Государства Средней Азии оказались на переднем крае фронта отношений с талибами. И если в Москве, Брюсселе или Лондоне могли взять паузу и подумать, как называть новое правительство Афганистана и иметь ли с ним дело, то в Душанбе, Ашхабаде или Бишкеке политикам пришлось определяться быстро.
Узбекистан, Киргизия и Туркменистан прагматично сделали ставку на открытый диалог с талибами, опасаясь расширения влияния исламистов на своих территориях, усиления радикализма и угрозы потоков беженцев. А вот Таджикистан, напротив, стал открытым критиком талибов и превратился в главный центр афганского сопротивления, приютив лидера Национального фронта сопротивления Ахмада Масуда (сына легендарного полевого командира Ахмада Шаха Масуда), а также председателя поддерживающей афганское сопротивление Партии национального конгресса Афганистана Абдулу Латифа Педрама.
Официально лидер Таджикистана Эмомали Рахмон объясняет свою конфронтационную линию тем, что пуштуны фактически монополизировали политическую власть в Афганистане в ущерб иным этническим группам страны. Таджикистан настаивает на создании в соседнем государстве инклюзивного правительства «с учетом интересов всех его народов».
