Геополитика Кризис на Украине Украина

Инфраструктурная война как аргумент

Александр Ивантер
первый заместитель главного редактора «Монокль»

Нурлан Гасымов

Петр Скоробогатый
заместитель главного редактора, редактор отдела политики «Монокль»

Тихон Сысоев
обозреватель журнала «Эксперт»

Александр Ивантер, Нурлан Гасымов, Петр Скоробогатый, Тихон Сысоев
17 октября 2022, 00:00

17 октября 2022, 00:00

Ракетный ответ России на крымский теракт пока ограничился демонстрацией возможности уничтожить украинскую инфраструктуру за считаные дни. Москва тем временем готовится к усилению группировки в зоне СВО

SALAMPIX/ABACAPRESS.COM

Иранские беспилотники Shahed

Современный город без электричества — это масштабная гуманитарная катастрофа уже на вторые-третьи сутки. И дело, конечно, не в кромешной тьме, неработающих бытовых приборах, отсутствии зарядки для телефонов, остановленных метро и троллейбусах. За такими бытовыми неудобствами кроются по-настоящему дикие коммунальные проблемы, завязанные в первую очередь на доступ к чистой воде и канализации в многоквартирных домах. Никаким подвозом воды в цистернах проблему канализации, водоснабжения и водоотведения не решить.

В зимний период в одночасье накроется система отопления без перспективы быстрого восстановления. Далее возникнет глобальная проблема с хранением продуктов питания. Закончится топливо для резервного питания. А значит, будет как минимум невозможна экстренная медицинская помощь.

Спекуляция на топливе и питании, толпы беженцев на выездных магистралях. Бессилие коммунальных и силовых служб. Все это перспектива десятка дней — даже не месяца.

Другое дело, что индустриальные города Советского Союза строились с большим запасом прочности энергосистемы, а проектировщики учитывали вопросы военной безопасности. Помимо внушительной резервной генерации подразумевались и возможности страховочного перетока мощностей из соседних районов. Наверняка от гигантского советского наследия за 30 лет новой Украины осталось немало. Тем не менее за два дня «в результате ракетных ударов России было поражено около 30 процентов энергетической инфраструктуры страны», — подсчитал министр энергетики Украины Герман Галущенко.

Сумрачные перспективы мира

«Призывы к мирным переговорам — это тревожная реакция на украинский конфликт, который вышел на новый уровень опасности», ― считает Федор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», председателем президиума Совета по внешней и оборонной политике России.

— «Мирный» нарратив по украинскому конфликту — это рутинная «разведка боем» или есть какие-то обстоятельства, которые позволяют говорить о чем-то более серьезном?

— Мне кажется, что этот набор высказываний от самых разных людей, начиная с Илона Маска и заканчивая более ответственными людьми, свидетельствует о том, что в разных местах земного шара растет внутреннее понимание, что продолжение конфликта и его очевидная спиралевидная эскалация чреваты очень серьезными последствиями. По сути, речь идет о перерастании ситуации в нечто совсем неуправляемое, и выгоды из этого еще непонятно кто извлечет. Но я хочу обратить внимание, что такого рода заявления не звучали от тех, кто в конфликт вовлечен, — это тоже важно.

Тем не менее все эти сигналы — это отражение того тревожного ощущения, которое возникает само по себе, как только становится заметно, что конфликт расширяется. Ясно, что территориальный конфликт России и Украины — это уже лишь один элемент палитры. Мы видим растекание этих боевых действий куда угодно, вплоть до подрывов стратегических подводных коммуникаций. И призывы к миру — это реакция на то, что конфликт очевидно вышел на другой уровень опасности с точки зрения мировой стабильности.

А дальше появляются отдельно взятые персонажи, например тот же Илон Маск, которые начинают что-то предлагать.

— Маску это позволено, потому что он более автономен?

— И автономен, и достаточно раскручен. Но были ведь заявления более серьезных лидеров, которые действительно обладают некоторым потенциалом для медиации. Например, Турция, Объединенные Арабские Эмираты, Саудовская Аравия.

Причем для Анкары роль медиатора особенно важна, потому что украинский конфликт, с одной стороны, очень сильно укрепил ее, а с другой — если он будет так бесконтрольно раскручиваться, Турция станет одной из первых среди пострадавших, потому что близко и слишком много всего завязано.

— Как вы оцениваете потенциал третьих стран в вопросе мирного урегулирования на Украине? Какую позитивную роль они могут в этом сыграть?

— Третьи страны на то и «третьи», что не занимают очевидную позицию в конфликте. И естественно, что только такие страны могут претендовать на роль медиаторов. Другое дело, что в рамках украинского кризиса те страны, которые могли бы сыграть роль таких посредников, сознательно и последовательно дистанцируются. Они могли бы что-то делать, но не хотят, потому что это сложно и вообще «зачем это надо?».

— Но для Китая вроде бы резон есть, поскольку система глобальной торговли, стабильность которой ему так важна, уже серьезно потрепана украинским кризисом.

