Ярослава Турылева — абсолютный рекордсмен по количеству иностранных фильмов, дублированных для российского кинопроката. Ее фильмография, состоит более чем трех тысяч картин, включая «Гадкий я», «Шрек», «Монстры на каникулах», франшизу «Форсаж», «Мир Юрского периода», «Парфюмер. История одного убийцы», «Призрачная нить», «Девушка из Дании». На протяжении почти трех десятков лет она самый востребованный режиссер отечественного дубляжа. И сейчас у нее в работе сразу несколько фильмов. Одна из грядущих премьер — анимационный фильм «Гринч». В ее преддверии «Эксперт» поговорил с Ярославой Турылевой о об искусстве соединения голоса одного актера — того, кого мы слышим, и тела другого — того, кого мы видим в кадре.
— Как вы попали в дубляж?
— После окончания Щукинского училища в театре я работала совсем немного — всего год, в Ленкоме. Так сложились обстоятельства, что я съездила на гастроли, сыграла спектакль и после этого распрощалась с театром навсегда, очень быстро осознав, что мое восприятие того, каким должен быть театр, резко расходится с действительностью жизни за кулисами (закулисье — дело тонкое). И, полагаю, не одна я решала для себя такую проблему. А в дубляж я попала очень рано. Мой папа Георгий Николаевич Громов был одним из основателей, а затем главным редактором «Союздетфильма» (с 1948 года — Киностудия имени М. Горького. — «Эксперт»). Он очень рано умер, еще в 1948 году. Мама вынуждена была пойти работать, и мы, три маленькие девочки, тоже стали работать. Я много озвучивала детских персонажей. Тогда детей озвучивали актеры-травести, сами дети делали это очень редко. Моя сестра Ольга Громова начала озвучивать с шестилетнего возраста и за всю свою жизнь озвучила колоссальное количество советских фильмов и мультфильмов.
— «Кортик» и «Бронзовая птица» — как вы на этих фильмах стали одновременно и голосом главного героя, и режиссером озвучания?
— «Кортик» и Бронзовая птица» создавались на студии «Беларусьфильм». А я там уже снималась в главной роли в фильме «Рассказы о юности». Еще на фильме «Кортик» выяснилось, что, к сожалению, у всех трех исполнителей главных ролей есть проблемы на озвучании. Тогда второй режиссер нашел трех актрис, в том числе меня. Мы приехали, записались. Режиссер фильма Николай Калинин, прослушав пробы, нас утвердил, и мы начали с ним работать. Неожиданно он заболел и через три дня скоропостижно скончался. Зная, что у меня актерско-режиссерское образование, ко мне обратились за помощью, и я согласилась быть режиссером дубляжа и одновременно озвучить главного героя в исполнении Сережи Шевкуненко (исполнитель главной роли в фильмах «Кортик» и «Бронзовая птица». — «Эксперт»).
Сережу я знала с рождения, мы жили в одном доме, а его родители работали на «Мосфильме». К сожалению, у него была трудная судьба, которая закончилась трагически: он был убит. Сережа способный был парень, но ему было очень трудно озвучивать самого себя. Не каждый актер может это делать. На моей памяти было много случаев, когда актеры не могли себя озвучить, их переозвучивали, и тогда была негласная договоренность, когда об этом знала я и несколько человек, и всё. Но потом эту историю раскопали. Я считаю, что, если есть договоренность, ее надо соблюдать.
— Но у Шевкуненко после «Кортика» и «Бронзовой птицы» были еще фильмы? Как он с ними справлялся?
— Когда Сергей вырос, он уже озвучивал себя сам. А в то время он был еще ребенком. Я очень горжусь этой работой. Его мама очень переживала, но, когда она услышала голос с экрана, ее первой реакцией была фраза: «Это же Сережа!» Мало того, наши дворовые ребята, которые сейчас уже дядьки по пятьдесят с лишним лет, до сих пор не верят, что в фильме Сергея переозвучили. Один из его друзей, который живет недалеко от нас и учился с моим сыном, как-то встретив меня, спросил: «Скажите, пожалуйста, Ярослава Георгиевна, это правда? Но этого не может быть. Мы же знаем голос Сережи». Я смогла поймать его манеру речи, его мелодику, тембр.
— Получается, актер может произнести естественно фразу на съемочной площадке, а в студии — нет?
