теплоэнергетика никогда не была рентабельной. Не важно, находилась отрасль в частных или в государственных руках, она год от года фиксировала колоссальные убытки. За последние десять лет в целом по стране они достигли 223 млрд рублей. В Сибирском федеральном округе — 66 млрд, в двух интересующих нас субъектах — 6 млрд рублей. Даже Иркутская область, которую забайкальцы считают одним из самых благополучных регионов СФО, с 2006 года ушла в минус на 5 млрд рублей (см. график 1).
Въедливый читатель мог бы обратить наше внимание на то, что уровень износа в отрасли за десять лет практически не изменился. Разве это не свидетельствует о наличии прибыли с последующим ее вложением в модернизацию? К сожалению, не свидетельствует. Своим обновлением фонды обязаны изменению методики учета, случившейся в 2011 году.
Фактически основные фонды продолжали стареть. С 2006 по 2016 год средний показатель их износа увеличился с 40 до 60% (в части генерирующего оборудования и сетей чаще говорят о 70–80%, см. график 2). Выжить в таких условиях отрасль смогла только благодаря реализации разнообразных моделей субсидирования. Только на поверхности их шесть: субсидирование бюджетом выпадающих доходов (разницы между экономически обоснованным и утвержденным тарифами); субсидирование градообразующими предприятиями — владельцами мощностей; квазисубсидирование за счет доходов ресурсодобывающей деятельности; квазисубсидирование за счет перераспределения платежей зависимых управляющих компаний; перекрестное субсидирование потребителей; субсидирование за счет доходов в сфере электроэнергетики.
Последний механизм виделся всем самым безболезненным и потому наиболее удачным. Электроэнергетика за последние десять лет в сумме заработала 2,5 трлн рублей прибыли. Этого с лихвой могло хватить для покрытия убытков сектора теплоснабжения. Но модель срабатывала далеко не всегда. Приватизация энергетики вышла очень несбалансированной: кто-то получил только прибыльные участки, кто-то, в довесок к ним, умеренно-убыточные, а кто-то, не рассчитав сил, взял больше плохих активов. Помимо этого в стране осталось огромное количество хронически убыточных мелких систем теплоснабжения, которые существуют только за счет бюджетных вливаний, в том числе в виде концессий.
Это обстоятельство логично подводит нас ко второму мифу — о несправедливо высоком тарифе на тепловую энергию. Предприниматели Забайкальского края и жители Бурятии часто сравнивают свои регионы с Иркутской областью, где тариф ощутимо ниже, и обвиняют местные власти и ТСО в неэффективной работе.
Но энергетика Иркутской области находится практически полностью в руках одной организации — «Иркутскэнерго». Семьдесят процентов электрогенерирующих мощностей компании приходится на ГЭС, себестоимость выработки на которых самая низкая. Если рассматривать крупнейшие города Иркутской области изолированно, то в пяти из шести из них доля электрических мощностей в общей генерации окажется на уровне 15–20%. При таком соотношении когенерация, как правило, получается наиболее выгодной.
Забайкальская и бурятская энергетика распределена между ТГК-14 и «Интер РАО». К последнему холдингу отошли две крупнейшие ГРЭС региона. И обе — прибыльные.
ТГК-14 имеет статус единой теплоснабжающей организации (ЕТО) в Улан-Удэ и Чите. Доля электрической генерации в Бурятии составляет менее 9%, в Забайкалье — примерно 25%. В довесок генкомпании в двух регионах отошли 57 убыточных котельных и три небольшие высокозатратные ТЭЦ.
Так что сравнение энергетики Иркутской области, Забайкальского края и Бурятии совершенно некорректна. «Иркутскэнерго» может субсидировать тепло за счет электричества. У ТГК-14 такого источника прибыли нет.
