Соперничество Ирана и так называемого Нечестивого альянса в лице США, Саудовской Аравии и Израиля уже давно стало своеобразным шампуром, на который нанизываются все ближневосточные дела и судьбы. В том числе судьба Ирака, который после свержения американцами Саддама Хусейна превратился из субъекта (причем одного из сильнейших) арабской политики в объект влияния внешних сил. И прежде всего Ирана, который за последние пятнадцать лет превратился в доминирующую силу на территории этой страны.
Собственно, Саудовская Аравия и США сейчас пытаются восстановить субъектность Ирака и вернуть ей сильное национально ориентированное правительство, дабы снизить иранское влияние. А еще лучше — вернуть Ираку тот статус, который был при Саддаме Хусейне, то есть превратить в актора, чьей внешнеполитической задачей будет сдерживать иранскую экспансию на Ближнем Востоке. К сожалению, возродить самого Хусейна у американцев не получится, а лидеров такого масштаба в суннитской общине Ирака нет. Поэтому они пытаются найти себе партнеров из числа антиирански настроенных шиитских руководителей страны, которые выступают за независимость и секуляризм.
В свою очередь иранцы стремятся, наоборот, закрепить свой контроль за иракским пространством. Одним из инструментов этого контроля стало Хашд аш-Шааби — созданное на иранские средства иракское ополчение, которое фактически спасло страну во время войны с запрещенным в России «Исламским государством» (ИГ). Сейчас эти ополчения интегрируются в силовые структуры страны, тем самым давая Тегерану серьезные инструменты контроля над ситуацией в Ираке.
Однако силовых инструментов недостаточно — нужны политические. Поэтому иранцы и их противники уделили колоссальное внимание парламентским выборам, которые прошли в Ираке 12 мая. Депутаты, избранные в этот день, будут, в свою очередь, выбирать премьер-министра и президента страны, которые определят внешнеполитический курс Ирака и решат, кто его друг, а кто — враг. Собственно, от их решения во многом будет зависеть исход соперничества Ирана и Альянса.
Марширующие и завоеватели
С математической точки зрения выборы, конечно, трудно назвать всеобщими и легитимными. В голосовании приняло участие всего лишь 44% жителей страны (для сравнения: в 2014 году на участки пришло около 60%). Основными причинами низкой явки стало разочарование, царящее в курдских и суннитских провинциях страны, а также нестабильность на этих территориях. Курдов только недавно лишили де-факто независимости, их политические партии находятся в состоянии раздрая. А сунниты еще не оправились от проходящей на их территориях войны с ИГ, вызвавшей большой отток беженцев. Местные лидеры просили перенести выборы на полгода (дабы беженцы могли вернуться домой), однако официальный Багдад отказал: выборы вообще должны были состояться еще в сентябре 2017 года, и тогда один раз уже были перенесены из-за идущей войны с террористами. В результате получилось, что львиную долю голосов получили именно шиитские партии.
Однако считать такой исход победой Ирана не стоит. По итогам подсчета голосов на первом месте оказался Муктада ас-Садр и его блок «Ас-Саирун» («Марширующие»), взявший 54 мандата из 329.
Муктаду ас-Садра можно считать, пожалуй, самым опасным противникам Ирана в Ираке. Он — герой войны против американской оккупации, пользуется очень большим авторитетом среди местных шиитов. В то же время, несмотря на свое религиозное прошлое, он шел на выборы с призывами к консолидации страны на светской, а не на конфессиональной основе и даже включил в свой блок коммунистов и либералов. Этот политик отыгрывает образ реформатора и не ассоциируется с действующей властью; более того, ас-Садр регулярно инициировал антикоррупционные кампании, обвиняя шиитское руководство в масштабном взяточничестве. Собственно, было за что, ведь Ирак считается одной из самых коррумпированных стран мира. Однако самое опасное для Ирана в том, что одним из важных внешнеполитических пунктов программы столь авторитетного лидера является принцип независимости страны от любой иностранной державы, в том числе — и, наверное, в первую очередь — от Ирана. «У вас в доме завелась мышь, и для ее изгнания вы заводите кошку. Затем для изгнания кошки приглашаете собаку. Чтобы выгнать собаку, заводите слона. И, наконец, для того чтобы убрать слона, снова приглашаете мышь», — говорил он. Поэтому со своими мышами, в понимании ас-Садра, государство должно справляться собственными силами.
