Во всякие времена в любых обстоятельствах найдется самая неправдоподобная история, в которую люди с готовностью поверят, и не только поверят, но и станут ее пересказчиками. И сейчас, при всех возможностях доступа к разнообразным информационным ресурсам, как самая достоверная воспринимается новость, передающаяся из уст в уста. Мы видим, в первую очередь на собственном примере, как человек на протяжении жизни вырабатывает «иммунитет» к информации, поступающей к нему из разных источников. И чем выше в его глазах авторитет того или иного источника, чем больше доверие, тем ниже сопротивляемость по отношению к информации, которая из него поступает. Но стоит источнику выпустить информацию, начиненную ложью, или просто позволить себе расставить акценты в чьих-либо корыстных интересах, как автоматически запускается реакция, вырабатывающая внутреннюю информационную резистентность. Но всегда найдется источник, по отношению к которому резистентность будет близка к нулю.
В 1930-е годы советские люди обрели «дар» гиперсемиотизации — умения видеть скрытые смыслы в самых неочевидных его носителях. Авторы описывают предпосылки к его возникновению: повышенную тревожность, желание как можно быстрее распознать признаки подступающей угрозы и, главное, «идею невидимого и могущественного врага, который контролирует нашу жизнь», поддерживаемую элитой, медиа и «низовыми» активистами. Совокупность этих факторов выводит моральную панику на новый уровень. Ее основанием в 1930-е годы стали публичные процессы над врагами народа, где обвиняемые, еще совсем недавно занимавшие высшие посты в советской иерархии и находящиеся вне подозрений, каялись в том, что замышляли массовые убийства советских граждан. Врагом мог оказаться любой человек, и наибольшие подозрения вызывал как раз тот, кто по внешним признакам меньше всего похож на врага. И найти его и обезвредить было задачей каждого советского гражданина.
«Враги» преграждали советским людям путь к счастью самыми разнообразными способами, в том числе «семиотическим» вредительством. Одно из контрреволюционных посланий удалось обнаружить на пушкинских тетрадях, выпущенных в год столетия со дня смерти поэта двухсотмиллионным тиражом. В перерисованных картинах Васнецова, Крамского, Айвазовского и Репина первый секретарь Куйбышевского обкома Павел Постышев разглядел надпись «Долой ВКП», трупы в красноармейских шлемах, подпись, похожую на факсимиле Каменева, на одном портрете Пушкина — свастику на его безымянном пальце, на другом — свастику на ухе. Свои наблюдения он изложил в спецсообщении, отправленном Сталину и Ежову. Те приняли его во внимание. Началось расследование. В школах провели разъяснительные собрания с призывом уничтожить тетрадные обложки. Клише с рисунками были изъяты из всех типографий. Авторов репродукций арестовали.
