Обращают на себя внимание самый высокий протокольный статус визита Путина (государственный, а не официальный) в столицу Узбекистана, а также невиданная представительность российской делегации. В нее вошли первый вице-премьер, министры экономики, финансов, транспорта, иностранных и внутренних дел, здравоохранения, глава Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству, 22 руководителя регионов, развивающих особо тесное взаимодействие с Узбекистаном, главы «Росатома», «Газпром нефти», Сбера, «Русала» и ряда других крупных компаний.

«Личная встреча двух президентов, затянувшаяся далеко за полночь, — сама по себе индикатор того, что диалог был нетривиальным, — считает видный узбекистанский  экономист Баходур Эшонов. — По сути, можно сказать, что визит был знаковым, причем не только для двусторонних отношений. Мы в ближайшее время увидим, очевидно, практические шаги по реализации достигнутых договоренностей, которые должны будут вывести двусторонние отношения на новый уровень, открывая новые возможности и перспективы, причем не только для России и Узбекистана».

Двадцать семь подписанных в Ташкенте соглашений, конечно, сильно неравнозначны — есть среди них и вполне рамочные документы типа протокола о намерениях между минздравами по вопросам организации здравоохранения. В сухом остатке двух дней переговоров по большому счету три важных пункта. Это учреждение совместного фонда в размере 500 млн долларов (взнос РФ — 400 млн) для финансирования инвестиционных проектов в Узбекистане, это соглашение о строительстве на территории республики двух гидроаккумулирующих электростанций и, наконец, самое главное — решение о сооружении первой в постсоветской Центральной Азии атомной электростанции по российскому проекту. Но здесь вышел знатный сюрприз: вместо обсуждавшейся шесть лет «большой» станции мощностью 2,4 ГВт решено строить атомную станцию малой мощности (АСММ) с шестью реакторами общей мощностью 330 МВт. Официальных комментариев по поводу причин «атомной рокировки» не последовало, глава «Росатома» Алексей Лихачев ограничился оговоркой, что «мы не снимаем вопрос с повестки дня и о строительстве большой станции».

Кто главный в ЦА?

Энергетические проекты России в Узбекистане мы еще подробнее обсудим ниже, сейчас же заметим, что статус и итоги президентского десанта в Ташкент позволяют высказать предположение о все более явном выдвижении Узбекистана на роль якорного экономического партнера России в макрорегионе Центральной Азии, способного заменить в этом качестве многолетнего безоговорочного лидера по части нашего взаимодействия в этой части постсоветского пространства — Казахстан.

Конечно, сбрасывать последний со счетов было бы неверно. Все же Казахстан — существенно бóльшая по размеру экономика: его номинальный долларовый ВВП в два с половиной раза больше, чем узбекистанский. Хотя население, напротив, почти вдвое меньше — 20 млн против 37 млн человек (правда, русских в Казахстане по-прежнему существенно больше — без малого 3 млн человек против около 700 тыс. в Узбекистане).

Далее, Казахстан — действительный член Евразийского экономического союза, а Ташкент только наблюдатель, соответственно, рамка экономического взаимодействия с Казахстаном, по крайней мере формально, более благоприятна (настолько, что значительные объемы текстильной продукции узбекистанского производства попадают на российские прилавки через Казахстан). И тем не менее оборот взаимной торговли России с Узбекистаном растет быстрее: по сравнению с допандемийным 2019 годом он уже удвоился, приблизившись к 10 млрд долларов. За этот же период торговля с Казахстаном выросла существенно меньше, но от более высокой базы — с 19 до 26 млрд долларов. Близкий ориентир — 30 млрд долларов — зафиксировали в качестве целевого на ближайшие годы Путин и президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев в Ташкенте.

Нельзя не отметить и международную активность президента Узбекистана, развитую им после прихода к власти в 2016 году и ставшую неотъемлемой частью его курса энергичных общественных и экономических реформ. Были налажены сильно подмороженные при первом президенте независимого Узбекистана Исламе Каримове отношения с соседями (с Таджикистаном долгие годы поддерживался военный режим границы и отсутствовало авиасообщение), активизировалась работа по региональной интеграции — Мирзиёев инициировал формат ежегодных консультационных встреч на уровне глав государств региона. Активизировались диалог и взаимодействие Узбекистана с крупными внерегиональными игроками, прежде всего с главными торговыми и инвестиционными партнерами страны — Россией и Китаем.

