Онкология на рынке частных медицинских услуг долгое время была уделом энтузиастов. Лишь немногие клиники, такие, как ОАО «Медицина», Европейский медицинский центр, Медицинский институт имени Березина Сергея и некоторые другие, брали на себя риск инвестировать в высокотехнологичные мощности для лечения онкологических заболеваний (позитронно-эмиссионные томографы, оборудование для лучевой терапии, центры протонной терапии и прочее). В первую очередь такие мощности создавались в Москве и Петербурге и окупались за счет привлечения средств ОМС — в условиях дефицита собственных ресурсов государство вынуждено направлять своих пациентов в частные клиники.
Тем временем за десять лет распространенность онкозаболеваний выросла на 40%. Всего в 2019 году в России зарегистрировали 640 391 случай заболевания раком, в среднем заболеваемость на 100 тыс. населения по стране составляет 436,3. По оценке Минздрава, сейчас в России живут 3,7 млн человек с онкологией.
Возможность частно-государственного партнерства, а также огромный дефицит современных мощностей для лечения онкологических заболеваний в стране привлекли к этому рынку внимание крупных частных инвесторов, которые сегодня считают здравоохранение одним из наиболее перспективных направлений для инвестиций.
Самой заметной инвестиционной историей на российском рынке за последние годы стали проекты компании «МедИнвестГрупп». Буквально за два года она стала лидером на российском рынке онкодиагностики — сеть ее центров ядерной медицины «ПЭТ-Технолоджи» присутствует в 27 регионах страны. А на днях компания объявила о запуске проекта «100 линейных ускорителей» стоимостью 37 млрд рублей, в рамках которого компания планирует установить в различных регионах страны 100 современных аппаратов для проведения лучевой терапии. На сегодняшний день это самый масштабный проект на рынке частных инвестиций в медицину.
«МедИнвестГрупп» далеко не новичок в российском здравоохранении. Ее основной собственник — известный бизнесмен Виктор Харитонин, владеющий крупнейшими в стране компаниями по производству фармпрепаратов и медицинских изделий: «Фармстандарт», «Биокад», «Генериум». Помимо центров ядерной медицины «ПЭТ-Технолоджи» «МедИнвестГрупп владеет многопрофильной клиникой «К+31», клиникой высокоточной радиологии Gamma Clinic при МРНЦ имени А. Ф. Цыба в Обнинске, оснащенной установкой «гамма-нож», а в начале этого года компания приобрела 27,78% акций Европейского медицинского центра — одной из ведущих частных клиник в стране. В общей сложности «МедИнвестГрупп» планирует с 2019 по 2023 год вложить в различные медицинские направления 70 млрд рублей.
О стратегии освоения рынка медицинских услуг в области онкологии «Эксперту» в своем первом публичном интервью рассказал президент ГК «МедИнвестГрупп» Сергей Нотов.
— На днях вы объявили о запуске своего очередного проекта в области здравоохранения — «100 линейных ускорителей», о создании в его рамках федеральной сети центров лучевой терапии. До этого ваша компания активно развивала собственную диагностическую сеть центров ядерной медицины «ПЭТ-Технолоджи». Очевидно, что речь идет о целенаправленном движении в онкологическом сегменте медицинской помощи. Какова ваша стратегия? Как, когда и почему было принято решение инвестировать в это направление?
— В 2017–2018 годах на одной из наших традиционных стратегических сессий внутри компании мы приняли решение развиваться в направлении медицины. «МедИнвестГрупп» входит в периметр холдинга, большая часть бизнесов которого сосредоточена в области здравоохранения и фармацевтики — это компании «Фармстандарт», «Биокад», «Генериум». Эти компании — крупнейшие производители лекарственных средств, изделий медицинского назначения на территории Восточной Европы.
