Российские компании мечтают продать свои активы из-за их неэффективности, санкций, волатильности рубля и повышения НДС. Что касается покупателей, то их мало и с приобретением активов они не спешат.
Новое исследование EY по результатам опроса топ-менеджмента крупных частных компаний удивляет своими результатами: 84% российских респондентов заявили, что владеют активами, от которых они готовы отказаться из-за их неэффективности или действия риск-факторов. При этом лишь 32% опрошенных готовы активы покупать. О причинах такого разброса и состоянии рынка слияний и поглощений «Эксперт» поговорил с партнером EY, руководителем практики консультационных услуг по сделкам в СНГ Алексеем Ивановым.
— Насколько это уникальная ситуация для российских опросов и опросов EY по миру в целом? Каковы причины таких результатов?
— На самом деле это мировая тенденция. К нам она пришла с опозданием и накопленным итогом. У нас 84 процента, а по миру 71 процент и почти одинаковое соотношение по неэффективным активам. О чем это говорит? Весь мир пересматривал свои активы на протяжении уже довольно долгого времени, а у нас эта ситуация назрела только сейчас.
Однако драматизировать я бы не стал — это не значит, что 84 процента всех российских бизнесов подлежат продаже, а показывает, что в компаниях существуют какие-то направления, которые логично продать кому-то другому, кто может управлять ими эффективнее. В основном это связано с фактором риска: 55 процентов опрошенных считают, что именно изменения в конъюнктуре рынка влияют на возможность продолжать вести бизнес, по крайней мере, с той же прибыльностью; 38 процентов говорят о таком факторе риска, как «изменение в торговой политике и протекционизм», — это те же самые санкции; еще 38 процентов опасаются изменения в модели бизнеса, треть — конкуренции со стороны компаний из других секторов. Вызывает опасения и волатильность курса валют.
— Как повлияют на рынок M&A возможное повышение ключевой ставки ЦБ, волатильность или девальвация рубля и повышение НДС?
— С одной стороны, все эти факторы — ингибиторы для рынка слияний и поглощений. С другой стороны, все это еще больший фактор риска для компаний, деятельность которых уже находится под угрозой. Это будет усиливать желание собственников расстаться с такими бизнесами, пока не поздно: если не предпринять каких-то действий сейчас, то все эти факторы, особенно волатильность и девальвация рубля, просто не оставят от бизнеса ничего.
Самая большая опасность для рынка M&A — расхождение в цене и в оценке бизнеса. Для увеличения числа сделок необходимо, чтобы бизнесы пришли в такое состояние стресса, чтобы собственники существенно пересмотрели цену, за которую они готовы с этими бизнесами расстаться. Кстати, 89 процентов респондентов считают, что количество завершенных сделок по российскому рынку до конца года увеличится.
В России в первой половине 2018 года увеличился объем сделок, но не их количество. Всего заключено 499 сделок — на 25% меньше, чем годом ранее. То есть сделки стали больше, но их стало меньше. Если посмотреть на рынок M&A в мире, то он на подъеме и по количеству, и по объемам. Причем, как и в России, увеличивается количество крупных сделок, например мегасделок на сумму более десяти миллиардов долларов.
— В каких отраслях больше всего неэффективных и стрессовых активов?
— У нас было 60 респондентов. В основном достаточно большие компании, с выручкой от 500 миллионов долларов в год. Разброс по секторам тоже большой — это и нефтегазовая отрасль, и товары народного потребления, и горная добыча, и финансовый сектор. Возьмите любой диверсифицированный холдинг: там из 20 активов, я думаю, по пяти есть готовность или интерес хотя бы пообщаться по поводу продажи. Это нормально и вполне массово.
Рынок живой. И я бы на эти 84 процентов такого акцента не делал, если бы не одно «но». У нас сложилась очень большая вилка между количеством респондентов, которые готовы продать, и теми, которые хотят в ближайшие годы купить. Вот эта вилка — 84 и 32 процента — вызывает беспокойство. Мы сделали вывод: наполовину это связано с тем, что инвесторы не видят качественных активов на рынке. Если люди готовы какие-то части бизнеса продать, то не только потому, что они не умеют им управлять, а в том числе потому, что ему по разным соображениям, конъюнктурным или по причине санкций, грозит постепенное вырождение. Сейчас покупатели, у которых есть деньги и интерес к покупке активов, очень избирательны.
— Есть ли интерес к российским активам у иностранных инвесторов? И есть ли у наших компаний средства на приобретение активов?
— Вообще, деньги есть. Доступность кредитных ресурсов увеличивается — 63 процента опрошенных отмечают позитивную динамику. Есть интерес и у иностранных инвесторов. Он не всегда афишируется, но участились запросы из Европы и Америки. Интерес касается и фармацевтики, и товаров народного потребления, и индустриальных активов — что удивительно, так как к ним давно не было интереса со стороны тех же американских инвесторов. Интерес есть и к автомобилестроению, где большинство мировых автопроизводителей сейчас пересматривают стратегию (в том числе с точки зрения специнвестконтрактов) локализации в России. Очень сильно прирос поток инвесторов из Ближнего Востока — много фондов, которые смотрят активы либо напрямую, либо с учетом партнерства с РФПИ. 32 процента тех, кто готов купить, согласно нашему опросу, российские компании, причем не государственные.
