Готов ли современный человек ради безопасности и удобства отказаться от свободы? Широкое использование цифровых мер контроля в эпоху эпидемии по всему миру, оправданное большим риском для жизни людей, удивительно энергично подняло вопрос о допустимости и целесообразности дальнейшей цифровизации социальных отношений и между отдельными группами, и особенно между людьми и государством или любым другим управляющим классом.

И дело не только в угрозе цифровой диктатуры — вполне, кстати, реальной. Дело в том, что в последние десятилетия или даже всего лишь годы происходит подспудное изменение отношения человека к закону: цифровому ли, нецифровому — неважно. В этом есть что-то античное. На фоне заката экономики благосостояния, разочарования в возможности построения справедливого общества и, напротив, роста несправедливости и неравенства, на фоне уже долго тянущегося слома в понимании смысла жизни, человек опять возвращается к первичным античным вопросам: что я могу? что такое добро, что зло? могу ли я и в какой мере самостоятельно решать это?

Несколько лет назад в Швеции вышел роман бывшего панк-музыканта Маттиаса Эдвардссона «Почти нормальная семья». За кажущейся легкостью детективной линии можно не заметить постановки фундаментального вопроса о свободе воли и свободе человека устанавливать справедливость. Почти нормальная семья — это три персонажа. Все они нарушают закон ради ценностей, представляющихся им более важными. Отец-священник решается на лжесвидетельствование ради дочери, которая, скорее всего, стала убийцей. Решается в том числе потому, что чувствует свою вину перед ней, которую, кажется (он точно не знает), изнасиловал его друг. Мать-юрист использует свою любовную связь и знание шведских законов, а заодно решается поставить под угрозу свободу дочери, спасая другую девушку (подругу дочери), которая, как ей кажется, и является убийцей. Наконец, сама дочь никому не раскрывает правду, даже после суда, хотя именно она, защищая подругу, убила человека.

На протяжении всего романа герои беспрестанно задаются вопросом: могу ли я это делать? Лгать, защищая свой личный выбор и личное пространство — семью, честь, дружбу, справедливость. Могу ли по собственному разумению, не оборачиваясь на закон, остановить то, что считаю злом?

В итоге семья выигрывает. Адвокату удается доказать, что нельзя с точностью определить, кто из двоих девушек, которые обе были на месте преступления, стал убийцей. А согласно шведским законам, если нельзя доказать, что есть только один вариант, то никого нельзя осудить и дело закрывается навсегда. Читатель же, доподлинно зная, что главная героиня убийца, и ее семья этого как минимум не исключает, остается в итоге с чувством глубокого удовлетворения от свершившегося и не наказанного возмездия.

Теперь представим: возможно ли все это в новом мире тотального цифрового контроля — такой вот рискованный способ определять свою жизнь. Естественно, нет. Все прошлые связи и драмы семьи, момент возвращения дочери домой и, наконец, сам момент убийства были бы собраны моментально, не оставив семье ни единого шанса делать свой драматический выбор.

Можем ли мы, должны ли дать «цифре» поглотить нашу волю? Одна из версий — это неизбежно, но мы, вернее наши дети, этого даже не заметим. Просто понятие о добре и зле будут чуть-чуть скорректировано. Другая версия: политики и не чуждые идеям гуманизма технократы должны выработать такие правила цифровизации социальных отношений, которые не позволят лишить человека свободы выбора.

И это возможно. Удивительно, но на прошлой неделе две компании, занимающиеся развитием технологий распознавания образов, и не какие-нибудь, а IBM и Amazon, заявили об отказе от дальнейших разработок программного обеспечения для распознавания лиц. Причиной этого стало обострение ситуации с протестами в США против полицейского произвола.

И здесь не важно, считаем ли мы то, что происходит в Америке, произволом. Важно, что даже технологические гиганты способны руководствоваться гуманистическими соображениями.

В свое время миру удалось, сохранив ядерную энергетику, ограничить ядерную гонку вооружений. Пока еще непонятно, почему человечество не сможет найти способ сохранить полезность цифровизации, избежав ее перехода в цифровую диктатуру.