Если в крупнотоннажной химии — производстве базовых полимеров, переработке нефти и пластмасс, выпуске азотных и калийных удобрений и т. д. — у России неплохие показатели, то мало- и среднетоннажная химия развита куда слабее. По данным Минпромторга, в общем объеме химпрома она занимает 10–15% — против 40% в западноевропейских странах. Малотоннажная химия — это все специальное, не массовое: индивидуальные химические реагенты (специальные полимеры, строительные добавки, поверхностно-активные вещества, катализаторы, красители и проч.). Продукты малотоннажной химии используются во множестве отраслей, от машиностроения до электроники и фармацевтики.
Если взять даже такую, казалось бы, простую вещь, как краска, то в ее основе лежат водные дисперсии. Для их производства помимо основного сырья (а это мономеры бутилакрилат и стирол) необходимо множество ингредиентов: консервантов, антиоксидантов, ингибиторов. Без этих добавок, которые в России почти не делают, не обойтись.
По множеству позиций малотоннажной химии Россия зависит от импорта, по некоторым — на сто процентов. В основном эта продукция завозится на российский рынок из Китая, Южной Кореи, стран Евросоюза, в меньшей степени — из США. Только продуктов корпорации BASF (немецкий химический концерн, входящий в тройку ведущих мировых производителей) в Россию ежегодно ввозится более 15 тыс. позиций. По данным Минпромторга, в 2014–2016 годах импорт малотоннажной химии составлял около 35% потребления в натуральном выражении, а в денежном — 45%.
По словам Ильи Мазова, директора по развитию Инжинирингового химико-технологического центра (ИХТЦ, Томск), производство материалов и реагентов «малотоннажки» в России не соответствует потребностям рынка. В стране лишь несколько десятков предприятий разного масштаба выпускают малотоннажную продукцию — катализаторы, сорбенты, компоненты клеев и красителей, интермедиаты органического синтеза. Малый и средний бизнес в этой сфере не развит, а лидирующие в химпроме компании почти не выпускают малотоннажку, в отличие от крупных мультинациональных компаний, в структуре производства которых она может достигать 50%.
Как рассказал Михаил Данилов, директор по маркетингу компании «Август» (один из лидеров российского рынка пестицидов), 95% закупаемой компанией малотоннажной химии — импорт. В компании Raum-Profie (выпускает лакокрасочную продукцию) также утверждают, что отечественного продукта на рынке почти нет либо его качество неудовлетворительно, а импортные образцы приходится ждать по несколько месяцев, к тому же трудно купить необходимый малый тоннаж (10–20 кг) — поставщикам удобнее продать сразу тонну. При этом цены на импортную малотоннажку растут. «Есть дефицит по ряду позиций, — рассказывает Михаил Данилов. — В 2017–2018 годах цены на основную массу позиций повысились относительно цен осени 2016-го. Это связано с тем, что многое производится в Китае, причем не только для российского, но и для других рынков, включая Европу, Южную и Северную Америку. А в КНР в последние годы начали бороться за экологию, химические заводы закрывают или приостанавливают их деятельность до устранения нарушений в сфере экологии. Растут цены в Китае — растут и во всем мире на аналогичную химию, так как рынок глобален, а Китай — ведущий игрок в химии действующих веществ для пестицидов».
Эпоксидные смолы, этилцеллюлоза для лакокрасочного производства из Южной Кореи и Китая подорожали за последние год-два почти вдвое, говорят на Загорском лакокрасочном заводе.
«Рост цен есть по всем позициям, в среднем на 20 процентов, — отмечает Илья Мазов. — Простой пример: силикагель для кошачьих лотков, производимый в Китае, за последние полгода прибавил в цене около 30 процентов».