Некорректно сопоставлять энергосистемы и двух исследуемых нами территорий. Жители Улан-Удэ любят говорить, что за счет более высокого тарифа для них ТГК-14 закрывает убытки в Чите. Но это миф. Электрогенерация в столице Забайкальского края в три раза мощнее, ее эффективность значительно выше, да и убыточных котельных там меньше. Отсюда и более низкий тариф. Его средневзвешенная величина в Чите, к слову, составляет 1573 рубля (1185 рублей для граждан, 2398 — для прочих, с НДС). И именно с этим показателем нужно сопоставлять единые для всех потребителей улан-удэнские 1923 рубля за гигакалорию.
Тем же, кто все-таки хочет оперировать межрегиональными сравнениями, было бы разумнее обратить внимание на Дальневосточную генерирующую компанию (ДВГК). У нее в Биробиджане тоже есть ТЭЦ, работающая в режиме котельной. Тариф этой ТЭЦ на 30% выше, чем в Улан-Удэ. Прибыль ДВГК получает в Хабаровске и Благовещенске, и здесь стоимость тепла для конечного потребителя почти не отличается от читинской (см. график 3).
Еще одно часто встречающееся заблуждение — уравнивание понятий «тариф» и «плата за отопление». Бурятия и Забайкалье — очень холодные регионы (в последнем средняя температура отопительного сезона — минус 11 градусов). Чита и Улан-Удэ, например, физически требуют на 15–20% больше тепла, чем многие города Западной Сибири (что уж говорить о Поволжье или о Центральной России). Аналогичных по размеру и по суровости климата населенных пунктов в мире практически нет — разве что Улан-Батор да несколько точек в Китае. Даже холодные скандинавские страны с учетом всех своих заполярных территорий требуют гораздо меньше тепла (см. график 4).
Но об этом мало кто говорит. Из-за смешения понятий большинство потребителей уверены: корень всех бед — тариф. Будь ТСО более инновационной и сознательной — все проблемы бы разрешились. Но это не так. Эффективность генерации тепла на старом и на самом современном оборудовании не сильно отличается. Очень хорошая изоляция даст сокращение потерь при транспортировке с 15–20% до 10%. То есть мероприятия стоимостью несколько миллиардов или десятков миллиардов рублей позволят снизить себестоимость производства тепла примерно на 5%. В то же время хорошее утепление «хрущевок» и «брежневок» может дать экономию при потреблении ресурсов в 25–30%. Платы за капремонт и средств местных бюджетов на подобные программы хватит едва ли: нужна помощь региона и федерации (за основу можно взять механизм Фонда содействия реформированию ЖКХ).
Несмотря на общую мифологию, повестка дня в сфере теплоснабжения в Бурятии и в Забайкальском крае сильно разнится. Далее мы сосредоточимся преимущественно на ситуации в административных центрах двух регионов, поскольку именно здесь аккумулированы основные человеческие, финансовые и производственные ресурсы.
Разгоряченная Чита
Самая острая тема в Чите — тариф. Она уже давно вышла за пределы города. Ее обсуждали в Госдуме, ФАС, Генпрокуратуре и Верховном суде. Главным пострадавшим от высоких цен себя считают не частные потребители, не застройщики, не бюджетные учреждения, а предприниматели, работающие или сдающие помещения в многоквартирных жилых домах. Это совершенно не типично для российской практики.
Проблема назревала давно. Более десяти лет назад Забайкальский край, наверное единственный в России, пошел по пути не ликвидации, а усиления перекрестного субсидирования. В этом решении была своя логика: для бюджетных учреждений высокий тариф стал веским аргументом в пользу проведения энергоэффективных мероприятий. Руководство школ, детсадов, поликлиник, домов культуры стало пристально следить за потерями тепла. В итоге вместо повального заливания субсидиями выпадающих доходов в регионе был создан механизм, который стимулировал рациональное потребление ресурсов.
У бизнеса перекрестное субсидирование на тот момент особого возмущения не вызывало. Предприниматели установили приборы учета, утеплили свою часть фасада, поставили пластиковые окна, и счета на тепло не становились для них разорительными.