До этого, где-то в 2012–2013 годах, мы реализовали пилотный проект по строительству медицинского центра «К+31» на улице Лобачевского в Москве. На тот момент строительство этого госпиталя на 96 коек с точки зрения экономики выглядело для нас достаточно слабо по сравнению с другими направлениями — проектами в области авиации, сельского хозяйства, недвижимости и так далее. Однако на горизонте пяти лет госпиталь вышел на достаточно высокую норму рентабельности, которая стала для нас приемлемой с точки зрения развития новых проектов в области здравоохранения. Мы приняли решение инвестировать в медицинский сектор и выбрали направление онкологии.
— Почему остановились на онкологии?
— Работая в области здравоохранения, мы ставим для себя стратегические цели на горизонте 15–30 лет, поэтому ориентируемся на демографические данные. По имеющимся прогнозам, если не будут предприняты значительные усилия, численность населения в нашей стране за следующие 15–20 лет заметно снизится. Для нас, как и для любого производителя фармацевтических и медицинских изделий, это крайне негативный процесс.
— И вы решили повлиять на продолжительность жизни людей?
— Скажем так: продление жизни людей совпадает со стратегическими целями группы компаний «МедИнвестГрупп». Мы поняли, что прямо или косвенно начинаем влиять на возможность людей жить дольше, комфортнее, получая необходимые лекарства для лечения своих заболеваний. А онкологические заболевания наравне с кардиологическими — это основные причины смертности и потери трудоспособности не только в нашей стране.
— На какие направления деятельности стали ориентироваться уже внутри онкологии?
— Мы проанализировали, какие диагностические и лечебные направления в онкологии являются, во-первых, технологичными, во-вторых, по каким из них в стране есть серьезный дефицит медицинской помощи, и в-третьих, в каких из них есть большой запрос на развитие со стороны медицинского сообщества. Первое, с чего мы начали, — диагностика: создание сети центров по стране для проведения ПЭТ-КТ. В 2018 году мы приобрели компанию «ПЭТ Технолоджи», которая имела уже сеть ПЭТ-центров, и стали дальше развивать этот проект.
— С диагностикой было легче войти в рынок?
— Если говорить в целом об алгоритме лечения, то он состоит из трех этапов. Первое — это диагностика, которая представлена, применительно к онкологии, лабораторными услугами и позитронно-эмиссионной томографией. Второе — это лечение, которое представлено четырьмя основными направлениями: хирургия, лучевая терапия, лекарственная терапия и радионуклидная терапия. И третье — реабилитация. Если ставить задачу оказания медицинской помощи, то нужно начинать с диагностики. Результаты диагностики дают понимание, как двигаться дальше в лечении, какие его виды могут быть востребованы в том или ином случае. Помимо сети ядерной медицины «ПЭТ-Технолоджи» «МедИнвестГрупп» в 2019 году приобрела долю в сети лабораторий LabQuest. Сегодня она насчитывает 65 собственных розничных точек по Москве и Московской области и 35 офисов по всей России на условиях франшизы. На старте, когда актив был куплен, было 17 медицинских офисов, работающих по франшизе.
— На каком этапе сегодня находится ваш проект «ПЭТ-Технолоджи»?
— Я считаю, что с инвестиционной точки зрения эта задача выполнена. Двадцать три ПЭТ-сканера у нас уже работают, еще 12 ПЭТ-центров построены, оснащены оборудованием и после получения разрешительной документации смогут принять первого пациента. Итого к началу следующего года у нас будет 35 ПЭТ-КТ-сканеров в 27 регионах страны.
— Как вы выбирали регионы своего присутствия по «ПЭТ-Технолоджи»?
— Мы проводили многофакторный анализ. Во-первых, мы исходили из декларации Министерства здравоохранения: один ПЭТ-КТ на миллион двести тысяч населения. Второе: чтобы томограф окупился в течение пяти-шести лет, нужно иметь возможность проводить на нем четыре тысячи исследований в год. Дальше мы анализируем региональные демографические данные и заболеваемость. Все субъекты разные. Например, берем Ярославскую область, рядом Костромская и Вологодская. Если ты в каждом из этих субъектов поставишь томограф, у тебя нет экономики ни в одном из этих ПЭТ-центров. Мы приняли решение поставить томограф в Ярославской области, с учетом того, чтобы транспортная доступность из соседних областей была от полутора до трех часов. Одна Ярославская область не обеспечит нужный поток. Таким образом проект получается экономически устойчивым.
