Цифровую трансформацию сейчас так или иначе проходят все банки: традиционные переводят услуги в инновационные форматы, стараются придумать новые продукты и выйти на новые рынки. Не является исключением и Московский кредитный банк (МКБ). В декабре прошлого года заместителем председателя правления МКБ стал Сергей Путятинский, ранее работавший вице-президентом и директором по развитию IT банка «Открытие» и директором по информационным технологиям Национального расчетного депозитария. В МКБ он также отвечает за операционно-технологический блок и стратегию банка в этой сфере. В интервью «Эксперту» г-н Путятинский рассказывает о путях развития и рисках банковского финтеха.

— МКБ активно переводит услуги в онлайн-формат. Какова конечная цель этого перевода — сделать цифровыми девяносто, сто процентов услуг банка? И на каком этапе вы сейчас находитесь?

— Это не полный переход в онлайн, а скорее создание возможности получать банковские услуги в цифровом виде. Нельзя сказать, что есть какая-то единая для всех банков цель, — у разных банков разные бизнес-модели. Скажем, есть современные банки, у которых около девяноста девяти процентов продуктов предоставляется онлайн, но и у них есть некоторые офлайн-услуги (скажем, выезд курьера с картой). Мы в МКБ хотели бы прийти к восьмидесяти — восьмидесяти пяти процентам банковских услуг, предоставляемых в цифровом виде. Дальнейшее будет зависеть уже от самого бизнеса. К этой цели есть два пути: во-первых, существуют конкретные вещи, ради которых отправлять человека в офис просто неправильно, например получение справки об остатке задолженности по счету. Конечно, такие услуги априори должны стать цифровыми. Во-вторых, есть стратегический подход: мы должны проанализировать все свои продукты и сервисы и решить, какие мы хотим полностью перевести в онлайн, а какие оставим в традиционном виде. Такой анализ и разработка стратегии должны быть проведены во втором полугодии 2019 года, после чего мы сильно продвинемся в направлении цифровизации.

— Насколько велика экономия, которую может получить банк, переводя часть услуг в онлайн?

— Для начала нужно уточнить, что цифровизация банковского бизнеса влечет за собой не только экономию, но и расширение клиентской базы — за счет людей, которым требуется определенный уровень сервиса.

— Более молодых?

— Скорее более требовательных, привыкших уже к определенному комфорту. Поэтому для нас важно обеспечить клиентам лучшие практики на банковском рынке и войти в пятерку лучших банков по предоставлению онлайн-сервисов. Это как раз позволит расширить клиентскую базу.

Что же касается экономии, безусловно, она есть: достаточно сказать, что содержание одного допофиса стоит от нескольких миллионов до нескольких десятков миллионов рублей в год в зависимости от месторасположения, а с переходом части бизнеса в онлайн потребность в некоторых офисах отпадет.

— В процессе цифровизации вам поможет Единая биометрическая система от ЦБ?

— Мы ее внедряем, видим в ней определенные перспективы и будем активно участвовать в ее работе и искать для себя выгоду.

— У граждан есть опасения в отношении безопасности данных в ЕБС, даже не столько в ней самой, сколько в организациях, которые имеют к ней доступ и передают в нее данные. Насколько эти опасения обоснованны?

— Да, некоторые основания такие опасения имеют. Данные утекали и раньше: номера телефонов, мейлы, данные кредитных карт и так далее — из банков, телеком-операторов, даже из Amazon. Данные будут утекать и в дальнейшем. Разумеется, банки принимают дополнительные меры безопасности, но те или иные утечки все равно будут происходить, это неминуемо.

— Но мейл можно поменять, карту перевыпустить, а вот с голосом уже ничего не сделаешь.

— Действительно, в случае биометрических данных речь идет уже о цифровой идентичности. Сегодня готового ответа на этот вызов нет, но так или иначе проблема будет решена, скорее всего в юридическом поле.

Научились работать с финтехом

— Что происходит на рынке труда, трудно ли искать специалистов? Одно время шли разговоры, что всех крутых айтишников нанял Сбербанк…

— Активность Сбербанка ощущалась в 2010–2011 годах, когда создавался Сбертех. Сейчас влияние Сбербанка на рынке труда уже не ощущается, напротив, есть много резюме специалистов, работавших там ранее. Кто действительно создает определенный спрос на айтишников, так это различные технологические стартапы, находящиеся как в России, так и, к примеру, в Азии, и разрабатывающие новые решения или бизнес-сервисы.

— Кстати, как сейчас обстоит дело с финтех-стартапами? Их число растет или падает?