После переизбрания на второй срок осенью 2021 года активность Мирзиёева на внешнем треке стала еще более выраженной. В сентябре 2022 года в Самарканд на саммит Шанхайской организации сотрудничества съехались главы 13 государств — в разгар горячего конфликта на Украине именно Узбекистан стал местом демонстрации несостоятельности усилий Запада организовать тотальную дипломатическую и экономическую изоляцию России. На этом фоне весьма контрастно выглядит неожиданное решение Казахстана по сворачиванию астанинского формата переговоров по урегулированию конфликта в Сирии — двадцатая встреча президентов России, Турции и Ирана в столице Казахстана в июне 2023 года оказалась последней.

Прагматичное партнерство

«Я бы не стал противопоставлять Казахстан и Узбекистан в качестве партнеров России в Центральной Азии, — предостерегает от упрощенных трактовок Станислав Притчин, заведующий сектором Центральной Азии ИМЭМО РАН им. Е. М. Примакова. — Взаимодействие строится вокруг возможностей. У Узбекистана серьезные потребности в развитии. Страна растет, население большое, безработица значительная, ресурсы достаточно ограниченные, и, конечно, ведется поиск точек роста и инвесторов. И здесь интересы России и Узбекистана максимально совпадают. Так, в Узбекистане серьезный энергетический дефицит, а у “Газпрома”, напротив, высвободились значительные объемы газа после закрытия европейского рынка. Очевидное решение — перенаправить часть газа в Среднюю Азию, Казахстан и Узбекистан».

Именно об этом была достигнута договоренность осенью прошлого года в Москве. «Газпром» предлагал более радикальное решение — передачу, по примеру Кыргызстана, под свое либо совместное управление газотранспортной и газораспределительной системы Узбекистана под гарантии модернизации и инвестиций в развитие, но этот сценарий был отклонен. Тем не менее в ходе последних переговоров в Ташкенте Путин заявил о работе по увеличению объема прокачки российского газа в Узбекистан к 2025 году с нынешних контрактных объемов в размере 2,8 млрд до 11 млрд кубометров в год.

Помимо прямых поставок газа в республику «Газпром», «Газпром нефть» и «ЛУКойл» давно и плотно ведут в Узбекистане разработку газовых месторождений, развивают газопереработку и газохимию. В формате СРП «дочка» «Газпрома» разрабатывает газоконденсатное месторождение Джел на плато Устюрт, а «ЛУКойл» ведет совместно с «Узбекнефтегазом» долгосрочную разработку группы газовых месторождений Кандым — Хаузак — Шады, СРП-проекту «Гиссар» и ряду других. Ведутся переговоры о создании с участием россиян газохимического комплекса в Бухарской области, в развитие проекта Кандымского газоперерабатывающего комплекса, построенного здесь при российской технологической и инвестиционной поддержке.

Серьезные инвестиции России просматриваются и в традиционно сильном горнодобывающем секторе экономики Узбекистана. Ведутся переговоры о финансовом и проектном участии наших компаний и одного из крупнейших банков в разработку месторождения Ешлик II с расширением мощностей и строительством нового медеплавильного завода в составе Алмалыкского горно-металлургического комбината.

Проекты сотрудничества не ограничиваются сырьевыми отраслями. Россияне активно входят в электротехническую промышленность Узбекистана и машиностроение, участвовали в создании индустриальных парков «Чирчик» и «Джизак». Началась крупноузловая сборка КамАЗов, разворачивается производство сельскохозяйственной техники.

Саммит ШОС в Самарканде в сентябре 2022 года стал демонстрацией несостоятельности усилий Запада устроить тотальную дипломатическую и экономическую изоляцию России

Амбициозная программа взаимодействия разворачивается в энергетике. Дело в том, что активно идущая индустриализация Узбекистана вкупе с быстро растущим населением порождают бурный рост спроса на электроэнергию. По оценкам ташкентского Института прогнозирования и макроэкономических исследований, потребность в электроэнергии в республике за нынешнее десятилетие вырастет в 1,7 раза, до 120,8 млрд кВт⋅ч, приблизившись к уровню Казахстана (136 млрд), где ожидается существенно более скромный прирост (на 21%). И эта оценка не выглядит завышенной: фактическое потребление электричества только населением Узбекистана с 2016 по 2022 год подскочило на 40%.

В условиях исчерпания ресурсов роста собственной добычи газа, все больших объемов внутренней переработки газа и сохраняющихся обязательств по его экспорту в Китай дефицит сырья для ТЭС привел в январе 2023 года к острейшему кризису: в непривычные для южной страны 25-градусные морозы без света и тепла оказались жители ряда городов, включая столицу. Прошлогодний кризис резко активизировал поиск вариантов расшивки энергодефицита: стартовали переговоры с Россией по поставкам газа, еще больший импульс получила амбициозная программа развития источников солнечной и ветрогенерации, произошли подвижки в переговорах по мирному атому.

