Россия и ОПЕК+: почему сделка выдохлась
Превышение производства нефти над ее потреблением началось с рубежа 2011–2012 годов, когда стартовало динамичное наращивание добычи сланцевой нефти в США. Следующие два года характеризовались высокими нефтяными ценами на фоне стабилизации физических показателей. В этот период прирост добычи сланцевой нефти замещал выпадение добычи в Иране, Ливии и ряде других странах. Однако в 2014 году, когда рост добычи сланцевой нефти перестал компенсироваться наращиванием потребления и выбытием производства в других странах, на мировом рынке начал накапливаться существенный профицит предложения нефти, за чем последовало резкое падение цен.
Нарастание профицита производства нефти продолжалось вплоть до конца 2016 года, когда была заключена сделка о сокращении добычи между ОПЕК и другими нефтедобывающими странами, не входящими в картель (в том числе Россией), которая получила название ОПЕК+. Цель сделки — обеспечить более высокие цены на нефть за счет снижения предложения на рынке. В первый год среднесуточный объем нефти, который фактически снимался с рынка, составлял 1,7 млн баррелей. Цена нефти к концу 2017 года достигла порядка 65 долларов за баррель (см. график 1).
В первые пять месяцев 2018-го снижение добычи составляло в среднем 2,3 млн баррелей в день, что даже превышало достигнутые договоренности. Однако в июне–декабре ОПЕК+ вернулся к прежним показателям — среднесуточное ограничение составляло 1,7 млн баррелей. Цена нефти продолжала постепенно расти, и в октябре 2018-го находилась на своем локальном пике: более 80 долларов за баррель.
Следствием подъема цен стало динамичное наращивание добычи нефти в США, преимущественно за счет разработки сланцевых запасов. Особенностью сланцевой добычи является короткий инвестиционный цикл, составляющий всего несколько месяцев. Более высокие цены на нефть привели к интенсификации этого направления. И уже в июне 2018 года прирост сланцевой добычи за период действия ОПЕК+ превысил объем ограничения предложения нефти со стороны альянса.
Из-за вновь возникшего профицита предложения на рынке цена нефти резко обвалилась в четвертом квартале, и в декабре 2018 года составляла в среднем 57 долларов за баррель. Как результат, в декабре 2018-го альянс ОПЕК+ договорился обновить параметры сделки, чтобы снизить свою добычу на 1,2 млн баррелей в день.
Россия выступила одной из ключевых сторон сделки ОПЕК+ и в качестве организатора, и с точки зрения ограничения добычи (см. график 2). Таргет для России в рамках соглашения на 2017–2018 годы ограничивал ее добычу на 300 тыс. баррелей в день (около 15 млн тонн в год) от уровня октября 2016-го, то есть равнялся 10,9 млн баррелей в день.
Целевой уровень был достигнут к маю 2017 года и выполнялся вплоть до мая 2018-го. Но с июня 2018-го Россия была в числе стран, которые решили нарастить добычу, что оказалось возможным на фоне удержания высоких цен и более серьезного, чем ожидалось, сокращения производственных показателей нефтедобывающих отраслей Венесуэлы, Анголы и Мексики. В результате по итогам 2018 года среднесуточная добыча нефти в России составила 11,16 млн баррелей (по сравнению с 10,98 млн баррелей в день в 2017 году).
После пересмотра параметров сделки ОПЕК+ был установлен новый таргет для России на первое полугодие 2019 года — ограничение добычи на 230 тыс. баррелей в день от уровня октября 2018 года, то есть 11,2 млн баррелей в день. По итогам 2019 года Россия добыла 560 млн тонн нефти, что эквивалентно ее таргету.
Если предположить, что без сделки ОПЕК+ цена на нефть в 2017–2018 годах была бы в диапазоне 40–50 долларов за баррель, то выгоду России от участия в соглашении можно оценить примерно в 100–150 млрд долларов дополнительной выручки. Упущенная же выгода от ненаращивания добычи может быть оценена на два порядка ниже. Таким образом, сделку ОПЕК+ в рассматриваемый период надо признать крайне успешной для нашей страны.