— Такое бывает. Если говорить о дубляже, то хороший дубляж — это точный подбор актера, тогда актер «раздвигает шкурку» человека, влезает в его нутро и на какое-то время становится персонажем, который на экране. Хороший дубляж, как мы профессионально говорим, «ложится на морде лица». Тогда вас ничего не раздражает, не получается так, что голос воспринимается отдельно от человека. И советский дубляж очень точно умел это делать.
— Почему сейчас в отечественном кино отказались от практики переозвучания актеров?
— А кто сказал, что отказались?
— Мне впервые это бросилось в глаза в фильме «Три мушкетера» Сергея Жигунова, в котором все актеры разговаривают своими голосами, и даже тогда еще сильно заикавшийся Риналь Мухаметов, который сыграл в нем главную роль. И все голоса очень резко контрастировали с моими представлениями, сформированными другими фильмами, воссоздающими эту историческую эпоху, о том, как тогда было принято разговаривать. Я задал по этому поводу вопрос самому Сергею Жигунову, и он ответил, что это часть его творческого замысла. Тогда как в фильме «Гардемарины, вперед!», который принес Жигунову по-настоящему громкую славу, его персонаж говорил голосом другого артиста, и это, несомненно, сыграло свою роль в успехе этого фильма и этого актера.
— Так случилось, что я, снимаясь в фильме «Гардемарины, вперед!» и переукладывала его «с русского на русский». И я же принимала участие в переозвучивании Жигунова.
— Как можно подобрать актера так, чтобы голос одного и тело другого срослись до невозможности разделить их в восприятии зрителя? Так, чтобы, даже если эта тайна потом раскрывается, ты все равно не понимал, как это могло произойти?
— Я противник того, чтобы эта тайна раскрывалась. Очень долго никто не знал, что Жигунова переозвучивали. А переозвучил его не кто иной, как Олег Меньшиков. Но зрители этого знать не должны. Им нравится персонаж, им нравится актер, они видят его потом и в других фильмах. Зачем им это рассказывать?
— И как потом актер, который работает в кадре, с этим живет? Ему же когда-то придется заговорить своим голосом.
— Я не буду называть фамилию одного актера, который за свою жизнь, сыграв чуть ли не сто ролей, ни разу не заговорил с экрана своим голосом. И его это, как я понимаю, ничуть не волновало.
— Что значит голос в кино?
— Голос в кино значит очень много, потому что то, как человек говорит, предопределяет эмоции зрителя.
— Разве недостаточно внешности, чтобы создать образ?
— Есть очень много ролей, в которых отрицательный герой больше половины фильма воспринимается как замечательный человек. Это по большей части криминальные истории. Очень многое зависит от таланта актера, и необязательно у него должен быть голос, создающий отрицательный образ. Такой голос нужен, когда с самого начала понятно, что это отрицательный герой. Я считаю, что человеческий голос в жизни играет огромную роль, потому что очень большая ее часть состоит из общения. И твое первое впечатление от другого человека складывается в зависимости от того, как он говорит.
— Чем отличается дубляж игровых фильмов и анимационных?
— В анимационных фильмах есть более широкое поле деятельности как для режиссера, так и для актера. Потому что это нарисованный персонаж, а не живой человек. Его создателем помимо режиссера является художник. И бывает так, что художник что-то нарисует, а на оригинальной звуковой дорожке это не отображено. Мало того, я вижу, что где-то можно по-другому сыграть, по-другому повести актера. Анимация это позволяет. Когда я работаю с игровым кино, моя задача заключается в том, чтобы сохранить образ, персонаж, авторское видение режиссера. А в анимации есть за что зацепиться, и поэтому над ней очень интересно работать.
— Как происходит кастинг актеров дубляжа?
— Когда у меня нет супервайзера, когда я не работаю напрямую со студией-производителем, то тогда у меня собственный кастинг, за который я отвечаю полностью перед заказчиком. Тогда я просто назначаю актеров на те или иные роли. Когда у меня есть супервайзер, когда студия-производитель охраняет все свои права и принимает большое участие в нашей работе, тогда идут пробы. Обычно на каждую роль пробуются по три актера, эти пробы мы отсылаем, и я пишу сопроводительное письмо с комментариями, почему я выбрала того или другого актера. Они там рассматривают и утверждают. И даже когда я не согласна с их утверждением, я обязана это принять и писать того актера, на котором остановил выбор производитель. Когда мы писали «Мумию», Том Круз изъявил желание утвердить актера сам. Бывает и так.