А вот гидроэнергетический потенциал в Узбекистане, в отличие от соседнего Таджикистана, небольшой и почти полностью уже реализован в виде нескольких десятков небольших ГЭС (большинство из них работают на реке Чирчик в Ташкентской области). По итогам майских переговоров в Ташкенте Владимир Путин сообщил, что достигнуто соглашение о строительстве силами «Русгидро» двух гидроаккумулирующих станций на озерах Айдаркуль и Каратерен суммарной мощностью 1 ГВт. При этом ранее Каратеренская ГАЭС входила в периметр интересов китайской China Southern Power Grid International, но россиянам удалось перетянуть этот проект в свой инвестиционный портфель.

Конкуренция растет

Китай — важнейший торгово-инвестиционный партнер Узбекистана и серьезный конкурент России на узбекистанском хозяйственном поле. Китайские компании развивают целый ряд крупных проектов в ВИЭ-генерации и газохимии, разворачивают несколько проектов по сборке легковых ДВС-автомобилей и электромобилей. Наиболее амбициозный и очень дорогой инфраструктурный проект в проработке — сооружение Транстяньшанской железной дороги из Узбекистана через Киргизию в Китай.

В горно-металлургической, текстильной, автомобильной промышленности значительны интересы и инвестиции европейских, турецких и американских компаний. В частности, французская Orano охотится за узбекским ураном. Перспективный проект создания металлургического кластера полного цикла (железорудный ГОК в Тебинбулаке плюс сталелитейное производство в Галлаарале) реализуется в плотной кооперации с западными, а не российскими компаниями. И это при том, что пущенный в строй в 2020 году первенец узбекистанской сталепрокатной отрасли — Ташкентский металлургический завод — создавался при активной технической и финансовой поддержки российских партнеров.

Амбициозный инвестор в энергетический сектор Республики Узбекистан — саудовская компания ACWA Power, реализующая ряд проектов в ветроэнергетике, включая крупнейший в мире ветропарк в Каракалпакстане мощностью 1500 Мвт.

Так что конкурентная среда на узбекистанском рынке для российских компаний с каждым годом становится все более плотной.

Контракт «Росатома» на сооружение атомной станции малой мощности в Узбекистане поможет российским атомщикам на других экспортных рынках

«Узбекистан не самая большая экономика в мире. Тем не менее масштаб потребности в инвестициях, в технологиях был и остается колоссальным. Так что вопрос не стоит в формате “либо с этими, либо с другими”. Стоит задача максимально задействовать весь имеющийся потенциал для инвестиций, все имеющиеся форматы сотрудничества, использовать все возможности, чтобы “закрыть” максимально широкий спектр потребностей, — говорит Баходур Эшонов. — Партнерство формируется при нахождении точек соприкосновения и интересов, и возможностей разных игроков. За китайскими инвесторами стоит серьезная государственная поддержка (и финансовая, и организационная). Инвестиционные инициативы ряда арабских государств опираются на значительные финансовые ресурсы суверенных фондов, которые направляются на освоение новых технологий и продвижение этих технологий на новых рынках (пример той же альтернативной энергетики). Такого рода механизмы и форматы созданы в рамках двустороннего сотрудничества между РФ и Узбекистаном. Сейчас поставлена задача не только расширить эти форматы, но и вывести на новый уровень. В ходе визита Владимира Путина в Ташкент было, к примеру, анонсировано создание совместного инвестиционного фонда с капиталом 500 миллионов долларов».

«Китай ведет себя в Узбекистане предельно прагматично: выстраивает логистические цепочки, обеспечивает себя ресурсами, открывает рынки сбыта, — рассуждает Станислав Притчин. — И мы видим, что стремительный рост торговли с Узбекистаном в основном обеспечен за счет поставок китайских товаров на узбекистанский рынок, а не наоборот. Кроме того, сотрудничество идет в формате жесткой привязки: Китай кредитует проекты, на них используются только китайские технологии. Россия действует комплексно. Скажем, программа “Росатома” по созданию атомной энергетики в Узбекистане предполагает широкую кооперацию с местными компаниями, а также обучение местных специалистов — в республике открыт филиал МИФИ».

Западные санкции против России ограничивают потенциал сотрудничества. За последние два года Казахстан и Узбекистан с завидной регулярностью посещают высокие западные чиновники, а в прошлом ноябре и целый французский президент пожаловал, увещевая ограничить контакты с нашей страной, не нарушать режим санкционной блокады под страхом вторичных санкций. И нельзя сказать, что усилия визитеров безуспешны.

