«Страсти по Бумбарашу» пленяют накалом эмоций, полыхающих на сцене на протяжении всех двух часов, пока длится спектакль. В нем актеры совершают чудо превращения в единое тело. Оно то трепещет от восторга, то вспыхивает от гнева, и зритель видит каждое его движение. На сцене есть исполнители сольных партий и есть кордебалет, эмоционально усиливающий реплики солистов, укрупняющий их жесты. «Страсти по Бумбарашу» нанизаны на главного героя — он путешествует сквозь сценическое действие и сталкивается то с одним антигероем, то с другим: для него каждый — еще одно лицо войны, от которой он изо всех сил пытается ускользнуть. Он одиночка, мечущийся между двумя противоборствующими сторонами, ни одна из которых ему не близка. Он ставит перед собой невыполнимую задачу, но именно она его в конце концов и спасает: не пристав ни к одному из берегов бушующей реки, он единственный остается в живых. Его выручает не хитрость, а простодушие и последовательность.
Гражданская война — это фон, который фиксирует разделенность человечества на сообщества, всегда противостоящие друг другу. Гайдар — изначальный автор сюжета — воспроизвел на этом фоне персонажа, до сих пор блуждавшего из одного мифологического сюжета в другой. Юлий Ким наделил русского Одиссея поэтической выразительностью, а Владимир Дашкевич — музыкальной. Если фильм начала семидесятых стал воплощением жанра истерн — в нем доминирует сюжет, то в спектакле все подчинено ритму музыки. Действие развивается стремительно: Бумбараш только успел взлететь на воздушном шаре, чтобы осмотреть позиции противника, и вот он уже возвращается из австрийского плена в страну, охваченную новой войной. Он пытается вернуться домой, но дома в его прежнем виде нет и в помине: судьба толкает его в руки то красных, то бандитов и, наконец, белых, которые ему — солдату Первой мировой войны с законсервированным в плену сознанием — оказались если не ближе, то понятнее всех остальных.