Однако бюджетное правило, которое заключается в стерилизации доходов бюджета от налогов на нефть при ценах выше 40 долларов за баррель, не позволяет использовать главный позитивный эффект дорогой нефти — направлять дополнительные доходы бюджета на цели развития экономики или повышение уровня потребления внутри страны. Участие России в ОПЕК+ заставляет отечественные нефтяные компании откладывать сроки реализации добычных проектов, при этом основная выгода от сделки в виде высоких цен консервируется в виде резервов, а не идет на развитие экономики страны. В то время как американская сланцевая добыча воспользовалась ценовым эффектом сделки ОПЕК+ для наращивания своей рыночной доли.
Существовал серьезный риск: чем дольше действует сделка, тем сильнее упадет цена нефти после ее завершения. Наши оценки показывают, что, сдерживая свою добычу и обеспечивая более высокую цену нефти, члены ОПЕК+ отдают конкурентам все большую нишу на рынке. Так, при условии пролонгации соглашения к 2022 году США добывали бы нефти минимум на один миллион баррелей в день больше, чем при его завершении уже в 2019 году.
На рынке, где действует ОПЕК+, Россия зарабатывает только на цене, а США — на цене и объемах реализации. Это позволяет США окупать затраты на развитие сланцевой индустрии, значительная часть которой в обычных условиях менее конкурентоспособна по сравнению с традиционными производителями и развивалась бы менее впечатляющими темпами.
Таким образом, участие России в сделке ОПЕК+ на постоянной основе нецелесообразно. В условиях эпидемии коронавируса, когда наблюдается паника на биржах, а прогнозы спроса на нефть характеризуются крайней неопределенностью и постоянно пересматриваются «вниз», не стоит пытаться ограничивать предложение. Сначала надо определить дно спроса и цен, а потом рассматривать варианты воздействия на рынок.
Валерий Семикашев, заведующий лабораторией прогнозирования ТЭК Института народнохозяйственного прогнозирования (ИНП) РАН
Андрей Колпаков, старший научный сотрудник ИНП РАН
Предприниматели — о девальвации рубля, кризисе и поддержке бизнеса
Дмитрий Матвеев , президент группы компаний «Кабош» (вертикально интегрированный агрохолдинг полного цикла):
— В агроиндустрии России валютная составляющая очень высока. В 2016 году, когда был прошлый резкий скачок курса, наше производство молока и сыра содержало от 50 до 70 процентов валютной составляющей. Для нужд наших растениеводческих хозяйств мы закупаем практически всю сельскохозяйственную технику за границей. Удобрения — увы, это тоже, как ни странно, наша валютная составляющая. В России цены на удобрения производители всегда формируют только в долларах. Семена — травы, кукуруза. Для того чтобы работать с высокой урожайностью, мы закупаем импортные семена. Для производства сыра также все закваски, пакеты и пленки, какие-то дополнительные ингредиенты — это только импорт, мы все привозим из Европы. Так что цены, разумеется, привязаны к евро. Конечно, некоторые сырьевые запасы у нас есть, но уже совсем скоро мы начнем закупки по совершенно другому курсу. Мы стоим на пороге нового сезона весенне-полевых работ, и нужно уже приобретать удобрения. Как поведут себя производители удобрений, пользуясь случаем, не знаю. Но думаю, если правительство не вмешается, то стоимость удобрений вырастет как минимум на разницу курса. В перспективе это может привести к одному: нам придется повысить цены на продукцию.
Сейчас не нужно принимать революционных решений, важно спокойно переждать панику на рынке и по возможности поддержать бизнес, который может от этой паники пострадать. Так что от правительства я очень жду спокойных решений и вдумчивых шагов по выходу из кризиса.