Все изменилось в 2016-м из-за крайне неудачного сочетания двух событий — резкого роста тарифа для прочих потребителей (на 35%) и вступления в полную юридическую силу 354-го постановления правительства РФ, разрешившего индивидуальный учет только при условии стопроцентного «оприборивания» дома. Разгорелся скандал. Стоимость гигакалории в итоге вернули на прежний уровень. Но с федеральной нормой ничего поделать не смогли.
Справедливо ли было 354-е постановление? Определенно да. Ряд предпринимателей, организовавших бизнес на первых этажах, ставили счетчики, срезали или перекрывали радиаторы и уменьшали свою плату практически до нуля. Но тепло они все равно потребляли — от соседних квартир и помещений общего пользования. То есть жили за чужой счет. Федеральная норма эту практику пресекла.
Должен ли бизнес, сдающий или снимающий площади в многоквартирных домах, платить по значительно более высокому тарифу? Думается, нет. Безусловно, он извлекает из площадей коммерческую выгоду, но и ресурсов тратит куда больше, нежели среднестатистический житель.
Постановление как бы говорит: если предприниматель хочет вернуть индивидуальный учет, ему необходимо идти и договариваться с собственниками жилых помещений. Но только в этом случае ему уже не удастся бесплатно греться от квартир и мест общего пользования.
Для большинства организаций средняя стоимость ресурса установилась на уровне 60 рублей за квадратный метр (тариф, умноженный на норматив). Это примерно в полтора раза больше, чем в Улан-Удэ, и в два раза больше, чем в Абакане и Барнауле. Но в трех перечисленных точках средняя ставка аренды не 800 рублей за метр, как в Чите, а 600. То есть в столице Забайкалья плата за тепло — это 7,5% стоимости найма, а в других сибирских городах — 5% (см. график 5). Понятно, что делиться прибылью с энергетиками неприятно. Но 2,5 процентного пункта — сомнительный повод для скандала.
Да, около двух-трех десятков читинских фирм, срезавших или не имевших радиаторы, пережили многократное увеличение платы за тепло. И им, вероятно, стоит оказать посильную помощь. Прежде всего — в организации общего собрания собственников жилья, на котором можно было бы договориться о полном поквартирном «оприборивании» или хотя бы об установке общедомового счетчика.
Что касается общей картины, то количество аварий на сетях теплоснабжения в городе сократилось в десять раз, никто не обшивает квартиры пенопластом. Тариф для населения в Чите один из самых низких в Сибири, средневзвешенный тариф на российском фоне ничем не выделяется.
Сценарий ценовой зоны
Уголь для читинских ТЭЦ откровенно дорог, а его качество оставляет желать лучшего. Но заменить его нечем. В ТГК-14 говорят, что постоянно испытывают топливо от других поставщиков и включают его в работу.
Еще один тревожный момент — резервов для сокращения износа оборудования в Чите не осталось. Основные фонды стареют быстрее, чем обновляются. Еще пять лет, и они полностью выработают свой проектный ресурс, что поставит надежность теплоснабжения города под угрозу. ТГК-14 достигла лимита привлечения кредитных средств, а неплатежи не позволяют реализовывать инвестпрограмму.
И выход здесь, очевидно, один — создание в Чите ценовой зоны. Этот институт появился летом вместе с принятием соответствующего закона (в СМИ его обычно называют законом об альтернативной котельной). Его замысел заключается в том, чтобы для каждого города рассчитать тариф на тепло исходя из наилучших доступных технологий (НДТ) и рыночных цен на ресурсы. Текущие данные ТСО не рассматриваются, в основе методики принцип «как должно быть», а не «как есть».
По оценке Минэнерго, в Чите уровень тарифа, рассчитанный по методу альтернативной котельной, достигнет 2480 рублей с НДС. Это на 80 рублей, или всего на 3,3%, выше нормы, установленной сегодня для предпринимателей и бюджетных учреждений. Таким образом, никакой дополнительной нагрузки от создания ценовой зоны эти потребители не получат.