— В какой организационной форме происходит ваше вхождение в регион? Размещаетесь на площадях существующих онкоцентров?
— По-разному. Конечно, на первом этапе происходит дискуссия с региональными органами власти, Минздравом, Минэкономразвития и другими, в ходе которой мы подтверждаем готовность за счет своих средств инвестировать в центр ядерной медицины с диагностикой ПЭТ-КТ, который в среднем обходится в 240–250 миллионов рублей «под ключ», и на горизонте периода жизненного цикла оборудования предоставлять эти услуги. На первом этапе мы просим рассмотреть возможность найти помещения вблизи онкологических центров либо крупных медицинских учреждений, чтобы было удобно пациентам. Где это удается, мы берем помещения в аренду, ремонтируем, закупаем оборудование и лицензируем. Там, где не удается, мы просто в городе берем помещения в аренду. Возможна и покупка здания, как, например, произошло в Рязани, но там у нас не только ПЭТ-КТ, там планируется большой клинико-диагностический центр.
— То есть это не государственно-частное партнерство?
— На 90 процентов — нет. ГЧП у нас только в Подмосковье — в Балашихе и Подольске. Там построенные нами объекты передали в государственную собственность, которая затем была передана нам в пользование на период концессии с гарантией пациентопотока. Ежегодно минздрав Московской области направляет к нам более десяти тысяч пациентов на позитронно-эмиссионную томографию. При этом потребность Московской области в подобного рода услуге оценивается в 25–27 тысяч пациентов.
— А сколько всего вы делаете исследований в Московской области, включая коммерческих пациентов?
— Тринадцать тысяч шестьсот исследований за 2019 год
— Если сравнивать аренду и концессии…
— Концессия — это крайне тяжело. Представляете, министерство финансов региона должно на горизонте 12 лет принять решение, что оно будет платить за направления пациентов. У них бюджет формируется на три года, и, безусловно, без политической воли губернатора Андрея Юрьевича Воробьева принять такое решение сроком на 12 лет было бы невозможно. Больше концессий у нас пока нигде нет.
— Если в Московской области дефицит таких услуг составляет 50 процентов, то что в других областях?
— Если взять любую область из тех, где мы сейчас открываемся, то там просто до нас ничего не было. Вот можно взять ближайшие открытия. Пермский край — не было ничего. Краснодар — 5,7 миллиона населения — ничего нет. Киров — то же самое.
— Сколько в общей сложности вы провели ПЭТ-КТ по стране в 2019 году?
— В центрах ядерной медицины «ПЭТ-Технолоджи» было проведено более 70 тысяч исследований.
Зрелый подход
— Если продолжать тему инвестиционной стратегии, какой следующий этап вашего развития в отрасли?
— Наличие центров «ПЭТ-Технолоджи» дало нам возможность получить картину онкологических заболеваний и, соответственно, востребованность тех или иных методик лечения — хирургии, лекарственной терапии, лучевой терапии и радионуклидной терапии. Что касается хирургии, то наша медицина имеет военное происхождение, поэтому с хирургией у нас в стране все прекрасно — и с инфраструктурой, и с лучшими в мире, вне всякого сомнения, хирургами. Этот вопрос в России решен, прежде всего силами крупных научно-исследовательских и медицинских центров.
Если рассматривать химиотерапию, то с ней тоже вопрос решен скорее позитивно. В последние годы государство на это выделило огромные средства, и на сегодняшний день отрасль лекарственной терапии онкологических заболеваний сложилась, в стране налажено производство значительной части необходимых препаратов. Лучевая терапия, как и ПЭТ-диагностика, — один из высокотехнологичных видов медицинской помощи. Согласно нацпроекту, государство планирует выделение существенных денежных средств на приобретение линейных ускорителей, установку их в каньоны — специализированные помещения с трехметровыми бетонными стенами, особыми степенями защиты от излучений.