Алексей Шеметов , вице-президент по производству АПХ «ЭКО-культура»:
— К росту курса валют в определенных пределах мы были готовы: при планировании бюджетов на 2020 год закладывали стоимость евро от 76 до 80 рублей. Единственное, на что может повлиять цена евро в перспективе, — это приобретение нового оборудования, аналогов которому в России пока нет. Но этот риск на ближайшее время минимизирован, ведь необходимые цены на оборудование нами захеджированы с помощью банковских механизмов либо оно будет закупаться в бюджете, с заложенным ранее риском скачка валюты. А оборотные материалы, к которым относятся удобрения, субстраты и, конечно, семена, вполне успешно производят в России.
При негативном сценарии, когда цены евро и доллара не вернутся на уровень начала марта 2020 года, на рынке в целом снизится доля импортных овощей. Сетям будет невыгодно с ними работать, необходимо будет поднимать цены таких овощей, и достаточно заметно. С повышением цен упадет спрос на них — потребители будут выбирать при прочих равных более дешевые продукты. А наши российские томаты не только не уступают, но и превосходят импортные по вкусу и лежкости. Главной задачей станет сохранение отпускных цен.
Александр Канцуров , председатель совета директоров группы «Канекс» (производитель горно-шахтного и конвейерного оборудования):
— Выручка наших горнодобывающих клиентов на 90 процентов в валюте, затраты формируются в рублях, так что изменения курса на 10–20 процентов для них не критичны. Если курс вырастет на 70–80 процентов, тогда и развитие новых проектов притормозится, и решения и бюджеты будут пересматриваться. Пока действия ЦБ и правительства напоминают действия пожарной команды. Хотя и тренированной. Какие меры нужны для уменьшения воздействия кризиса на промышленность? Если коротко: протекционизм в России должен быть узаконен. Нужно стимулировать даже частные компании, чтобы они закупали отечественное оборудование и материалы, но от производителей, в свою очередь, требовать внедрения мировых технологий и повышения качества.
Александр Поцелуев , генеральный директор Bullitt (производство оборудования для горнодобывающей отрасли):
— В краткосрочной перспективе девальвация вряд ли окажет серьезное влияние на рынок оборудования для добывающей отрасли. Но в случае жесткого сценария вполне вероятно, что российские заказчики заморозят долгосрочные проекты по оснащению и сократят инвестиционные программы.
После 2014 года иностранные производители из Великобритании и Финляндии уступили долю рынка китайским компаниям, которые ориентированы на низкий ценовой сегмент. При этом сохранился спрос на качественное оборудование и выросли требования к сервисному обслуживанию, поэтому российские производители смогли укрепить свои позиции и быстро нарастить портфолио проектов. Наши преимущества — это производственные мощности в России, короткое логистическое плечо и более гибкий подход к сервисному обслуживанию. Компании учитывают общую стоимость владения оборудованием, поэтому мы конкурируем с иностранными производителями не только по цене.
Дмитрий Кучеров , директор департамента стратегического развития компании EKF (производитель электротехнического оборудования):
— Под влияние изменений курса попадут все российские компании. Те, которые занимаются импортом, пострадают быстрее и больше всего. Но влиянию подвержены и те, которые занимаются производством в России, так как многие из них используют импортное оборудование либо сырье. Российское сырье тоже дорожает. В первый же день после закрытия биржи металл, произведенный на трех крупнейших российских заводах, в одну минуту подорожал на 10 процентов. В тот же день российские производители пластика подняли цены на 12 процентов, производители комплектующих из меди — на 8 процентов. Это сразу же отразилось на компаниях, которые производят готовую продукцию из этих материалов. Главная рекомендация для производственных компаний в текущей ситуации — хеджирование. Тем, кто не сделал его до падения рынка, стоит сделать сейчас.
Экономические меры властей, которые в кризис становятся особенно актуальными, — оказать поддержку промышленным предприятиям при покупке нового оборудования (например, освободить от НДС, отменить пошлины при покупке оборудования либо субсидировать оплату этих пошлин), разрешить предприятиям ускоренную амортизацию оборудования.