В 2017 году была утверждена дорожная карта развития малотоннажной химии, разработанная Минпромторгом, в которой определены опорные сегменты для развития малотоннажного производства с точки зрения объема рынка, потенциала импортозамещения и конкурентоспособности на мировом рынке. Ведомство выделило 27 приоритетных продуктовых сегментов и поставило цель создать условия для наращивания внутреннего производства на полтора миллиарда долларов и сокращения доли импорта в потреблении мало- и среднетоннажной химической продукции на 13%.
Как рассказали в Минпромторге, при поддержке ведомства за последние пару лет предприятия химической промышленности реализовали восемь импортозамещающих проектов по производству малотоннажной и среднетоннажной химической продукции, еще порядка десяти проектов — в процессе реализации. В прошлом году предприятиям химпрома была оказана поддержка в объеме порядка шести миллиардов рублей, что в 2,4 раза больше, чем в 2016-м. Из них на поддержку развития производств малотоннажной и среднетоннажной химической продукции было выделено: на проведение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ — 154,2 млн рублей, на компенсирование процентов по кредитам для реализации инвестпроектов — 5,3 млн, из средств Фонда развития промышленности — 14,2 млн.
Однако, по отзывам участников рынка, в целом эта дорожная карта, скорее, рамочный документ, в котором очерчены проблемы и возможные пути их решения. К примеру, в ней предлагается стимулировать внутренний спрос и развитие производств среднетоннажного сырья, но пока нет адресных направлений финансирования и софинансирования.
Впрочем, сегодня необходимо развивать любые производства высокого передела в химической отрасли, считает Илья Мазов: «Нужно не латать дыры, а шить новый костюм. Причем такая поддержка будет иметь лавинообразный эффект — появление базовых продуктов неизбежно делает обоснованным производство следующих, и так далее».
Как рассказали в Минпромторге, поскольку дорожная карта была утверждена в конце 2017 года, эффект от ее реализации пока малозаметен, однако в прошлом году объем производства продуктов мало- и среднетоннажной химии составил 3,5 млн тонн, показав рост на 6,3% по сравнению с 2016 годом. Самые большие объемы производства приходились на вещества для нефтедобычи и нефтетранспорта, поверхностно-активные вещества, клеи и герметики, химические вещества для пищевых и кормовых добавок, пластиков и каучуков специального назначения и т. п. А наибольший темп роста производства отмечался в секторе поверхностно-активных веществ, химических средств защиты растений, химических веществ для кормовых добавок, катализаторов, инициаторов и ингибиторов (кроме ингибиторов коррозии).
Мал, да дорог
Но в России не так много предпосылок для роста малотоннажной химии. В стране низкая сырьевая база — не хватает среднетоннажного сырья и интермедиатов (промежуточных веществ). Речь идет о базовых соединениях, таких как хлорорганика, мономеры, органические соединения. Российским производителям малотоннажки приходится или закупать сырье за границей, или выстраивать производственный цикл с нуля, что ставит их в невыгодное положение перед зарубежными конкурентами. После распада СССР были разрушены химические кластеры в Дзержинске, Усолье-Сибирском и других когда-то ключевых для химической отрасли местах.
Более или менее благополучна ситуация в нефтехимии, но и она далека от идеала. Как сообщили в Минпромторге, ведомство совместно с Минэнерго активно работает по развитию производств нефтегазохимического сырья для выпуска продукции малотоннажной химии в рамках плана развития газо- и нефтехимии России. В соответствии с этим планом объем производства базовых полимеров в 2017 году составил 5,2 млн тонн, что на четыре процента выше уровня 2016-го, а к 2030 году прогнозируется рост производства более чем в два с половиной раза относительно уровня 2017 года.
Опорный регион для развития малотоннажной нефтехимии — Башкирия, где создан нефтехимический территориальный кластер, в котором есть «подкластер» малотоннажной нефтехимии более чем из 60 предприятий. Как рассказывает научный руководитель Института нефтехимпереработки Республики Башкортостан Эльшад Теляшев, удалось почти полностью заместить импорт в ингибиторах коррозии, реагентах для добычи нефти и газа. В регионе производится порядка четырех тысяч наименований малотоннажной химии, но нужны десятки тысяч. Увеличивать производство мешают «выпавшие» производственные звенья: у «малышей» нет сырьевой крупнотоннажной базы. Например, без хлорорганики нельзя выпускать линейку смазочных материалов для металлообработки; закрыто производство высших жирных спиртов, синтетических жирных кислот, почти не осталось производства аминокислот. А все это база для малой нефтехимии.
