Мир включился в гонку производства вакцин от коронавируса. Лучшие умы планеты думают сейчас в одну сторону, пытаясь на основе всё прибывающих статистических данных понять вирус и ответить на главный вопрос: почему одних он убивает, а других — нет? Его изучением занимается и российская команда биологов из МГУ. Сейчас они работают над созданием препарата, который должен облегчить течение коронавирусной инфекции. Мы поговорили с ними о том, когда появится препарат, каков будет принцип его работы, и заглянули в лабораторию.
Жалость не включаем
Мария снимает верхнюю одежду, вешает в шкаф. Обувь оставляет за барьером. Записывает в журнал свою фамилию — Белопольская. Обрабатывает телефон. Надевает белые тапочки. Моет руки. В тамбуре технологического сектора снова меняет обувь. Надевает на голову шапочку. Обрабатывает руки. Прикладывает синий браслет к системе доступа. «Спасибо», — говорит металлический голос. Дверь открывается. Мария заходит в чистую зону, берет с полки полотенце, бахилы, внутреннюю одежду, запакованную в бумажный пакет. Принимает душ. Одевается в одежду из пакета. Заходит в манипуляционную.
Перед ней — стеллажи, собранные из множества клеток. Стеллажи поднимаются от пола до потолка. В клетках бегают белые, черные, серые мыши.
— Мы соблюдаем стерильность, чтобы мыши были на сто процентов здоровыми, — говорит она, — и чтобы, получив результат, мы были уверены, что в него не вмешалась сопутствующая болезнь. Только тогда результату можно доверять.
— Что вы чувствуете, когда вводите мышке смертельную дозу вещества? — спрашиваю ее.
— Во-первых, мы никогда не знаем, какая доза окажется летальной, — отвечает она. — Но ничего хорошего мы не чувствуем. Когда мы испытываем токсичность вещества, мы прекрасно понимаем, на что идем, и не включаемся эмоционально. Мышей, вы видите, много. Мы не можем каждой сопереживать. Но мы стараемся уменьшить количество умерших мышей. Если мы понимаем, что эта доза летальная, то мы не будем вводить ее еще и еще. Мы не даем им имена, как домашним животным. Мы не гладим их. Мы не общаемся с ними долго. Уколола, взяла следующую мышку. Уколола, взяла следующую.
— Значит, не было ни одной мышки, которая бы вас зацепила?
— Не было. Сейчас мы просто изучаем токсичность нашего препарата «Митотех-19». Мы колем его в хвостовую вену. И выбираем дозу сильно больше той, которую применяют в терапевтической практике. Токсичные дозы — в сто, в тысячу раз больше. Это делается для того, чтобы заведомо не навредить людям, которых потом будут лечить этим препаратом. Вводим и смотрим, что происходит с животными через десять минут, двадцать, два часа. На следующий день другой мышке вводится доза уже больше. На следующий день увеличиваем дозу и смотрим, когда мышке станет плохо. И когда видно, что животное уже не выздоровеет, мы не дожидаемся, пока оно умрет само. Проводим эвтаназию.
