Курс на деофшоризацию, взятый в стране с 2013 года, следует признать достаточно результативным. Теневой вывод капиталов из России значительно уменьшился. Предприниматели отказываются от использования иностранных структур в качестве искусственных центров маржинальности. Налоговые органы научились получать информацию об иностранных активах и компаниях — и в порядке адресных запросов, и в порядке автообмена налоговой информацией с зарубежными фискальными органами, просят зарубежных налоговиков допросить клиента. Для частного российского нересурсного бизнеса деофшоризация сработала. Значительный пласт российского бизнеса просто отказался от использования иностранных компаний, когда их работа не обусловлена потребностью собственно бизнеса, а использовалась для финансовых операций, оптимизации налогов. Счет идет на десятки тысяч закрытых контролируемых иностранных компаний. Те же, что остались, используются российскими собственниками для реальных бизнес-целей. Но они прозрачны для российских налоговых органов, и с их прибыли платятся налоги. Хотя еще десять лет назад карманные офшорные кошельки были почти у каждого более или менее успешного российского бизнесмена. Бизнес по регистрации офшоров практически исчез, компании либо обанкротились, либо переориентировались на другие услуги. И это общемировой тренд: с офшорами борются и США, и ОЭСР. Дело дошло до того, что на «пустой» офшор (без офиса, сотрудников и уплаты налогов) сегодня вам просто не откроют счет ни в одном зарубежном банке.
И возвратом капиталов дело не ограничивается.
При всей очевидности политической составляющей и сопровождающих ее пиар-неудачах, сама по себе кампания по возвращению в легитимное поле беглых бизнесменов набирает обороты. Речь идет о так называемом списке Титова. В общественном сознании отложилось, что основные усилия команды бизнес-омбудсмена сосредоточены на том, чтобы создать условия для возвращения из-за границы убежавших от уголовного преследования предпринимателей. Это не совсем так. Во-первых, существует еще и «российский» список, который значительно больше «лондонского». Во-вторых, практика работы со списками высвечивает проблемы в российской правоохранительной сфере и позволяет менять законодательное поле, устраняя системные пробелы, на которые раньше никто не обращал внимания. А это тоже большой объем работы.
Еще одна проблема: общественность не считает эту задачу первоочередной — разве нужно тратить усилия на помощь тем, кто здесь украл деньги, а потом сбежал? Но «список Титова» не предполагает индульгенции, ответить за свои дела все равно придется, и решение о дальнейшей судьбе «возвращенца» примет суд, от которого он как раз и бегал. А то, что, как показали уже отработанные кейсы, среди беглецов нашлись те, кто действительно невиновен и пострадал от недобросовестных правоохранителей, стало дополнительным бонусом для инициаторов процесса и аргументом в споре с противниками.
