Результаты голосования в ходе выборов губернатора Приморья на 19 участках признаны недействительными. Зампред Центральной избирательной комиссии Булаев публично заступился за работников оплошавших участковых комиссий. «Я позволю себе назвать профессии людей, которые возглавляли эти участки: замдиректора школы, воспитатель детского сада, заведующий домом культуры, заведующий учреждением культуры, учитель русского языка, ОБЖ, биологии, секретарь учебной части, директор дома творчества, директор школы. Уважаемые господа кандидаты, у вас есть совесть? Вы подали на этих людей заявления в правоохранительную систему, я вас призываю: отзовите свои заявления — эти люди ни в чём не виноваты. Те, кто виновен, — вы на них подайте заявления!» — сказал он. Далее, обращаясь уже, по-видимому, не к обиженным кандидатам, а к следователям, он добавил: «У меня убедительная просьба: найдите возможность, привлекайте членов участковых комиссий в качестве свидетелей. В качестве свидетелей привлеките, опросите, ищите истинных виновников этих нарушений!» Бедолаг педагогов и библиотекарей действительно очень жалко (об этом ниже), но слова г-на Булаева мало того, что гомерически неуместны и саморазоблачительны, так ещё и имеют признаки уголовного преступления.
Неуместность, я думаю, самоочевидна: «не тебе бы говорить, не нам бы слушать». Обывателю, особенно фрондирующему, отчего бы и не пожалеть затурканных учителей, попавших волею начальства в УИКи: и времени потеряют уйму, и сил, — всё затем только, чтобы соблюсти формальность, подписав в итоге чего велят. Но то обыватель, с него и взятки гладки. А тут человек с самого верха избирательной машины, то есть человек исчерпывающе осведомлённый, говорит, по сути, ровно то же самое: «Да отстаньте вы от членов УИКа! Формально-то их подпись нужна, и за свою подпись они перед законом отвечают, но на деле люди они маленькие: прикажут им сделать белое чёрным — куда деваться, делают…» Тут и самый благомысленный гражданин не захочет, а спросит: зачем же они тогда нужны, эти ваши УИКи? Зачем бедные педагоги теряют время и (формально говоря) рискуют оказаться под судебным преследованием, если от них всё равно никакого проку? И только ли УИКи так бесполезны? А более высокие звенья избирательного механизма — крепче? Вот, скажем, на вас, г-н Булаев, никто не может прикрикнуть, чтобы вы подписали какую-нибудь неправду? Ах, значит, на вас не может? Тогда почему вы терпите, что так обращаются с вашими коллегами?
Просьба же к следователям — уже просто цирк с конями. На упомянутых участках произошли виденные всей страной правонарушения; председатели и члены УИКов так ли, иначе ли, но явно к этим правонарушениям прикосновенны; и вот некий гражданин принимается указывать следователю, какой именно процессуальный статус следует присвоить этим подозреваемым… Тут, извините, большими буквами писана часть вторая статьи 294 УК РФ, где прямо сказано: «Вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность прокурора, следователя или лица, производящего дознание… наказывается» — и там от штрафа до ареста на полгода, а ведь публичное заявление крупного чиновника и есть несомненное вмешательство. В связи с цитированными речами при желании можно говорить и о более жёстких статьях УК (ст. 316 «Укрывательство преступлений», ст. 302 «Принуждение к даче показаний», ст. 309 «Подкуп или принуждение к даче показаний…»), да только желания, к счастью г-на Булаева, ни у какого прокурора или следователя заведомо не возникнет. Сам же зампред ЦИКа не видит в своих словах ничего дурного. Не видит даже и саморазоблачения, а ведь очень вероятно, что следователю он попросту советует работать так, как работает сам. Закон — он же, как известно, что телеграфный столб: перепрыгнуть нельзя, а обойти можно…
Между тем ненароком угодивших в показательный процесс рядовых граждан и вправду жалко; и вправду было бы очень нехорошо, окажись они крайними в приморском скандале, так громогласно схлопотав похмелье в чужом пиру. К счастью, есть абсолютно законный способ этого избежать, причём совсем несложный. Участие злосчастных уиковцев в скандале подробно разбирается; тем из них, кому по закону положено, предъявляется обвинение. Обвиняемые заявляют о сотрудничестве со следствием и их дела рассматриваются судом в особом порядке, то есть быстро и не слишком строго. После вынесения приговора они просят президента о помиловании и помилование получают — разумеется, при условии, что их сотрудничество со следствием помогло привлечь к ответственности заказчиков и организаторов давления на избирательные комиссии. (Помилование тут не так уж обязательно: большинство приговоров и так будет не тяжелее небольших условных сроков, — и я понимаю, как трудно добиться его демонстративного применения, но ведь и случай очень нерядовой: показательная порка виноватых в сочетании со столь же показательной жалостью к подневольным людям была бы весьма уместна.) Вот и всё. Да, на этих людях, вероятно, останется судимость, но ведь они, как ни крути, преступили же закон. Зато впредь разного рода чинушам, требующим от «маленьких людей» сделать что-либо незаконное, станет чуть труднее выговорить: «Тебе за это ничего не будет», — а тем станет чуть легче наотрез отказаться.
Это очень важно. Речь ведь не только, да даже и не столько о выборах, сколько о повсеместно воцарившейся системе отношений чиновников к бюджетникам. Чиновники губернских (мэрских) департаментов искренне убеждены, что люди, получающие деньги из курируемых ими бюджетов, служат не городу, не региону, а лично им, замечательно эффективным менеджерам. Что им нужно (чтобы, например, угодить начальству), то бюджетник должен впереди собственного визга кидаться выполнять — спросите любого директора школы, сколько звонков с самыми идиотскими требованиями он получает за неделю. Убрать из этих требований пусть только противоречащие закону — на первый случай и это стало бы событием. Крепостное право хорошо бы отменить целиком, спору нет, но для начала давайте хотя бы увидим салтычих в монастырских тюрьмах.