— Как вы пришли к работе над дубляжем иностранных фильмов?
— Я шла к этому очень долго и трудно. Потому что в советское время меня к ним не допускали. За то, что мне удалось пройти этот путь, я благодарна своим родителям, особенно папе. Я очень много ездила по нашим республикам и там делала озвучание республиканских фильмов на русский язык. Для меня это была огромная школа. Молдавия, Киргизия, Казахстан, Узбекистан — это были республики, по которым я моталась. Даже в Литве я сделала две картины. Там был снят замечательный фильм «Калле-сыщик». Я там и мальчика озвучивала, и работала режиссером дубляжа. Потом я стала помимо актерской работы заниматься написанием текстов и их переукладкой. Потом меня пригласили на «Мосфильм» и дали мне кино, и я начала над ним работать. Затем Владимир Досталь, будучи директором «Мосфильма», купил для проката фильм «Стелла» и попросил меня сделать его дубляж. Этот фильм увидели представители компании «Ист-Вест» и пригласили меня на работу. С тех пор я занимаюсь дубляжем иностранных фильмов и успела поработать буквально на всех. Есть такой канал TV1000, я его называю «Канал Турылевой», там без конца идут мои дубляжи.
— Как вы работали над фильмами Спилберга?
— Моим первым фильмом Спилберга стал «Список Шиндлера». Это было начало 1994 года. Я в то время сама делала синхронную укладку фильма. Меня этот фильм настолько поразил, что я поняла: моя нервная система не выдержит тех эмоций, которые есть на экране. И я отдала его двум нашим мальчикам, которые этим занимались, оставив себе одну режиссуру. У меня там был супервайзер. Это была, кстати, первая была работа супервайзера и первый фильм, сделанный в формате Dolby, когда вообще никто не знал, что это такое. Мне казалось, что Dolby — это что-то большое, черное и страшное. На самом деле я должна была писать каждого актера на отдельную дорожку. Наши актеры к этому не привыкли. Потому что мы всегда работали в хоре. Работа была очень сложной, но я считаю, что это одна из моих лучших режиссерских работ. Ты получаешь в руки подлинное кино, настоящий фильм, в котором даже крошечный эпизод надо сохранить в том виде, как он звучит там.
Спилберг этот фильм отслеживал сам. Когда я закончила озвучание, мы собрали кино и отправили ему. Он отсматривал все дублированные версии, или давая добро, или делая замечания. Посмотрев русскую версию, он сказал, что это лучший в мире дубляж его кино: «Понятно почему: русские это пережили. Они это понимают». И для него, видимо, это тоже было очень важно. Мы очень долго работали над этим фильмом. Не было еще аппаратуры, которая есть сегодня. Была старая аппаратура, и надо было совместить нашу старую аппаратуру с новым решением. Это было очень сложно, все делалось очень медленно. И было колоссальное количество персонажей: сто пятьдесят шесть.
— И для каждого нужен был отдельный голос?
— Да!
— Сколько времени сейчас занимает работа над дубляжем одного фильма?
— От трех до пяти дней полностью.
— Сколько фильмов вы делаете в год?
— Раньше делала много. Бывало, что по сорок-пятьдесят фильмов в год. Сейчас меньше.
— Как достигается эффект, когда человек произносит фразу на английском, а актер говорит на русском, и движение губ совпадает?
— В советское время это искусство было на высоком уровне. В то время работа — перевод, укладка, обсуждение с редактором текста — это было что-то невероятное. Сейчас, к сожалению, эта традиция почти утрачена.
— Бывает, что приходится идти на компромисс с подбором голоса?
— Бывает, когда приходится думать, искать. Понимаете, я дубляж отношу к искусству, хотя и в советское время к нему было такое несколько пренебрежительное отношение. Неправильно. Совершенно неправильно. Это один из видов искусства. И к нему нужно относиться с уважением и серьезно. Работа и моя, режиссера, и актера очень тяжелая. Озвучивать тяжелее, чем работать в кадре на съемочной площадке. Там я — это я. Там я свободна, несмотря на то что у меня есть режиссер, который сидит за камерой. А в то время были великие режиссеры. А здесь моя задача подобрать актера так, чтобы у зрителя не было ощущения, что говорит кто-то другой. Говорит тот актер, которого вы видите на экране. В этом все дело. Искусство дубляжа к этому сводится.