В России в свое время было построено порядка 460–470 каньонов, в которые установили гамма-терапевтическое оборудование «Рокус» и «Агат» — устаревший на сегодняшний день вид лучевого оборудования на основе кобальтовых источников излучения. Ряд злокачественных неоперабельных опухолей с помощью этого оборудования лечили. В 60–80-х годах прошлого века это оборудование было настоящим прорывом. Сегодня им на замену пришли современные линейные ускорители, использующие энергию электронов либо протонов, они отличаются от гамма-излучателей по своим качественным характеристикам в десять раз. Уровень ошибки современного линейного ускорителя (ошибка — это поражение пучком соседних с опухолью тканей) составляет три процента, а в гамма-излучателях — 30 процентов. С точки зрения качества лечения лучевая терапия — конкурирующий с хирургией способ лечения. Если оценивать американскую и европейскую статистику, то 70 процентов пациентов там идут не на хирургическое лечение, а на лучевую терапию. Мы решили остановиться именно на этом виде медицинской помощи — на создании в стране сети клиник для проведения лучевой терапии. Эти центры также будут называться «ПЭТ-Технолоджи».
— Какова потребность в линейных ускорителях в нашей стране?
— Общая потребность в линейных ускорителях в стране на сегодняшний день, по официальной статистике, оценивается в 268 аппаратов. В рамках нацпроекта предусмотрена закупка государством от 80 до 90 линейных ускорителей. «МедИнвестГрупп» планирует поставить 100 современных линейных ускорителей американской фирмы Varian. При расчете количества аппаратов мы ориентируемся на приказ Минздрава: один ускоритель на 300 тысяч населения. Итого даже с учетом этого объема страна будет иметь примерно 200 линейных ускорителей, то есть все равно останется дефицит.
— В организационном плане реализация проекта «100 линейных ускорителей» будет такой же, что и с ПЭТ-КТ?
— Мы идем по пути, который предполагает партнерство с регионами, и точно так же находимся на этапе обсуждения вопросов подбора помещений и выбора форм взаимодействия. Это либо государственно-частное партнерство, концессия, либо другая форма, которая обеспечила бы учет взаимных интересов. В отличие от ПЭТ-томографов стоимость оборудования здесь выше: «под ключ» один аппарат будет стоить около 350 миллионов рублей.
— Не получится так, что вы с государством будете пересекаться в тех или иных регионах и вам не хватит потока пациентов, загрузки оборудования для окупаемости инвестиций?
— Вы правы, пересечение в регионах может быть. Но мы всегда исходим из потребности. В случае, если данное оборудование уже используется в региональной системе здравоохранения, потребность в новом пока все равно существует практически везде.
— Мне кажется несколько странным, что частная компания планирует поставить больше оборудования, чем целое государство по нацпроекту.
— Почему? В данном случае мы оказываем помощь государству. До 90 линейных ускорителей — это немного в количественном значении, но если оценить масштаб инвестиций, то сумма значительная для бюджета, особенно для бюджета региона. Мы демонстрируем сегодня эффективность проекта в позитронно-эмиссионной томографии, готовы повторить масштабы в направлении линейных ускорителей. Большое от малого отличается только управлением. С точки зрения управления это вопрос зрелости бизнеса. Мы способны управлять проектами в разных отраслях, в том числе в федеральном масштабе. Представляете, что такое ПЭТы по всей стране? Прежде всего это вопрос доставки радиофармпрепарата, период полураспада которого — 109 минут. Спустя это время препарат на 50 процентов теряет свою активность, а это значит, что при доставке мы должны рассчитать необходимое количество препарата, чтобы в конечную точку довезти столько, сколько нужно для исследований. Логистика для радиофармпрепаратов — это авиадоставка, автодоставка. Непростая задача. Сегодня мы научились управлять этим на всей территории Российской Федерации. Так же и с лучевыми ускорителями: масштаб — это организационные и управленческие возможности компаний.
— Каковы источники денежных средств, которые вы инвестируете?