Проблемы не только с сырьем. В Советском Союзе малотоннажная химия тоже считалась сложной областью. Здесь малые объемы, нужен большой и гибкий ассортимент, производства должны легко перестраиваться и уметь организовать диверсифицированный мелкий сбыт, а это нетривиальная задача для крупных предприятий. «Как правило, у тех, кто занимается малотоннажной химией, технологические схемы универсальные, направленные на выпуск сразу нескольких продуктов, — говорит Сергей Сергеев, начальник отдела развития ПАО “Химпром”. — Нельзя держать оборудование под каждый отдельный продукт, которых в линейке может быть штук пятьдесят».
При этом внутренний рынок довольно слабый, по крайней мере для крупных компаний. Мировой объем потребления малой и среднетоннажной химии — более 500 млрд долларов, а российский среднегодовой оборот в 2014–2016 годах составлял около 7,7 млрд долларов при росте на пять процентов в год. «Малотоннажная химия в России — это среднетоннажная химия по мировым меркам, — подчеркивает Сергей Сергеев. — У нас достаточно низкий уровень промпроизводства и низкий спрос на малотоннажную химию. В мире под среднетоннажной химией понимается объем производства от десяти тысяч тонн в год, а у нас — от одной тысячи тонн».
В то же время для мировых химических компаний-гигантов рынок сбыта малотоннажки — это весь мир.
Для малого бизнеса вход в малотоннажную химию часто оказывается неподъемным (по оценкам ИХТЦ, входной билет здесь стоит от 50 млн до 500 млн рублей; расчеты включают в себя затраты на проведение НИОКР, проектные работы, маркетинг, организацию производственной площадки), а рыночные барьеры — непреодолимыми.
«Сейчас такие предприятия вообще не будут появляться, — настроен пессимистически гендиректор Казанского завода малотоннажной химии (на рынке с начала 2000-х) Ринат Арсланов. — Слишком много препон, начиная с отвода земли и до сдачи здания. Согласования с Ростехнадзором, получение финансирования и прочие процедуры займут пять-шесть лет, а за это время конкурентное преимущество продукта будет утрачено, тут все нужно делать молниеносно. Может, только западные инвесторы в целях решения собственных экологических проблем и будут что-то строить в России». Ключевые для Казанского завода продукты — кремнийорганика, силиконы, полиэфиры, полиуретаны; по ним приходится жестко конкурировать с Китаем. Рецептуры на предприятии разрабатывают сами. «Ни один институт не может нам ничего подсказать, ни одного НИИ в области кремнийорганики в России нет, даже за деньги не купишь ничего путного», — категоричен Арсланов.
Скорее всего, гендиректор сгущает краски — сильная научная химическая школа в России, конечно, существует. Но большинство разработок и научных открытий не используются в производстве. Между тем высокая наукоемкость — важная особенность современной малотоннажки. Малые объемы выпуска компенсируются высокой добавленной стоимостью продукта, создание которого требует долгих исследований, дорогостоящего аналитического оборудования и приборов для проверки мелких партий. По традиционным позициям мало- и среднетоннажной химии российский производитель будет неконкурентоспособен. Сегодня заниматься инновационной малотоннажной химией могут позволить себе лишь компании с мощными R&D-центрами. «Ни на одном из российских предприятий нет R&D-центров такого же уровня, как у международных гигантов», — говорит Сергей Сергеев.
