Вы (не) будете смеяться, но Россия опять оказалась втянута в майдан на ближайших постсоветских подступах. В стране «революции роз», победившей коммунистическое наследие, коррупцию, воров в законе, нищету и здравый смысл, витрине проамериканской демократии на Кавказе — в Грузии. Все по методичке: сначала представитель Госдепа предупредил, что «политика открытых дверей для России до добра не доведет», затем православный депутат от КПРФ сел не в то кресло — и вот радикальная оппозиция уже штурмует здание парламента в Тбилиси. Типично организованный круговорот для периферии: экономический кризис, разложение элиты, торжество улицы, формирование другой элиты — и все по новой. В Украине даже успевают тестировать новые технологии популизма. История спишет жертвы, МВФ оплатит напечатанными долларами, Москва получит новый укол по амбициям региональной державы.
«Региональная держава» — сколько обидчивого негатива когда-то вызвал этот презрительно брошенный Бараком Обамой термин. Страна с ядерным оружием и крупнейшими в мире сырьевыми запасами, подпитывающими экономики Запада и Востока, тысячелетней историей и культурно-ценностным русским центром вряд ли могла согласиться со статусом региональной державы. И мы доблестно отстаивали свое глобальное влияние, спасая мир от террористов Халифата, замиряя Ближний Восток, предлагая свои миротворческие услуги всем пострадавшим от экспансии американской демократии. Но, кажется, весь этот военно-дипломатический потенциал, восстановленный из советских руин, показал свой потолок, не будучи подкрепленным ни экономическими, ни социальными, ни интеллектуальными ресурсами, добытыми нынешними поколениями, представляющими Россию.
Что происходит в регионе, куда определил нашу державу американский президент? На постсоветском пространстве стремительно формируется наше державное одиночество, а единственные союзники — Казахстан и Белоруссия — держат нейтралитет в принципиальных для нас пунктах политической повестки либо неприкрыто шантажируют своей поддержкой. Иные оторваны западными политтехнологиями, иные — китайскими кредитами. Разве можем мы винить кого-то, кроме собственных недальновидных элит, посадивших братские народы на иждивенческую иглу полубесплатных ресурсов и отказавшихся от «мягкой силы» в работе с еще не забывшим русский язык населением? Допустим, труда и пота требовала собственная экономика, но разве построили мы убедительно привлекательную витрину «региональной державы»? А как живут жители Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии, наконец, Донбасса? Достойно или только из нежелания жить в одних странах с убийцами и разжигателями войн?
«Прямая линия» Владимира Путина прошла в очень непростых для страны условиях: с экономической статистикой, демонстрирующей медленное погружение в кризис, а также на фоне взрывных конфликтов общества и государства. Принято решение не замечать ни того, ни другого. И похоже, это решение появилось еще в 2018 году, когда элиты посчитали, что личного ресурса Владимира Путина им хватит для того, чтобы посвятить шесть лет жизни страны своим межклановым войнам за транзит. Но спокойного времени больше не осталось. Мы просто не можем допустить, чтобы важнейший исторический переход власти в 2024 году проходил на фоне нищеты, социальных взрывов, недоверия силовым структурам и состоятельности государства. Поскольку все, что нас спасало девяностые от украинского или грузинского сценария — ядерное оружие, остаточный страх перед КГБ и не до конца апробированные «цветные» технологии, сегодня уже нивелировано богатым западным опытом гибридного подрыва государственности.
Эпоха наших «внешнеполитических» побед в посткрымскую эру закончилась еще и потому, что мы сами увидели свое настоящее место в наступившей многополярности. Язык газа и ядерных боеголовок не особо богат и быстро обрывается после санкций и свернутых соглашений времен настоящей холодной войны. Когда дело доходит до реальных вызовов современности — глобализма и протекционизма, торговых и технологических войн, связи, космоса, цифрового мира — Россия с двумя процентами мирового ВВП остается шумным, но небогатым сельским родственником на изысканной городской свадьбе.
Мы не можем допустить еще четыре года предтранзитной депрессии, потому что должны успеть остаться мировой полупериферией. Это означает возможность самим решать, в орбите каких больших игроков оставаться и какие уникальные компетенции в системе глобального рынка наращивать, а не падать на уровень примитивного поставщика ресурсов. Это позволит подтвердить претензии на роль той самой региональной державы. Для начала хватит и такого старта. А выбираться в лидеры миросистемы у нас иногда получается.
