Дмитрий Крымов — выдающийся театральный режиссёр и художник. В качестве художника оформил более ста спектаклей в московских театрах. Семнадцать лет преподает в ГИТИСе, где ведет курс театральных художников. Четырнадцать лет возглавлял лабораторию в театре «Школа драматического искусства». Поставил более двадцати спектаклей. Спектакль «Борис» — первая работа Дмитрия Крымова во внетеатральном пространстве и еще один опыт сотрудничества с продюсером Леонидом Роберманом. Мы поговорили с режиссером о его новой работе и том, что такое русский театр, почему он так важен и можем ли мы его потерять.

Правила игры на сцене

— Какое значение для вас имеет пространство, в котором вы ставите спектакль?

— Пространство всегда провокация: справишься ты с ним или нет, и для меня это очень интересно. Даже если ради этого приходится менять один театр на другой. Надо именно там сделать спектакль, а не вообще спектакль. Мы часто переносили наши постановки из одного места в другое, ездили на гастроли. И это специальная работа — приспособить то, что уже есть, к чему-то новому. А здесь я ставлю спектакль в довольно странном месте. Поэтому я не знаю, как мы отсюда будем выбираться куда-то еще. Но как-нибудь будем. Музей Москвы просто очаровательное место, очень интересное для масштабных постановок. Странное, пугающе большое, пугающе холодное. Не думаю, что только для «Бориса Годунова».

— Когда ставили «Сережу» на сцене МХТ, как раз очень традиционной, вы чувствовали какие-то ограничения?

— Ограничений никаких у меня не было. Был восторг перед этой площадкой. Просто восторг. Настолько сильно это пространство ждет актера. Желательно Качалова или Москвина, Хмелева или Добронравова. Уж какие есть — те-то умерли. И это ответственность потрясающая. Как будто тебе дали мольберт, на котором писал какой-то замечательный художник. Ты же не откажешься писать на нем. Поставить свой холст и писать. Ты понимаешь, что пишешь на мольберте, к примеру, Эдуарда Мане. 

— В какой степени Музей Москвы на время спектакля превращается в театр?

— Нет, мы там не строим театр. Театр ведь это что такое? Это места, где сидит публика, и те, где играют артисты, вот и все. Важно распределить их правильно. Во МХТ мы заняли два или три ряда (уже не помню) помостом, который вынесли в зал. Потому что я долгое время работал в театре, построенном Васильевым (Анатолий Васильев — режиссер, создатель «Школы драматического искусства». — «Эксперт»). И там сцена и зал — одно пространство. То есть публика сидит в том же пространстве, где происходит игра. Поэтому дотянуться до первого ряда или поговорить с теми, кто там, если нужно, психологически просто. Я привык к такому общению с публикой. Даже если актеры не разговаривают напрямую со зрителем, все равно у него возникает ощущение, что они здесь и он здесь, в одном месте, а не в разных. Поэтому в МХТ мы закрыли элитарные места просто помостом. И так будет каждый раз, когда станем выезжать на гастроли с этим спектаклем. Мы должны выходить за пределы сцены, чтобы объединить ее с залом. Чтобы возникало чувство внедрения одного в другое. Я просто к этому привык.