Когда в начале июня главу Российской венчурной компании (РВК) Александра Повалко поместили под домашний арест в рамках дела о злоупотреблении полномочиями, представители венчурного рынка сразу заявили: подобные преследования наносят серьезный урон российскому венчуру, который и без того не в лучшей форме. Не в лучшей — это мягко сказано. Доля России в мировых венчурных инвестициях — мизерная, это десятые доли процента, хотя в последние годы наметился было рост. Очередная неясная ситуация с инвестициями государственных средств в зарубежную компанию вызывает вопросы в целесообразности таких инвестиций ввиду уже долгого отсутствия видимых результатов трансфера технологий в Россию. Однако выход на глобальные рынки — это венчурный стандарт. И в США, и в более консервативной в инвестиционном плане Германии вложения в зарубежные компании — норма. При этом такая идеология опирается на три основных мотива — расширить присутствие собственных корпораций в зарубежных странах, сделать собственный рынок приоритетным для какой-то зарубежной компании или создать совместное предприятие с целью, например, того же трансфера технологий. Но все эти мотивы на нас ложатся плохо.
Попытки создать в нашей стране рынок инвестиций в высокотехнологичные проекты появились в середине 2000-х годов. С 2006-го по 2011-й появилось сразу три центра силы, ориентированных на серьезные рисковые вложения, учрежденные государством с невиданными по тем временам бюджетами: РВК, Российская корпорация нанотехнологий («Роснано») и фонд «Сколково». В первые годы работы им было выделено из госказны 30 млрд, 130 млрд и 401,2 млн рублей соответственно. Под их аккомпанемент разыгрались и частные венчурные фонды. По данным Российской ассоциации венчурных инвестиций (РАВИ), в 2012 году в российские стартапы было инвестировано 376 млн долларов, а сам венчурный рынок страны тогда достиг рекордных 1,2 млрд долларов (по данным совместного исследования EY и РВК) — больше, чем суммарно за предшествующие пять лет. Если говорить о Европе, то больше денег тогда было только на венчурном рынке Великобритании — 1,8 млрд долларов.