— Стартапов становится больше, но, что еще важнее, растет не столько количество, сколько качество. Никому не нужны тысячи стартапов, делающих какие-то специфические продукты, которые потом никто не покупает. Кроме того, и корпорации научились взаимодействовать с финтех-компаниями. Больше нет попыток скупить все на корню — сам проект или команду, скорее, компании перешли к грамотному взаимодействию с такими стартапами, с вполне конкретной целью — повысить эффективность своего бизнеса.

— Насколько можно понять, МКБ тоже не стремится к покупке финтех-стартапов?

— У МКБ сейчас несколько приоритетных направлений, в которых мы видим возможность развития бизнеса: потребительское кредитование и карточные услуги, кредитование и допсервисы для корпоративных клиентов. И мы активно работаем над поиском стартапов, которые смогут предложить нам решения, чтобы сделать наш набор продуктов и сервисов более привлекательным для клиентов. Будем ли мы покупать стартапы? Нет, но мы планируем отобрать несколько финтех-проектов, которые смогут предложить нам интересные идеи и сервисы, и работать с ними на условиях эксклюзивности.

Что есть в больших данных

— Периодически российские банки объявляют, что совершили ту или иную сделку на блокчейне, при этом в такой сделке всего две или три стороны. Неужели речь идет о применении «классического» блокчейна?

— Реального массового использования блокчейна в банках сегодня нет. Есть единичные случаи, и сейчас можно, скорее, говорить о том, что банки тестируют эту технологию. Да и не может банк в реальности внедрить «настоящий» блокчейн только для себя — он как распределенная система имеет смысл при взаимодействии большого числа субъектов, там, где есть большой объем транзакций и клиентов. Где действительно может быть внедрен блокчейн? Платежи, системы B2C, где сейчас есть центральный контрагент; системы передачи финансовых сообщений. Именно поэтому из всех блокчейн-стартапов в традиционной финансовой индустрии на самом деле серьезно продвинулся только Ripple — он уже активно конкурирует со SWIFT.

Тем не менее как технологию блокчейн все равно надо обкатывать, надо учиться ею пользоваться — что мы сейчас и наблюдаем.

— Сейчас много говорится об использовании банками big data — в плане данных о клиентах. Как с этим обстоит дело в МКБ? Вы работаете только со своими данными или получаете их также из других источников?

— Мы чтим закон о персональных данных, поэтому ни о каких «покупках данных» не может быть и речи. Но сейчас есть очень много сервисов, предоставляющих агрегированные, обезличенные данные, — и вот их услугами мы пользуемся. Такие сервисы предоставляют информацию о клиентах в неком диапазоне, и их данные влияют на качество наших решений о банковских продуктах.

— О каких решениях вы говорите?

— Во-первых, о решениях по кредиту — выдавать или нет, во-вторых, о решениях, кому какой продукт предложить. Мы пользуемся совокупностью выборок от полутора-двух десятков сервисов, предоставляемых телеком-операторами, интернет-провайдерами и другими компаниями, и для банка это действительно полезно.

— То, что некоторые банки сейчас обзаводятся своими телеком-операторами, — это тоже попытка узнать о клиенте больше?

— Нет, скорее это эксплуатация своей же, банковской, клиентской базы. Банк априори знает о клиенте больше, чем телеком. Что знает сотовый оператор? Паспортные данные и перемещения. Все. Тогда как банк обладает более разветвленными данными — у него анкета клиента, он знает его мейл, размер доходов, его родственников и так далее.

— Тогда в чем проблема для банка делать максимально таргетированные предложения?

— Понимаете, собрать много данных недостаточно, надо их качественно проанализировать. Никто не даст вам полное досье по человеку: где он живет, какой у него состав семьи, какие активы. И у банка, и у телекома, и у упомянутых выше сервисов есть лишь некая общая картина, по которой не так-то просто сделать вывод о клиенте. Скажем, телеком-оператор знает, что у меня часто отрицательный остаток по счету. О чем это говорит? Банк может решить, что я неплатежеспособный клиент. Хотя на самом деле я, возможно, наоборот, состоятельный человек, который просто не обращает внимания на такие мелочи, как остаток по счету мобильного. Поэтому вопрос не в том, как получить данные — их источников сейчас много, а как их качественно интерпретировать. Это как раз работа банковских аналитиков, и от них зависит, будет ли в конечном счете использование big data для банка выгодным. Представьте, что вы купили агрегированные данные, на их основе сделали какой-то вывод, но неверный. Разослали предложение, а оно не сработало. Такое тоже возможно.