По мнению Ильи Гольдта, директора по акселерации Кластера передовых производственных технологий Фонда «Сколково», качество разработок для химической индустрии, которые могут быть подготовлены в отраслевых институтах, ниже, чем в академических научных центрах. Может быть, за исключением научно-исследовательских центров крупных компаний, таких как «Сибур», «ЛУКойл», «Роснефть». «А должно быть наоборот — чтобы отраслевые центры компетенций были лидерами, генерировали новые продукты и внедряли новые технологии в отрасли, — полагает Гольдт. — Есть эпицентры отраслевой научной мысли в Москве, Новосибирске, Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге, и они, кстати, часто работают по заказам зарубежных компаний. Но в целом ситуация не очень радужная. Химическая промышленность СССР была ориентирована на предприятия-гиганты. Переключиться на малотоннажную химию таким гигантам практически невозможно, ведь это значит полностью перестроить и производственные процессы, и сбыт: научиться продавать вместо цистерн маленькими баночками».
Сильно ослабшее связующее звено между производством и наукой фонд «Сколково» и один из лидеров российской химической промышленности ПАО «Химпром» хотят отчасти восстановить, собрав наукоемкие стартапы в общей акселерационной программе «Химпром startup challenge 2018». С отбором и оценкой участников помогут специалисты химического факультета МГУ им. Ломоносова. В акселераторе примут участие проекты в области малотоннажки, продукты которых могут быть интегрированы в производство «Химпрома». «Мы не можем заменить отраслевые институты, но хотим попробовать довести идею от состояния лабораторной разработки до того момента, когда производство готово серьезно ее обсуждать, — объясняет Илья Гольдт, — чтобы наши партнеры-промышленники не просто могли оценить красоту и изящество химии, но и перспективы продукта на рынке».
«Химпром» ищет продукты, производство которых можно организовать на основе его базовых продуктов, а это водород, перекись водорода («Химпром» — единственный в России производитель перекиси водорода, которая используется в целлюлозно-бумажной промышленности), каустик и др. Поэтому тематика направлений конкурса сформулирована довольно узко: кроме уже упомянутых направлений, кремнийорганика, переработка метана, полимеры со специальными свойствами, в том числе биоразлагаемые. «С точки зрения широты охвата, мы, возможно, из-за узко заданных параметров и теряем в количестве проектов, — говорит Илья Гольдт, — но это позволяет нам сконцентрироваться, выбрав определенную область задач». В акселератор смогут попасть только проекты с продуктом в статусе как минимум подтвержденного лабораторного образца. Лабораторная проработка должна быть почти завершена.
Химия не та область, где без направленных усилий со стороны институтов развития и государства можно ждать обильного урожая стартапов. Если в области ИТ цикл создания продукта и его вывода на рынок может занимать от трех месяцев до года, то в случае с химией это два-три года в лаборатории, еще два года — доведение продукта до испытаний в модельных установках, и только потом — возможный запуск в промышленное производство. А период окупаемости успешного проекта здесь не меньше десяти лет.
Прием заявок в акселератор уже начался. «Мы думали, что объявим, а в ответ будет тишина, — признается Илья Гольдт. — Но хотя скепсис и присутствует, коллеги восприняли нашу инициативу скорее позитивно».
Со своей стороны, «Химпром» намерен найти прорывные технологии. «У нас в компании хороший, еще советский технологический задел, большая база крупнотоннажки, на основе которой можно что-то дорабатывать, — говорит Сергей Сергеев. — Но мы, сотрудничая со “Сколково”, рассчитываем отыскать что-то принципиально новое».
В идеале, по мнению Юрия Крутякова, гендиректора компании «Нанобиотех» (резидент «Сколково»), таких площадок, как акселератор «Сколково», должно быть много, и нужны десятки промышленных заказчиков с пересекающимися задачами. «Но начинать нужно с малого, — считает он. — И “Сколково” дает нам конкретный макет, который покажет, есть ли потенциал у такого формата».
