Наиболее часто используемая в России технология на базе искусственного интеллекта (ИИ) — виртуальный помощник. Она востребована у 38% респондентов. Такие данные приведены в исследовании, которое провела Ассоциация электронных коммуникаций (РАЭК) совместно с НИУ ВШЭ при поддержке Microsoft.
С одной стороны, 38% — значительная цифра. С другой — можно задаться вопросом: насколько серьезно увеличилась эффективность работы того или иного предприятия, если его директор воспользовался услугами Siri или Алисы при вызове такси?
Хорошо хоть, что второе место делят прогнозный анализ и машинное обучение (у них по 35%). Можно предположить, что они оказывают больший эффект, влияющий на деятельность компаний.
С оценкой эффективности применения искусственного интеллекта вообще довольно сложно. Вроде бы она есть. Вот подключил Сбербанк ИИ к процессу выдачи кредитов юридическим лицам. Да, теперь это занимает семь минут вместо двух-трех недель. Но вот проблема: работающий 24 часа в сутки семь дней в неделю искусственный интеллект за эту самую неделю легко может раздать все деньги, которые банк в состоянии выдать своим клиентам, учитывая ограниченность объема денежных средств на эти цели. А что ему дальше делать — он же только выдаче кредитов обучен.
Да, высвободились сотрудники, уменьшился документооборот, ушла рутина из жизни офисного планктона. А надолго ли? А если завтра мозги ИИ, то есть микросхемы, перегорят, а заменить их вдруг стало проблемой, поскольку в нашей стране они практически не производятся, а тот, кто их делает, может прекратить их нам продавать? Пусть даже и не по своей воле — легче от этого не станет.
Крупные промышленные компании, имеющие десятки процентов рентабельности EBITDA, предпочитают выращивать искусственный интеллект в «цифровых песочницах», неспешно экспериментируя с новыми продуктами, обкатывая их на малом масштабе: не доверяют технологии, не хотят рисковать или у них и так все хорошо? И если много зарабатывающий «крупняк» пока только обещает заняться темой более плотно, то что говорить обо всех остальных, которые примеряются к тому, как бы им обновить станки, произведенные еще в СССР.
Мы хватаемся за технологию, в которой нам принадлежат только вершки — программное обеспечение. И то не в полном объеме. А корешки — «железо», обеспечивающее работу технологии, — они все в другом месте. Проросли там во времена глобального разделения труда. Вот только глобальное разделение заканчивается, и постоянно пересаживать эти корешки на свою почву уже вряд ли получится. Надо выращивать свои. И даже семена кое-какие есть.
Мы так спешим обзавестись искусственным интеллектом, что готовы приплачивать уже сейчас тем, кто будет внедрять на своих производствах новые продукты, разработанные с использованием технологий ИИ. Что-то сделаем. Хотя часть этих денег, как заведено, распилим, откатим, куда надо занесем. А часть уйдет тем самым производителям корешков. Которые в любой момент могут попросить их назад.
Мы с гордостью говорим о мощных научных кадрах — продукте советской образовательной системы. Но эта система потихоньку разрушается, и может так случиться, что скоро некому будет выращивать местные корешки из имеющихся пока еще семян.
Мы принимаем стратегию и объявляем о ее приоритетности, но при этом готовы потратить на ее реализацию на порядок меньше средств, чем обогнавшие нас конкуренты.
Тем не менее благодаря имеющемуся заделу мы все еще на хороших позициях. Как минимум в первой тройке. И нам по силам разобраться с искусственным интеллектом и подчинить его своим интересам.
Просто подойти к этому нужно с умом, чтобы не остаться в песочнице навсегда.