Но население сегодня платит в два раза меньше. И навешивание на него нового бремени в отсутствие роста реальных доходов — недопустимый сценарий. С другой стороны, оставить все как есть и ждать, когда Чита замерзнет, — тоже не лучший вариант. В этих условиях, чтобы добиться положительного результата, ТСО, общественности, власти, бизнесу придется договариваться — и на уровне города, и на уровне региона.
Разбалансировка
Бурятия в этом году выбрала нового главу — представителя плеяды современных региональных управленцев, ориентированных на прогрессивные решения проблем. Алексей Цыденов, понимая серьезность влияния инфраструктурных ограничений на экономическое развитие, инициировал проведение в Улан-Удэ первого Байкальского регионального инфраструктурного форума (БРИФ). Исследование АЦ «Эксперт» стало одним из базовых докладов пленарного заседания
Центральной темой форума стала необходимость реконструкции улан-удэнской ТЭЦ-2. Ее возведение началось в 1983 году, расчетная мощность по электричеству должна была составить 720 МВт, по теплу — 1840 Гкал/час. Но до развала Советского Союза построить успели только часть объектов первой очереди. В 2008 году РАО «ЕЭС России» не включило ТЭЦ-2 в программу ДПМ. Итог — сегодня станция работает в режиме котельной на 388 Гкал/час.
В городе есть еще одна ТЭЦ — на первый взгляд полноценная (149 МВт плюс 699 Гкал/час). Но ее возраст и мощность не позволяют эффективно производить электричество и тепло. Таким образом, в Улан-Удэ попросту нет прибыльной когенерации, которая является залогом экономической устойчивости энергетики.
По оценке вице-президента НП «Энергоэффективный город» (занимается разработкой ТЭО достройки ТЭЦ-2) Сергея Белобородова, столица Бурятии — единственный в Сибири и на Дальнем Востоке не сбалансированный с точки зрения электроэнергетики город с населением более 100 тыс. человек (см. график 6).
Ориентировочная стоимость достройки — 33 млрд рублей. У ТГК-14, владеющей ТЭЦ-2, у местного и регионального бюджетов таких денег нет. А все существующие на федеральном уровне механизмы возврата инвестиций ориентированы на проекты, реализующиеся в энергодефицитных по электрической мощности районах. Бурятия к таковым точно не относится. И рассчитывать на государственные ассигнования в нынешних условиях не может. Однако, на наш взгляд, есть три достаточно сильных аргумента в пользу того, чтобы сделать для республики исключение.
Первый: реализовав проект, можно значительно увеличить долю теплофикации, ликвидировать убыточные котельные и перевести их потребителей на контур ТЭЦ. Это значительно повысит экономическую и экологическую эффективность городской энергетики (в свежем рейтинге экологического развития городов России с населением больше 100 тыс. человек Улан-Удэ находится на 53-м месте, по качеству воздуха только на 84-м, подробнее см. «Зеленый менеджмент», «Эксперт» № 48 за 2017 год).
Второй аргумент: реконструкция ТЭЦ-2 позволит повысить надежность теплоснабжения (она полностью зависит от стабильности поставок электроэнергии). За последние несколько лет в ЕЭС России произошло несколько системных аварий, вероятность которых считалась чуть ли не нулевой и которые привели к отключениям в электросистеме Бурятии. Моделирование, выполненное энергетиками, показало: если низкие температуры приведут к перегрузке и отключению электрооборудования, быстро осуществить переток электрической мощности не удастся. Система сольет теплоноситель, чтобы не разморозиться. Соответственно, Улан-Удэ придется эвакуировать.
Третий аргумент — реконструкция ТЭЦ-2 может дать резерв мощности по тепловой энергии. Сегодня он очень невелик. В перспективе нескольких лет это может стать главным барьером для развития рынка жилого строительства.