Две дороги для малой химии
Отдельные примеры сложившихся проектов в малотоннажной и среднетоннажной химии уже есть. Они рисуют нам два возможных пути: первый — замещение импортных продуктов с помощью аналога, который выигрывает у потребителя за счет близости, гибкости производства и качества; второй — путь инноваций.
Компания «Акрилан» из Владимира — это производство на грани малотоннажной и среднетоннажной химии. С 2009 года «Акрилан» выпускает водные дисперсии полимеров — связующее вещество для использования в производстве лакокрасочных, нетканых и клеевых материалов.
«Вся наша история связана с импортозамещением. — рассказывает Олег Кузин, гендиректор “Акрилана”. — Когда мы начинали, с ним еще не носились как с флагом, это была нормальная коммерческая идея, направленная на локализацию производства в России». Учредителем «Акрилана» стала швейцарская компания с акционерами-россиянами.
В своем сегменте «Акрилан» конкурировал с продукцией BASF и Dow Chemical, в итоге потеснив их на российском рынке и заняв, по собственным оценкам, 22%. Компания с оборотом два миллиарда рублей в год делает больше всех водных дисперсий в стране (30 тыс. тонн), на втором месте — Dow Chemical. Причем среди российских компаний «Акрилан» на рынок водных дисперсий выходил не первым. Да и сам продукт не инновация в полном смысле слова. Компания выпускает дисперсии по рецептурам, разработанным с участием иностранных специалистов, но, по сути, это тот же продукт, который давно продается по всему миру. «Мы просто построили завод европейского уровня с высоким уровнем автоматизации, вложив в производство около миллиарда рублей», — говорит Олег Кузин. Этот уровень позволяет с 95 сотрудниками делать довольно большой объем продукции.
С импортом «Акрилан» конкурирует за счет более коротких сроков изготовления и поставки продукции, чем у иностранных компаний, и большей гибкости в датах поставки, что позволяет клиентам не делать больших складских запасов. Вот только высокой маржинальностью продукция «Акрилана» не отличается, признает Кузин. Крупнотоннажное сырье (мономеры — бутилакрилат и стирол) компания закупает в России у крупных компаний, которых считаные единицы, и они не идут на уступки (по словам Олега Кузина, цены у них выше, чем в Европе); с другой стороны, потолок цен держат зарубежные конкуренты в дисперсиях. Специальную химию (эмульгаторы, специальные мономеры и проч.) «Акрилан» использует импортную, в России такого не производят. По мнению гендиректора «Акрилана», причина проста: создание таких производств неоправданно из-за отсутствия достаточного спроса. «Мы делаем большой синтез — например, 42 тонны за один раз, при этом используем пол-литра добавки, — поясняет Кузин. — В России могла бы сегодня быть специальная химия, если бы она не умерла в советское время, а продолжала развиваться. Тогда наши предприятия сегодня были бы ориентированы не только на российский рынок, но и на экспорт. А сейчас выйти со специальной химией на мировой рынок сложно. Это к вопросу об экономической безопасности: стоит ввести запрет на поставки таких добавок, и вся российская химия и даже нефтехимия может рухнуть».
Компания «Нанобиотех» пошла по другому пути и сделала новый продукт — стимулятор роста растений со свойствами защиты их от болезней. «До нас ни одна компания в мире не получала государственную регистрацию и не применяла стабилизированное коллоидное серебро для защиты растений, потому что никому не удавалось создать устойчивую формуляцию такого пестицида. Хотя сделать такой продукт пытались несколько мультинациональных компаний», — рассказывает Юрий Крутяков. По его словам, разработки начались с защиты его кандидатской диссертации в 2008 году на химфаке МГУ. В 2011 году Крутяков стал работать с компанией «Агрохимпром», профессиональным игроком на рынке средств защиты растений. Основной бенефициар «Агрохимпрома» инвестировал средства в проект «Нанобиотеха» по разработке пестицида на основе коллоидного серебра. До момента регистрации препарата «Зеребра Агро» в 2014 году в разработки и испытания было вложено порядка двух миллионов долларов.