— Собственные и кредитные средства.
— А как банки относятся к подобного рода проектам?
— Для банка нужно ответить на вопросы, способен ли ты эти деньги вернуть, за какое время и с какой гарантией. По каждому из элементов мы проходим согласования и получаем кредитные лимиты. Один из важных вопросов для банка — наличие команды, которая способна реализовать проект.
— Правильно ли я понимаю, что окупить эти вложения можно только за счет государственного бюджета, пациентов, приходящих по ОМС?
— Без ОМС нельзя окупить. Очень высока стоимость лечения. Например, коммерческая стоимость прохождения ПЭТ-КТ всего тела с контрастированием с 18F-фтордезоксиглюкозой в среднем составляет 53 100 рублей, это много для жителя регионов. По лучевой терапии крайне сложно назвать цену, лечение назначает врач, и не очень корректно говорить о средней цене лечения. Для примера: курс лучевой терапии для молочной железы в режиме умеренного гипофракционного облучения до суммарной очаговой дозы в 42–45 Грэй за 16 сеансов составляет в онкорадиологических центрах «ПЭТ Технолоджи» в Подмосковье 170 тысяч рублей. Стоимость немалая, конечно, она не всем доступна.
— За сколько лет вы планируете окупить вложения в линейные ускорители с учетом существующего тарифа ОМС?
— Срок жизни любого линейного ускорителя, согласно технической документации, составляет около семи лет. На сегодняшний день, исходя из того тарифа, который существует, получается, что мы окупаем инвестиции на горизонте пяти с половиной — шести лет.
— Ваши коллеги, которые также инвестируют в онкологию, жаловались на неадекватную структуру тарифа ОМС, по которому средства, получаемые от государства за лечение, нельзя отнести на возврат инвестиций, на реинвестирование, только непосредственно на оказание услуги.
— Это чисто юридические аспекты. Да, пункт 7 статьи 35 Закона «Об обязательном медицинском страхование в Российской Федерации» определяет структурный состав тарифа. В рамках этой структуры и состава тарифа не предусмотрены расходы, связанные с амортизацией, с возвратностью и с формированием прибыли. Более того, если ты получил эту прибыль, то ты ее можешь потратить на оплату труда, на покупку мебели, на расходы, связанные с лекарствами и другими расходными материалами и так далее, но на другие вещи ты потратить не можешь. Вернуть денежные средства в лоб практически невозможно. Мы берем оборудование в лизинг. Лизинг входит в понятие финансовой аренды, которая включена в тариф. Кстати, за нарушение структуры и состава тарифов возникает ответственность, которая предполагает возврат денежных средств в бюджет, плюс десять процентов штрафа.
— Да, отличный инвестиционный климат. Какой-то диалог на тему структуры тарифа идет?
— Много лет. И мы видим положительный отклик по этому вопросу, дискуссия идет и в Государственной думе, и в Минздраве.
— В регионах, где вы договариваетесь об открытии онкоцентров, вам государство дает гарантии обеспечения потоком пациентов?
— Никаких гарантий никто не дает. Мы начинаем работать, основываясь на медицинской статистике и математических расчетах потребностей. Те, кто поставил в Москве первые линейные ускорители, — молодцы, успели окупить свои затраты, заработать. Так же будет происходить и в других регионах. На сегодняшний день в большинстве регионов просто ничего нет.
Вопрос взаимодействия
— Что будет дальше, после создания сети центров с лучевыми ускорителями? Вы говорили о радионуклидном направлении. Оно интересно для вас?
— Да, нам это интересно, но это требует особой проработки в каждом конкретном случае с каждым субъектом. Радионуклидная терапия — это лечение с использованием радиофармпрепаратов, которые после введения их в кровь пациента имеют свойства накапливаться в опухоли и воздействовать на нее. В ряде случаев это может быть наиболее эффективным способом лечения. Эти технологии есть в нашей стране — в Обнинске, в Омске, в Челябинске, в небольших количествах этот метод используется.
— Вы не планируете производить эти радиофармпрепараты?