— Стабильность-то важна, но не нужно переоценивать значимость украинского кризиса для Пекина. Кроме того, страны, подобные Китаю, конечно, могут включаться, но только тогда, когда они уверены, что это даст результат.

— Но вот Турция очень активна, и хотя у нее пока мало что получалось, нельзя сказать, что ее престиж как-то пострадал.

— Турция вообще пример парадоксальный, особенно если говорить о ее нейтральности. Ее нейтральность в том, что она активнейшим образом ангажирована обеими сторонами. Это уникальный случай, когда страна, которая интенсивно поддерживает вооружениями одну сторону конфликта и всякими политико-дипломатическими услугами другую, выступает еще и медиатором и в этом качестве признана и теми, и другими. Но это уже талант конкретно президента Эрдогана.

Объединенные Арабские Эмираты и Саудовская Аравия в этом смысле все-таки лучше: они более дистанцированы. Тем не менее набор стран, которые обладают нейтральным статусом и высказали готовность помочь в урегулировании, пока невелик. И посредник только помогает коммуницировать — он не может придумать решение, а именно налаживает некий обмен в тот момент, когда это становится возможно.

— Почему реакция стран G7 на российские массированные удары по украинской энергетической инфраструктуре оказалась достаточно мягкой? Может быть, эскалационная волна, о которой вы сказали, тревожит и Евросоюз, что заставляет его спускать все в риторику?

— Я думаю, что у Европейского союза ощущение тревожное донельзя, только из этого ничего не вытекает. И ЕС как политический игрок, и отдельные европейские страны не обладают самостоятельным ресурсом. Это довольно странно, но они не являются, как говорят, акторами этого дела, скорее инструментом, за исключением разве что Венгрии.

Все же остальные не могут быть посредниками, даже если бы этого захотели, потому что они занимают радикально антироссийские позиции. Не так уж важно, какая разница между позициями Польши и Германии или Польши и Испании.

Но удивительно то, что они сами не формулируют для России хоть какие-то условия для мирного урегулирования. Это могут сделать США, если захотят. А у Европы как не было, так и нет своей позиции, что делать с этим конфликтом, кроме той линии, которую предложили в Вашингтоне.

При этом я бы не сказал, что реакция G7 была такой уж мягкой. Но она и не могла быть решительной, поскольку значительную часть своего потенциала давления на Россию с точки зрения карательных мер ЕС использовал прямо сразу, в первые две-три недели. Сделать принципиально больше они могут только уж совсем себе в ущерб, а то, чего они не готовы делать сами, делают за них «добрые люди», подрывая газопроводы.

— Если на промежуточных выборах в палату представителей США победу одержат республиканцы, что не гарантировано, но вполне вероятно, это может как-то повлиять на украинский кризис?

— Изменения отношения к тому, что делает Россия, и вообще к украинской ситуации ждать не стоит. По этому вопросу в американских политических кругах сложился полный консенсус: для них Россия — это «агрессор», «преступник», со всеми вытекающими отсюда последствиями. Другое дело, что республиканцы проявляют гораздо меньше энтузиазма по части выделения Украине материальных ресурсов, в том числе вооружений.

— Хотя нельзя сказать, что речь идет о каких-то фантастических деньгах. С момента начала конфликта американцы на военную помощь Украине потратили меньше 30 миллиардов долларов.

— Конечно, масштабы затрат не такие уже и большие. Но если учесть, что внутренняя ситуация в США довольно неустойчивая, то при республиканском большинстве темпы помощи Украине могут быть сбиты.

Киеву же очень важно, чтобы военная и финансовая помощь шла бесперебойно, иначе все посыплется. И администрация Байдена на это откликалась. А вот Конгресс с республиканским большинством, скорее всего, будет торпедировать не столько Украину, сколько уже Байдена, его инициативы, что вполне может привести к тому, что начнутся сбои, в том числе по вопросу помощи Украине. И это будет достаточно чувствительно.

— То есть условия для мирных переговоров пока не просматриваются. Что должно или может произойти, чтобы ситуация изменилась?

— Здесь все, к сожалению, довольно примитивно. Решаться все будет на фронтах, по крайней мере пока. Готовность США оказывать помощь напрямую зависит от того, как они оценивают эффективность использования этой помощи. Если украинские силы будут добиваться успехов, они будут готовы вкладываться дальше, а если нет — могут задуматься.

Интервью взял Тихон Сысоев

Полная версия этого материала доступна только подписчикам

Читать материалы из печатного выпуска журнала в полном объеме могут только те, кто оформил платную подписку на ONLINE-версию журнала.

Подписка за 0₽ в первый бесплатный месяц даёт доступ только к материалам выпусков, выходящих в течение этого месяца. Если вам нужен полный доступ к архиву, подписывайтесь на любой онлайн доступ от 390 рублей.

Подписаться за 390 ₽ Все материалы номера за 120 ₽ Я – подписчик