— Кто наиболее яркие звезды советского дубляжа?
— В советское время было колоссальное количество людей, которые этим занимались, и среди них были очень большие актеры. Я, во всяком случае, могу сказать, что ни один театральный и киноактер, который пользовался успехом, популярностью, никогда от дубляжа не отказывался. Они работали. Вы могли слышать и Плятта, и Тихонова.
— Одно из моих самых сильных впечатлений от работ в жанре дубляжа — это голос Александра Белявского.
— Это мой сокурсник.
— В дубляже он звучит с невероятной естественностью.
— У него очень много есть ролей, когда даже не догадаешься, что это Саша Белявский.
— Что сейчас происходит?
— А сегодня, могу сказать честно, с этим похуже. Потому что не всегда я могу пригласить актера, которого хотела бы заполучить. Например, человек считает, что ему это неинтересно, он снимается, пусть и в проходных сериалах, но там гонорар больше. А в советское время не было такого разрыва в оплате дубляжа и съемок. У всех были ставки по категориям, и никто не обижался. А сейчас другая система. Это играет свою роль.
— Как вы ставите задачу перед актерами?
— Вы знаете, это очень трудно описывать. Моя задача — постараться по мере сил и возможностей подобрать правильно актеров на роли. Это первое. Затем понять авторов фильма. И в работе, когда мы пишем актера, повести его в тех рамках, которые, как мне кажется, задали создатели фильма. И конечно, мы должны сохранить то, что сделано на экране.
— Как вы соглашаетесь на тот или иной фильм?
— Бывали фильмы, от которых я отказывалась, когда понимала, что это не мое кино, мне оно не интересно, я его не понимаю. Есть, я считаю так, мужское и женское кино. Я много делала мужских фильмов, и делала хорошо. Но бывали и такие фильмы, когда я говорила: «Знаете, лучше, чтобы это кто-то сделал из мальчиков. Они разберутся поточнее».
— Как вы оцениваете уровень отечественной индустрии дубляжа?
— Я не судья, меня никто на это не выбирал. Но у меня есть свое мнение: по сравнению с тем отношением к профессии, которое было в советское время, мы сильно проигрываем. Тогда дубляж не делали в столь сжатые сроки, да и уровень специалистов был намного выше. Видите, я все время говорю о профессионализме. Для меня помимо таланта важно, чтобы человек прошел хорошую школу. Потому что я белая ворона. Я пришла оттуда. Я там воспитана, я там выучена.
— Что происходит с новым поколением актеров?
— Я часто бьюсь с молодежью и каждый раз говорю им: «Отдайте буквы!» Мне приходится с ними заниматься постановкой речи. Потому что в учебе акцент на это не делается. Я считаю, что не должно быть платного обучения у актеров, режиссеров, художников — всех, чья работа связана с творчеством. Потому что какое-то количество людей заплатить не могут и только поэтому не смогут учиться. У нас, когда я пришла в училище, на одном из первых занятий дивный педагог Мансурова сказала: «Научить никого мы не можем, потому что идет все от Бога. Мы берем тот талант, которым он вас наделил, и вставляем его в рамку». Это именно так. У человека может быть талант от Бога, а денег может и не быть. И если раньше этот человек мог поступить во ВГИК на актерский, на режиссерский, на операторский, на художественный факультет, то сейчас он этого сделать не может. А может поступить тот, за кого заплатили папа с мамой. А талантлив ли он? Когда я поступила, у нас на курсе были студенты из всех регионов: из Сибири, Владивостока, был кто-то с Севера, кто-то с Юга. Они могли приехать в Москву, пройти жесточайший конкурс, поступить, выучиться, получить профессию. Сейчас все по-другому. Я считаю, что это беда. Когда говорят о советском времени, то вспоминают, как было тяжело, как много было запретов. Да, все было. Но, что удивительно, в театрах шли блистательные спектакли, на которые люди ломились. На них попасть было невозможно. В театры ходили на актеров. Сейчас, скажите, на каких-нибудь актеров ходят? В Театре Моссовета шел спектакль «Шторм», в котором был эпизод у Раневской и эпизод у Плятта. На него ломились. Кончались эти эпизоды, и люди расходились, потому что сама пьеса была так себе.