— Планируем, но это очень сложное производство, мы сможем выйти на рынок через пять-шесть лет. Большее количество времени занимает регистрация этих препаратов. Поэтому тут нужно решать две параллельные задачи. Первое — создавать инфраструктуру, обучать врачей. Второе — искать партнеров, возможно в лице «Росатома», которые будут готовы реализовывать высокозатратные инвестиционные проекты по производству этих фармпрепаратов в нужном объеме. Сегодня часть изотопов производит «Росатом», отправляет их в Европу на переработку, и они обратно к нам же возвращаются в виде готовой продукции.
Для нас проект по созданию мощностей радионуклидной терапии — непростой, в том смысле, что мы не единственный участник этого процесса. Если на предыдущих этапах мы сами все делали и сами оказываем услугу, то здесь есть по меньшей мере несколько участников процесса. Препарат нужно произвести, наладить дистрибуцию, доставить.
— Рискну предположить, что при наличии атомной промышленности какой-то задел у нас для этого все-таки есть.
— Более того, у России здесь даже крайне выгодные позиции. В целом для создания этого направления в онкологии нужно начать с того, чтобы эти вопросы начал решать «Росатом» — доступ к реакторному времени у нас в стране только у этой организации. Ни один частник никогда в жизни ни в одной стране мира не построит ни один реактор. И получается, у тебя с одной стороны «Росатом», с другой стороны – фабрика по переработке изотопа в радиофармпрепарат, с третьей стороны — логистика и в конце — так называемые горячие койки (особые медицинские помещения с индивидуальными инженерными системами обеспечения, где пациент, получивший радиофармпрепарат, находится на время его воздействия, так как в этот момент он излучает радиацию и опасен для окружающих. — «Эксперт»), которые ты должен построить. У нас есть соглашение с «Росатомом», но все крайне тяжело решается, так как стандарт «Росатома» по допуску к реакторному времени частных организаций в проекте пока не заложен. Хотя один из изотопов сейчас они в Европу продают. Если научимся взаимодействовать внутри России между собой, то все запустим, а не научимся…
Интересы пациентов и экономика
— Во всей этой вашей медицинской истории какие вы видите основные риски для компании?
— Если говорить в целом о рисках, то у нас ключевой покупатель в конечном счете — это бюджет Российской Федерации. Соответственно, если по каким-то причинам, несмотря на огромную потребность, денежные средства будут перераспределены на другие приоритетные проекты, то, конечно, мы не способны будем выполнить те задачи, которые для себя ставим.
— А внутренние риски какие-то есть? Например, подготовка персонала. Где вы будете брать персонал для работы в новых клиниках?
— Обучение персонала — это отдельная и тяжелая история. В Российской Федерации всего работают примерно 700 врачей-радиотерапевтов, дефицит как минимум 300 врачей. И поэтому параллельно с созданием стен и закупкой оборудования мы должны создавать новую врачебную специальность, новых экспертов в области медицинской физики, радиотерапевтов, которые используют это сложнейшее оборудование. Так же у нас было и с ПЭТами, мы за свой счет переобучили специалистов, которые используют сегодня это сложнейшее оборудование.
Наш проект по созданию сети центров лучевой терапии в стране включает в себя создание образовательного центра, где мы устанавливаем 15 станций, на которых будем обучать специалистов. Запуск образовательного центра планируется уже осенью этого года. Мы и наши партнеры — производители оборудования предполагаем, что этот центр будет одним из крупнейших на постсоветском пространстве — для России, Казахстана, Узбекистана, Белоруссии и других стран. Помимо предоставления образовательных услуг этот центр также будет центром выработки единых стандартов для всей нашей сети и получения второго мнения. Обучившиеся у нас врачи из регионов всегда смогут обратиться с вопросами, получить второе мнение, оценку в каких-то сложных случаях.
— Насколько практика сотрудничества государства и частного бизнеса может в дальнейшем развиваться? Сейчас все-таки эти два сектора больше существуют в параллельной реальности.