Александр Шестаков , генеральный директор Первой мебельной фабрики:
— Девальвация рубля позволит отечественным производителям увеличить свою долю на российском рынке, так как импортная мебель станет ощутимо дороже. Мы рассчитываем вернуть позиции 2015 года, когда 55 процентов рынка занимала отечественная мебель, сейчас такую же долю занимает импорт. Ослабление рубля также дает нам возможность нарастить экспорт — цены на отечественную мебель станут более привлекательными за рубежом. По качеству наша мебель ничем не отличается от европейской, но она значительно дешевле. В 2018 году экспорт мебельной продукции из России поставил абсолютный рекорд и достиг 372,3 миллиона долларов (рост на 26,6 процента).
Антон Титов , генеральный директор компании «Обувь России»:
— При снижении курса рубля на 5–10 процентов возможен рост цен на 3–5 процентов. Но пока что об этом рано говорить: у нас длинный производственный цикл и весенне-летний сезон уже готов к продаже, поэтому, если цены в весенне-летнем сезоне не изменятся, мы будем учитывать это при формировании цен уже на осенне-зимний сезон 2020/21. С конца 2019 года мы постепенно уменьшаем долю зарубежных поставщиков в нашем ассортименте и увеличиваем объемы сотрудничества с российскими производителями. В итоге сейчас ассортимент, в котором максимальная доля импортных комплектующих, составляет 25–30 процентов всего объема производимой обуви. В половине производимой нами обуви мы используем в равных долях российские и импортные комплектующие.
Михаил Булушев , генеральный директор сети магазинов «Снежная королева»:
— Настоящая ситуация с курсом валют — это шанс для отечественных производителей. Думаю, что у всех торговых сетей есть желание расширять работу с отечественными производителями, но сохранив качество предлагаемых розничным покупателям товаров. Мы пережили много ситуаций — и временных колебаний, и длительных трендов изменения курса рубля. Главное для компании — иметь достаточный запас финансовой устойчивости: мы используем механизмы хеджирования валютных рисков. Конечно, мы учтем курсовые риски при корректировке планов этого года, но надеемся, что удастся сохранить запланированный уровень цен.
Анна Лебсак-Клейманс , генеральный директор Fashion Consulting Group:
— Если курс рубля и дальше будет снижаться, цены будут неизбежно расти. Розничные операторы, боясь потерять покупателей, до минимума сократят свою маржу, стараясь максимально «завуалировать» рост цен. Но бизнес не может работать в ущерб себе, и ослабление рубля приведет к росту себестоимости коллекций. Это означает, что в массовом сегменте за ту же цены ритейлеры будут вынуждены предлагать товар более низкого качества. А в премиальном сегменте аналогичный по качеству товар в следующем сезоне неизбежно вырастет в цене. При фиксации курса рубля на уровне до 70 рублей за доллар рост цен на товар составит не менее 20 процентов в премиальном сегменте и не менее 10 процентов в бюджетном. Для магазинов бюджетного сегмента крайне важно максимально сдерживать рост цен, так как чувствительность к ценам у их покупателей очень высока и разница в 100–200 рублей за изделие может оказаться решающей для продаж.
Сергей Захаров , директор департамента промышленного и бытового оборудования компании «Грундфос» (производитель насосов):
— Девальвация в первую очередь может повлиять на спрос: при резкой просадке курса рубля стоимость импортных товаров становится выше, а цены на нашу продукцию привязаны к евро. Если говорить об оборудовании для частного домостроения, то повышение цены может привести к тому, что часть потребителей будут искать более дешевые, хоть и менее качественные варианты, в основном китайского производства. В промышленном сегменте продукция также может подорожать, что осложнит процесс закупки, так как заказчики уже спланировали и выделили на него определенный бюджет. Это вынудит их или менять (увеличивать) сметную стоимость, или переходить на оборудование с более низкими качественными характеристиками, или же искать компромиссные решения с поставщиками. Пока ни один из этих сценариев не запущен, однако их вероятность существует.
