Деофшоризация и перезагрузка «Сахалина-2» вызвали форменную истерику в Японии — более половины сахалинского СПГ уходит по долгосрочным контрактам в эту страну, где он формирует чуть меньше 10% топливного баланса. Будем считать это отрезвляющей пощечиной политическому руководству Японии, активно поддержавшему антироссийские санкции англосаксов в нефтегазовой и технологической сфере. Еще больше претензий у нашей страны к Shell, с начала специальной военной операции фактически саботировавшей работу на проекте, не постеснявшись отозвать технических и управленческих специалистов.
Долгое время углеводородные проекты на Сахалине считались витриной международного сотрудничества России с глобальными нефтегазовыми мейджорами. Даже после перехода акционерного контроля в «Сахалине-2» к «Газпрому» в 2007 году они фактически являлись вотчиной мейджоров — Shell в «Сахалине-2» и американской ExxonMobil в «Сахалине-1». Защищенные буквой долгосрочных соглашений о разделе продукции, с компаниями-операторами проектов, зарегистрированными на Бермудах и Багамах соответственно, консорциумы отлично работали на своих акционеров. А как насчет национальных интересов принимающей стороны, хозяйки ресурсов недр?
Из плюсов — несколько десятков миллиардов долларов инвестиций, вложенных в проекты, хотя и ушли в основном нероссийским производителям добычных платформ, труб и оборудования, но дали заметный мультипликативный эффект в развитии полностью убитой к середине 1990-х годов экономики и инфраструктуры острова. За четверть века работы «Сахалина-2» российский бюджет получил порядка 31 млрд долларов, в том числе бюджет Сахалинской области — без малого 11 млрд долларов. Прибавим к этому рабочие места на проекте и в смежных бизнесах. Индуцированную проектами частную гостиничную и туристическую отрасль острова, совершенно отсутствовавшую до прихода иностранцев.
Из минусов — лишь около 5% от общего объема газа (более 200 млрд кубометров), добытого за все годы работы «Сахалина-2», пошло на газификацию острова; на начало 2020 года область была газифицирована на 38%. Да, это не вина Sakhalin Energy — такие пропорции прописаны в СРП. Защитники СРП утверждают, и в этом есть своя правда, что в национальном налоговом режиме, да еще в условиях «пляшущего» налогового законодательства 1990-х годов, добиться участия мейджоров в разработке и монетизации ресурсов Сахалина было бы невозможно. Но можно было бы придумать допсоглашения, не правда ли?
Еще труднее смириться с тем, что за четверть века работы «Сахалина-2» мы так и не смогли освоить технологии крупнотоннажного сжижения газа — точнее, принудить иностранных партнеров передать их нам, — а также добиться недискриминационного доступа российских производителей технологического оборудования на производственные объекты проекта. Лишь в 2019 году «Ижорские заводы», РЭП Холдинг и ТМК смогли осуществить пионерные поставки крупного технологического оборудования и специальных труб на «Сахалин-2», а компания — оператор проекта по собственной инициативе развернула работу по сопоставлению и унификации стандартов оборудования, без чего широкий и устойчивый доступ наших производителей на проект заказан.
Большой шаг к юридическому суверенитету «Сахалина-2» сделан. Теперь пора нарастить усилия по достижению суверенитета технологического.
