— Зачем?

— Еще в рамках гуманитарной миссии Народного фронта на освобожденных территориях я работал волонтером. Мы доставляли гуманитарную помощь, продукты. Мы организовывали мероприятия для солдат. И у меня в какой-то момент в голове щелкнуло: теперь я должен быть с ребятами с другой стороны. Гуманитарная помощь — это важно, разумеется. Но теперь долг быть там, где солдаты. Я сам для себя решил еще до объявления мобилизации, что должен воевать.

— То есть морально вы готовы. А физически?

— Физически я здоровый человек, я поддерживаю себя в приличной форме. Прямо скажу, боевого опыта у меня нет. Но сегодня двадцать первый век и войны во многом технологичные. Используются беспилотные летательные аппараты, а ими нужно управлять. И вот этот опыт — управления дронами, квадрокоптерами — приобретается прямо сейчас на наших глазах. Но есть люди, которые умеют этим заниматься, и им это просто нравится. Это, например, я. И я хочу этим заниматься там, где сейчас это надо. А это надо нашей армии. У нее запрос на глаза — на беспилотную авиацию.

— Думаете, без вас не справятся?

— Наверное, справятся без меня. Но я сам хочу со своей родиной быть.

— Будучи волонтером, вы тоже были со своей родиной…

— Тогда. На том этапе. А на этом я хочу быть с ней там, где опасней. И я отдаю себе отчет в том, что там опасно. Но в освобожденных городах людям тоже опасно. И в Белгородской области опасно. Я уже был там, где грохотало, взрывалось, были прилеты и отлеты. Мне все понятно и решение мое не спонтанное. Я впервые начал об этом задумываться, вернувшись с освобожденных территорий. Сразу стал уточнять, нужен ли я такой со своими навыками и умениями. Понял, что нужен.

— А как вы относитесь к тому, что какая-то часть мужчин прямо сейчас бежит из страны?

— Я историк. Кандидат исторических наук. Я знаю примеры из Первой мировой войны и Второй. История повторяется. Убегающие были и тогда. Я к этому отношусь спокойно, они такое решение приняли, и им с этим решением жить.

— Ключевое — «им жить». А мобилизованным не всем жить. И потом, когда опасность минует, убежавшие вернутся и будут тут счастливо жить, а другие сложат за них в том числе головы.

— А нельзя тут мерить тем, кто останется в выигрыше, а кто — в проигрыше. Мне уже достаточно лет, у меня есть дети. И у меня есть славные мои предки — мои деды, они воевали. Один из них был медработником — хирургом. Работал в полевом госпитале, прошел всю войну, сделал более десяти тысячи операций, спасал наших бойцов. Другие мои деды были учителями. У нас учительская династия. С одной стороны — врачи, с другой — учителя. И все воевали. Так вот в этот момент больше, чем с детьми, я хочу быть со своими славными предками.

— Сегодня я шла по улице, на остановке стояли парень с девушкой. Она ему говорила: «Вот пусть те, кто поддерживает эту спецоперацию, и идут воевать!» Что вы на это скажете?

— Что их учитель с ними недоработал. Это обществознание седьмого класса. На уроках в школе проходят права дееспособного гражданина и обязанности. В словах этих молодых людей — классическая недееспособность. У нас есть только права, а обязанности пусть будут только у тех, кто поддерживает… Давайте тогда и врачи будут лечить только учителей, а учителя учить только врачей. Но мы же говорим о справедливом обществе.

— Еще бегущие говорят, что не хотят быть убийцами. Вы отправляетесь на фронт. Чувствуете себя будущим убийцей?

— Их слова — это история малодушия и слабоволия. История неправильного воспитания и проблем с образованием. Это потребительский подход. Им, значит, надо открыть книги по истории и почитать. Там все есть — про патриотизм и защиту родины. Мы идем защищать русское население. Я же там был — на освобожденных территориях, и я разговаривал с людьми. И главный вопрос, который они нам задавали: «Зачем вы здесь?». Да, вы привозите нам еду, это прекрасно. Но главное, что они хотели от нас услышать, — это то, что мы их будем защищать. Они хотят, чтобы мы — русские — физически защитили их — русских. А эти, которые бегут, их защищать не хотят. Значит, и их когда-нибудь никто не защитит.

— В последнее время приходили не самые приятные новости с фронта. Не страшно ехать в такой момент — когда мы пока не побеждаем?

— А вы позвоните мне через некоторое время, и я вам скажу, не страшно ли мне. А сейчас, за тысячу километров от передовой, легко рассуждать. Через некоторое время, по крайней мере, будет честней. А не страшно было людям под обстрелом, под терактами голосовать на референдуме? Но они шли. И мы пойдем.

— Когда вы уезжаете на фронт?

— Поезд сегодня ночью.