— На мой взгляд, государство на основе медицинской статистики, реальных данных может оценивать потребность населения в тех или иных услугах и финансовые источники для того, чтобы эти услуги создать, привлекая для реализации задач в том числе и частный бизнес. Какая разница для твоего населения, где оно получает медицинскую помощь — в государственной или частной системе? На наш взгляд, правильно исходить из интересов пациентов и экономической целесообразности. Допустим, если по каким-то причинам у государства в дальнейшем будет недостаточно средств для реализации проекта по линейным ускорителям и оно не сможет поставить там свои 80–90 аппаратов, мы совершенно спокойно можем их поддержать. Еще во время карантина мы столкнулись с позитивными примерами сотрудничества с региональными властями. В перечне оборудования, которое предполагается проектом создания линейных ускорителей, есть КТ. Регионы столкнулись с тем, что им во время эпидемии катастрофически не хватало компьютерных томографов. И они стали менять целевое назначение средств, перераспределять денежные средства, запланированные на приобретение линейных ускорителей, в пользу приобретения КТ, а мы им поставим линейные ускорители. В результате в регионе есть линейный ускоритель, но они еще и КТ купили, который имеет двойное назначение — и для онкологии, и для других заболеваний, в том числе для COVID.
— Насколько привлекательно медицинское направление сегодня для инвесторов в целом? Есть ли интерес к этой отрасли?
— Я абсолютно убежден, что есть. За нами стоят десятки компаний, которым интересно здравоохранение. Банки активно интересуются этим направлением. Сбербанк готов давать под это серьезные денежные средства, ВЭБ, Газпромбанк. Например, Газпромбанк дал нам два с половиной миллиарда рублей финансирования на строительство центров в Подмосковье по концессии. Строительство многопрофильной клиники «К+31» Сбербанк профинансировал в размере полутора миллиардов рублей. Сегодня Сбербанк активно инициирует вопросы развития отрасли. Для нас еще важно то, что ты не только зарабатываешь, но и развиваешь другие ценности: жизнь и здоровье нации, качество и уровень медицинской помощи, формирование научных исследований. Сегодня вся научная база строится на данных шести линейных ускорителей в Институте имени Блохина. Создав новые мощности, мы получим совершенно другой объем данных для исследований, которые все смогут использовать.
— А вы лично как давно занимаетесь этим направлением?
— Два года.
— Интересно вам?
— Когда вы с настоящими докторами разговариваете, вы видите их вовлеченность. А все потому, что они получают обратную связь, отклик от людей. Доктора, которые спасали пациентов, оказавшихся между жизнью и смертью, говорят, что они потом по два-три дня в себя приходят. Ты полностью изможден, но у тебя появляется другое какое-то чувство удовлетворения, и оно ценнее, чем все остальные потребности. Если ты кому-то помог, это совсем другое чувство, чем просто бизнес-удача. Нечасто у бизнесменов бывает возможность участвовать в таких проектах. Если Бог доверил эту возможность, будем пробовать. Все, что сможем, сделаем.
СПРАВКА О КОМПАНИИ:
ГК «МедИнвестГрупп» — российская инвестиционная компания, занимающаяся развитием медицинских проектов.
Проекты и сделки:
— управление федеральной сетью центров диагностики и лечения «ПЭТТехнолоджи» и ее развитие;
— управление федеральной сетью лабораторий персонифицированной медицины LabQuest и ее развитие;
— управление сетью многопрофильных частных клиник «К+31» и ее развитие;
— развитие федеральной сети клинико-диагностических центров и центров лекарственной терапии «МедТехнолоджи»;
— Управление клиникой высокоточной радиологии Gamma Clinic при МРНЦ имени А. Ф. Цыба (гамма-нож), г. Обнинск;
— Развитие программного продукта по маршрутизации онкологических пациентов ОНКОР;
— В 2020 году ГК «МедИнвестГрупп» приобрела 27,78% акционерного капитала Европейского медицинского центра (EMC).
Суммарные инвестиции до 2023 года — 70 млрд рублей.
На всех проектах группы работает 3500 сотрудников.