«Наши партнеры из центральноазиатских государств, это характерно для Казахстана в первую очередь, немного перегибают палку — подстраховываются там, где даже в принципе еще нет рисков, — считает Станислав Притчин из ИМЭМО РАН. — Из наиболее болезненных последних решений — отказ узбекистанских банков от работы с российскими банковскими картами системы “Мир”. Это серьезно осложнит пребывание российских туристов в стране, о расширении потока которых договорились наши президенты и на которых Узбекистан очень рассчитывает».

Атомный ребус

Важнейшим итогом переговоров в Ташкенте, как мы уже упоминали, стал контракт «Росатома» на строительство в Джизакской области Узбекистана атомной станции малой мощности на 330 МВт. Инжиниринговый дивизион госкорпорации АО «Атомстройэкспорт» приступит к строительству уже этим летом.

«Практически все ведущие государства мира обеспечивают свою энергетическую безопасность и устойчивое развитие за счет атомной энергетики, — подчеркнул по итогам переговоров Шавкат Мирзиёев. — Имея большие собственные запасы урана и экспортируя его в третьи страны, для нас этот проект является жизненно важным, если мы думаем о перспективах выхода на новый этап развития Узбекистана».

Доля альтернативной — безуглеродной и неатомной — энергетики в общем объеме производства электроэнергии в Узбекистане должна удвоиться, достигнув 25% за счет агрессивного наращивания солнечной и ветряной генерации

В основе проекта АСММ — водо-водяной реактор РИТМ-200Н электрической мощностью 55 МВт. Реакторы этой серии прошли испытания в условиях Арктики в составе силовых установок атомных ледоколов «Арктика», «Сибирь» и «Урал» (еще два судна этой серии в процессе строительства). Они также они установлены на запущенной в 2020 году единственной в мире плавучей атомной ТЭС «Академик Ломоносов» мощностью 70 МВт в чукотском Певеке. Еще одну, уже наземную АСММ «Росатом» сейчас строит в поселке Усть-Куйга в Якутии.

В принципе, станции малой мощности — перспективная «фишка» мирового атомпрома, и имеющий серьезные компетенции в технологиях малых реакторов «Росатом» активно продвигает предложения АСММ как внутри России, так и за рубежом. Узбекистан стал первой ласточкой, и данный контракт, безусловно, поможет российским атомщикам на других экспортных рынках.

Другое дело, почему Узбекистан предпочел малую, а не большую атомную станцию. С точки зрения закрытия дефицита энергобаланса республики это капля в море — почти в восемь раз меньше, чем планировавшаяся мощность «большой» станции (два блока по 1200 МВт). Появится источник генерации для промпарка в Джизакской области, не более того.

«Объективно Узбекистану нужно строить “большую” АЭС, причем даже не с двумя, а с четырьмя‒шестью реакторами ВВЭР-1200, — считает Станислав Притчин. — Возможно, есть опасения, что большой проект слишком дорогой, что в нынешних геополитических условиях возникнет слишком сильная привязка к России. Но ведь есть разные подходы к финансовой модели. Мы могли бы строить станцию не в кредит, а за свой счет и быть ее собственниками, подобно схеме, задействованной на проекте строительства АЭС “Аккую” в Турции, и постепенно окупить инвестиции за счет временной фиксации тарифа».

Возможно, Узбекистан надеется решить проблему энергодефицита посредством рывка в развитии ВИЭ. Согласно принятой в 2021 году отраслевой стратегии, доля альтернативной (безуглеродной и неатомной) энергетики в общем объеме производства электроэнергии в республике должна удвоиться, достигнув 25% за счет агрессивного наращивания солнечной и ветряной генерации. И эти планы действительно активно реализуются (один из проектов СЭС в Андижанской области осуществляют дочернее предприятие «Росатома» и «Зарубежнефть»). Но, казалось бы, опыт блэкаутов в Техасе в феврале 2021 года, а затем осенью того же года в Китае показали всю ненадежность стратегии базирования развития энергокомплекса только на переменчивых солнце и ветре.

Теоретически может быть рассмотрен вариант масштабного импорта электроэнергии из соседнего Таджикистана, когда и если будет наконец завершен исполинский долгострой на реке Вахш — Рогунская ГЭС проектной мощностью 3,6 ГВт, отсыпка плотины которой началась без малого полвека лет назад. Феноменальный долгострой, работающий сегодня, по разным оценкам, на 7‒15% проектной мощности, в случае реализации практически удвоит выработку электроэнергии в Таджикистане и даст ресурс для серьезного экспорта. Однако даже по самым оптимистичным раскладам Рогун невозможно достроить и дооснастить раньше конца этого десятилетия, а объем инвестиций в завершение объекта сопоставим со сметой строительства «большой» АЭС. Так что проект АСММ с большой вероятностью можно рассматривать лишь как первый этап масштабной работы «Росатома» в Узбекистане.