Достройка станции — важнейший для Улан-Удэ инвестпроект. Но эффект от его реализации будет неполным, если не реконфигурировать городскую систему теплоснабжения. Сегодня в нее встроены 36 котельных суммарной мощностью, аналогичной ТЭЦ-2. Большая часть из них убыточна, некоторые работают на мазуте. Денег на их ликвидацию и модернизацию сети взять пока неоткуда. Решением здесь, как и в Чите, могло бы стать введение ценовой зоны. Но реализовать ее, как и в столице Забайкалья, можно только при федеральной поддержке (иначе тариф для предпринимателей, бюджетных учреждений и граждан поднимется примерно на 30%, а это грозит социальным взрывом).
Еще одна больная тема для теплоснабжения Улан-Удэ — пространственное развитие города. Массовая внутрирегиональная миграция, как мы уже упоминали выше, привела к неконтролируемому росту частного сектора. Для городской инфраструктуры и экологии это кошмарный сценарий. Дома, как правило, отапливаются дровами или углем. Выбросы от их сжигания без какой-либо очистки попадают в атмосферу. Люди, живущие в частном секторе, тратят на покупку топлива огромное количество времени и здоровья, по всему городу разъезжают самосвалы, разбивающие дороги и рассеивающие угольную пыль.
Ряд экспертов и жителей уповают на газификацию. Но ш ансы на нее в Улан-Удэ стремятся к нулю. Да не очень-то она и нужна (уголь можно сжигать с высокой степенью экологической эффективности, к тому же он заметно дешевле газа).
Один из вариантов, хотя и очень экзотичный, — централизация частного сектора. Современные отечественные технологии позволяют сделать это с небольшими затратами (используя различные виды так называемых труб-плексов). Но программа должна предусматривать перевод в контур ТЭЦ целых районов. Такое решение может кардинально изменить ситуацию: значительно снизить экологическую и увеличить подключенную нагрузку.
Но разрастанием частного сектора пространственные проблемы Улан-Удэ не ограничиваются. Есть ощущение, что местные власти и застройщики, принимая решение об освоении участков, не всегда принимают в расчет инфраструктурные возможности. В итоге новые дома появляются в районах, где резервы по мощности отсутствуют напрочь. Из-за этого цена техприсоединения кратно вырастает. Недовольны все: девелоперы — стоимостью подключения, власти — скоростью прокладки сетей, покупатели — низким качеством коммунальных услуг, ресурсники — непредсказуемостью градостроительной политики и утвержденными затратами на техприсоединение.
Очевидно, что генплан Улан-Удэ требует серьезной доработки. И сегодня эти работы начались. К концу 2019 года московский Гипрогор должен сформировать новый документ, который, смеем надеяться, развяжет клубок накопившихся проблем и сделает развитие города контролируемым.
Альтернативная энергетика — третья тема, крепко укоренившаяся в инфраструктурной повестке Бурятии. В середине ноября в Бичурском районе республики компания «Хевел» ввела в строй первую в регионе солнечную электростанцию мощностью 10 МВт. Это начало большого проекта, итогом которого должно стать появление в субъекте солнечной генерации в 150 МВт.
Бурятия действительно одно из лучших мест для строительства СЭС (большое количество солнечных дней, низкая температура, повышающая КПД модулей). Но будем объективны: альтернативная энергетика, как и любая другая, должна развиваться с учетом экономической целесообразности. Солнечные станции не могут на равных конкурировать с традиционными источниками и зачастую существуют только благодаря «зеленому» тарифу, читай: субсидиям.
Экстенсивное наращивание мощностей СЭС в рамках единой энергосистемы может нанести больше вреда, чем пользы, из-за выдавливания из баланса действующих станций. Но с точки зрения обеспечения энергией изолированных и удаленных районов солнечная энергетика может стать действительно качественной альтернативой традиционным источникам.
Энергетическая инфраструктура в столь холодных регионах, как Забайкальский край и Бурятия, — не просто основные фонды частной организации. Это фундамент жизнеобеспечения. Судьба ее касается всех. И чем дольше заинтересованные стороны живут во власти стереотипов, оттягивают составление плана развития, тем реальнее риск в один очень холодный день остаться без тепла.