Сторонники приглашения иранских кошек для изгнания американских мышей оказались лишь на втором месте. Точнее, речь идет об иранских котятах — движении «Аль-Фатх» («Завоевание»), которое возглавляет Хади аль-Амири, министр транспорта Ирака и по совместительству командир одного из подразделений «Хашд аш-Шааби». Получившее 47 мандатов движение полностью на стороне Ирана и опирается в том числе на тех избирателей, которые благодарны ополченцам за спасение их от ИГ и видят иранцев как своего рода гарантов будущей стабильности и процветания Ирака.
Третье место заняла партия нынешнего премьер-министра Хайдера аль-Абади. Номинальный победитель курдов и ИГ взял 42 мандата. Формально Абади не считается ни проиранским, ни проамериканским — он пытается маневрировать между сторонами и при этом придерживается светской повестки. Однако некоторые политологи рассматривают его все-таки как прозападного кандидата. У бывшего премьер-министра Нури аль-Малики, который как раз рассматривается как проиранский деятель, 25 мест. Остальные голоса распределены между множеством других партий и блоков.
Нейтралитета достаточно
Официальные консультации о формировании правительства стартуют после Рамадана, однако свои позиции стороны обозначают уже сейчас.
Эксперты выделяют два основных варианта коалиции. Первый — проиранский. Амири плюс Малики плюс мелкие шиитские партии плюс проиранские курдские партии. Второй вариант — антииранский, когда Муктада ас-Садр блокируется с Хайдером аль-Абади и берет под свое крыло часть шиитских, суннитских и курдских партий.
Конечно, теоретически есть и другие варианты, однако тот же Муктада ас-Садр уже заявил, что не будет маршировать вместе с «Завоевателем» Хади аль-Амири, а также с Нури аль-Малики — то есть с силами, которые откровенно ориентируются на Иран. И здесь видна не только его позиция, но и предварительная работа, которую с ним провели антииранские силы.
«Ас-Садр плох и для США, и для Ирана. Те, кто следил за его риторикой и действиями, понимают, что он прагматичный игрок», — уверяет сотрудница американского Ближневосточного института Ранда Слим. Однако согласиться с этим трудно — ведь в принципе тех же саудовцев и американцев вполне устроят иракские прагматики, которые как минимум ограничат иранское влияние в Ираке. Как верно пишет российский Институт Ближнего Востока, цель Саудовской Аравии — максимально разобщить шиитскую элиту Ирака, вывести часть ее из-под безусловного влияния Тегерана, используя принцип традиционного арабо-персидского противостояния. То есть сыграть на арабском национализме части шиитской элиты. И ас-Садр для этого идеальный инструмент (он не станет премьер-министром, поскольку не баллотировался в парламент, но может оказать ключевое влияние на избрание главы государства). В свою очередь, ас-Садр уже давно выразил готовность воспользоваться поддержкой иранских противников.
Именно поэтому летом 2017 года ас-Садр по приглашению уважаемых людей из Залива совершил визит в Эмираты, а также в Эр-Рияд, где встречался с кронпринцем Саудовской Аравии Мохаммедом бин Салманом. Кронпринц пообещал ас-Садру не вмешиваться во внутренние дела Ирака (саудовские собаки в иракском доме для изгнания иранских кошек ас-Садру тоже не нужны), частично профинансировать экономическое восстановление страны (расходы на это оцениваются примерно в 100 млрд долларов), а также гарантировал различные инвестиционные проекты в шиитских районах Ирака. Ну и, естественно, дал денег на предвыборную кампанию. В обмен от ас-Садра требовалось лишь сдерживать Иран. Судя по всему, сделка была заключена. Одновременно до иракских политиков было доведено, что если премьером станет проиранский кандидат (то есть если г-н аль-Абади, например, пойдет на сделку с иранцами), то никакого финансирования восстановления Ирака из Залива не будет.
Американских руководителей Садр тоже устраивает, поэтому в Вашингтоне и отметили, что довольны голосованием иракцев за «националистическое центристское правительство, которое выступает за стабильность и суверенитет». Американцам при этом глубоко наплевать на то, что Муктада ас Садр убивал американских солдат в Фаллудже, а в 2004 году его ликвидация была одной из целей войск США в Ираке. Какая разница, ведь сейчас проект «ас-Садр» может стать важнейшим инструментом для сдерживания Ирана. И не только в Ираке. Ведь если иракский эксперимент сработает, то США и Саудовская Аравия постараются его повторить в Сирии, на всеобщих выборах, которые пройдут в этой стране после окончания гражданской войны. Им не обязательно искать, холить и лелеять просаудовских или проамериканских лидеров — достаточно опереться на сирийских националистов, выступающих за многовекторную внешнюю политику. Именно поэтому правы те эксперты, которые говорят, что сейчас в Ираке решается судьба иранского доминирования на Ближнем Востоке.