Однако если говорить о дальнейшем развитии ситуации, то наибольшие опасения у бизнеса вызывает не девальвация сама по себе, а волатильность на валютном рынке и нестабильная ситуация экономики в целом. В результате бизнес не понимает, чего ожидать от завтрашнего дня, а это, в свою очередь, негативно влияет на бизнес-процессы. Уменьшить негативное влияние на промышленность помогли бы инвестиции во внутренние инфраструктурные проекты, например строительство дорог, производственных предприятий, а не только в развитие финансовых рычагов. Для оживления промышленности полезны были бы также вложения в наращивание производственных мощностей, в том числе с применением новых технологий. Это снизило бы зависимость от нефтяного экспорта.
Михаил Лифшиц , председатель совета директоров АО «Ротек» (производство и сервис газовых и паровых турбин):
— Девальвация не повлияет на нас в хорошую сторону, потому что степень интеграции в мир у нас, безусловно, присутствует. Но нам чуть-чуть легче, так как у нас примерно 40 процентов выручки — экспорт. В инжиниринговом блоке «Ротека» есть зависимость от импортных комплектующих. Потенциал импортозамещения в стране исчерпан за предыдущие два события — в 1998 и в 2014 годах. В 2008 году эффекта от девальвации практически не было.
Самое неприятное в текущей ситуации — большое количество неопределенностей: нет определенности в стратегической линии властей, нет определенности — ее не может быть, — как себя дальше будет вести коронавирус, нет определенности по степени изоляции, на которую пойдут разные страны.
А изоляция уже идет. Конкретный пример: наши люди работают в Монголии. Там идет модернизация ТЭЦ. Туда отправлены грузы, оборудование, которое мы должны смонтировать. Но Монголия взяла и закрылась. Вопрос: что нам делать с оборудованием, которое везут на больших специализированных грузовиках, если их не пустят в страну? И что нам делать с персоналом, который работает на электростанции, где нужно менять оборудование, а оно не приехало?
Антон Цветков , заместитель генерального директора группы компаний «Энергоконтракт» (производитель спецодежды):
— Доля валютной составляющей нашей продукции остается достаточно высокой, несмотря на то что мы уже давно принимаем все меры по импортозамещению и переводу производственных процессов на территорию России. При этом в нашей компании принята программа долгосрочного ресурсного планирования, и в текущем году сложившаяся ситуация способна оказать на нас минимальное влияние, так как большая часть сырья и материалов, необходимых для реализации производственных планов на 2020 год, была либо уже приобретена и находится на складе, либо уже оплачена и запущена нашими поставщиками в производство. Говорить о спаде спроса на нашем рынке преждевременно. Ключевая доля спроса связана с крупными корпорациями, которые, в свою очередь, заблаговременно формируют бюджет, включая затраты на охрану труда и промышленную безопасность.
Максим Канищев , управляющий директор ООО «Русэнергопроект» (цифровые решения для нефтепереработки):
— Компании, подобные нашей, работающие на экспорт технологий, оборудования, материалов, сырья, будут выгодополучателями от падения курса рубля. Однако последствия финансово-нефтяного кризиса все равно могут отразиться на любом бизнесе нашего масштаба при девальвации рубля. Возможности замещения импорта внутренним продуктом за последние шесть лет практически выбраны. Все, что было экономически эффективно производить внутри страны, здесь и производится. Конкретных рекомендаций правительству по поддержке промышленности две. Первое. Исключить ситуацию роста стоимости топлива вне зависимости от динамики изменения стоимости нефти. Второе. Законодательно обязать контракты с малыми и микропредприятиями заключать только на условиях авансирования, в объеме не менее 30 процентов от контракта, с запретом задержки платежей по подписанным актам более чем на пять рабочих дней.
Дарья Мушта , директор компании VM Partners в Китае (организация производственного аутсорсинга в КНР):
— Наш бизнес более чем чувствителен к курсу, так как деятельность нашей компании полностью завязана на импорте: производство в странах Азии и международная логистика. Поведение клиентов сейчас хаотичное и непоследовательное, напоминает игру в казино, то пытаются оплачивать счета при малейшем скачке, то выжидают обратного возвращения курса к 65, а некоторые не забирают готовый товар из КНР. В жестком сценарии импорт уменьшится на порядок, что вызовет серьезную конкуренцию на рынке логистики и ВЭД. Останутся только сильнейшие игроки, так как полностью уйти от импорта невозможно из-за неразвитости инфраструктуры, производственного сегмента и неблагоприятного инвестиционного климата.