Синтез действующего вещества пестицида — стабилизированного специальным полимером коллоидного серебра — ведется на производстве «Зеребра Агро» в Оренбургской области. «В этом наше отличие от отечественных компаний — производителей химсредств защиты растений. У них на производствах есть только формуляция, когда смешиваются завезенные из-за рубежа действующие вещества пестицидов. А мы сами синтезируем», — подчеркивает Юрий Крутяков. Само серебро, разумеется, известно давно, но, по словам Крутякова, в компании впервые в мире научились модифицировать его специальным полимером, чтобы добиться его стабильного действия в растениеводстве.
«Зеребра Агро» смогла «подкупить» аграриев не просто свойствами стимулятора роста — прибавку в урожайности дают многие препараты. Главное в том, что у препарата есть компетенции неспецифической стимуляции иммунитета растений, которая помогает им бороться с болезнями. Компания постепенно входила на рынок, преодолевая скепсис консервативных аграриев, привыкших доверять только брендам вроде Syngenta или Bayer. «Сельхозпроизводители обычно говорят: пока тридцать лет не пройдет, я не поверю. Но тогда надо сразу ставить крест на инновациях и все отдать на откуп мультинациональным компаниям», — говорит Крутяков. Компания осторожно продвигала свою адаптивную технологию, предлагая аграриям просто добавить новый препарат к своим испытанным средствам защиты растений, чтобы в итоге добиться снижения пестицидной нагрузки и снизить дозировки, например, фунгицидов.
Каждые два года проект удваивал продажи пестицида, к сегодняшнему дню дойдя до объемов 3,5–4 млн долларов в год (300 тонн препарата). 40% продукции производители экспортируют (правда, пока в основном в страны постсоветского пространства). Препарат зарегистрирован уже в десяти странах, а в начале этого года прошел регистрацию в Эквадоре, куда уже отправился первый контейнер с «Зереброй». Это довольно резвый старт, если учесть специфику отрасли: трудно зарегистрировать пестицид в другой стране, это опасное вещество, к которому априори много вопросов. Например, «Нанобиотех» уже больше трех лет регистрирует свой пестицид во Вьетнаме. Да и в целом вытянуть экспортное направление маленькой компании практически невозможно, объясняет Юрий Крутяков, как бы ни были хороши локальные продажи. Например, в Китае и Южной Корее регистрация пестицида стоит полтора-два миллиона долларов, и на это может уйти до пяти лет. В производстве «Зеребры» это удается только благодаря помощи Российского экспортного центра. Даже несмотря на высокую маржинальность основного продукта, которая достигается за счет использования отечественного сырья (солей серебра) и наличия практически полного цикла производства.
Развивать малотоннажку стоит, уверен Юрий Крутяков, хотя это и рискованное дело. «Никто не был застрахован от того, что препарат не станет работать так, как мы думали. Если бы мне самому, разработчику, пять лет назад сказали, что он будет так продаваться, я бы не поверил, — признается ученый-предприниматель. — Повезло, что мы попали прямо в яблочко».
Участники рынка пока не ждут высокой динамики в малотоннажной и специальной химии, даже если уже начали «проклевываться» нужные посылы со стороны институтов развития и власти. «Если не сформировалась инфраструктура и технологические цепочки, отрасль не готова, то хоть завали ее деньгами, желаемого отклика не будет, — рассуждает Юрий Крутяков. — Мы вряд ли найдем ключик, который позволит нам через год запустить малую химию хотя бы на уровне развивающихся стран. Но лучше поздно, чем никогда».
Чтобы возник устойчивый спрос на малую и специальную химию, предстоит восстановить и развивать все утерянные производственные цепочки, начиная с крупного и среднетоннажного сырья. Вместо того, чтобы вести бесконечные разговоры о том, что в глобальном мире ни одна страна не обязана иметь полный производственный цикл.