Для локализации какого-либо нового продукта в РФ необходимо минимум полгода, а то и больше. Изготовление оборудования, инструмента к нему, оснастки, приемка на территории поставщика, а затем пусконаладка уже в России — процессы небыстрые. Безусловно, повышение курса доллара станет толчком для развития производств в России, но исключить импорт в нашей стране невозможно. В 2014 году мы это ощутили, по всей стране открылись сборочные цеха отверточного типа, а комплектация и сборочные узлы по-прежнему импортировались из других стран.
Российскому правительству в борьбе с кризисом стоит обратиться к опыту их китайских коллег. Для борьбы с последствиями кризиса, вызванного коронавирусом, вводятся меры по возврату уплаченного НДС за предыдущий период, отсрочка по выплате социально-страховых взносов, различные компенсации и льготы пострадавшим предприятиям.
Александр Сирченко , первый заместитель генерального директора АО «Элтех СПб» (инжиниринговый центр):
— Несмотря на то что в течение вот уже нескольких лет (после кризисов 2008 и 2014 годов) многие отечественные компании активно и весьма успешно работают над снижением зависимости от иностранных поставщиков, использования зарубежных компонентов и материалов в ряде случаев просто не избежать. И в ситуации с резкими скачками и ростом курсов, подобной нынешней, наличие даже самой незначительной доли импортных составляющих сказывается на ценах. И все же усилия государства, нацеленные на импортозамещение, дают о себе знать — в частности, наши проекты в рамках госзаказа гораздо менее зависимы от скачков курса, так как изначально предпочтение при выборе вендоров отдавалось отечественным производителям.
Дальнейший рост цен будет неоднороден по разным группам продукции. Сильнее всего он затронет сектор высокотехнологичного импортного оборудования. Если говорить об отечественной продукции, рост цен тоже неизбежен, хотя он будет значительно мягче.
Конечно, в этом вопросе очень помогли бы специальные меры на госуровне в части изменения законодательства, регулирующего госконтракты: более выгодные для исполнителей условия оплаты, менее жесткие требования к обеспечению, льготные ставки кредитования (не только стратегическим предприятиям по госпрограммам, но и «рядовым» добросовестным игрокам рынка) и так далее.
Антон Аксенов , основатель и генеральный директор Basis Genomic Group (исследовательская медицинская компания):
— Наша компания практически не зависит от импорта, поскольку бизнес устроен таким образом, что мы сами делаем все реагенты и производим лабораторный пластик, а оборудование используем в основном российского производства. Основные негативные последствия девальвации рубля для компаний нашего сектора — это снижение общего уровня потребления. Дело в том, что превентивная медицина предполагает, по сути, инвестиции в будущее, а в кризисных ситуациях потребитель всегда замирает, предпочитая не совершать серьезных сделок и крупных покупок. По опыту предыдущих падений могу сказать, что временное снижение спроса в популяционной генетике может достигать 50 процентов. Уход импортной продукции с рынка означает снижение уровня конкуренции, у российских игроков снижается мотивация делать качественные продукты. Именно это и произошло после 1998 и 2014 годов, когда многие локальные игроки подняли цены, при этом качество продукции некоторых из них даже ухудшилось.
Матс Фриберг , генеральный директор «3М Россия и СНГ»:
— Мы видим, как наши клиенты порой вынуждены отказываться от современных и технологичных решений на том основании, что цены на них зависят от курса евро и доллара. При этом нередко они вынуждены выбирать не отечественный, а импортный продукт, но уже из регионов с более слабыми валютами. Не весь импорт возможно и нужно замещать.
Мы надеемся, что властям удастся избежать большей девальвации и макроэкономическая картина станет снова предсказуемой. Но в целом более важным для нас является продолжение реализации национальных проектов, создающих новые возможности на разных рынках, а также более прозрачное и эффективное регулирование вследствие «регуляторной гильотины» и унификации требований внутри ЕАЭС.
