Шепот в кулуарах Давосского форума уже с 1980-х годов столкнул нашу экономику с суверенной лыжни и превратил в колонию стран G7: поставки нефти и газа в обмен на технологии, а позднее и ширпотреб, казались простым и понятным занятием, не требующим административных и созидательных подвигов от российского населения и элит. Ценных ресурсов в нашей стране несчитано, а число жителей настолько небольшое относительно такой огромной территории и запасов, что банальный бизнес по торговле сокровищами родины обеспечивал бы существование десятилетиями.
Отказаться от такой модели трудно из-за простой арифметики: добыча сырьевых ресурсов порой дает до 60‒70% прибыли на капитал (например, это касается добычи калийных удобрений, палладия). В худшем случае — 30‒50% (нефть и газ). Ввиду такой высокой нормы рентабельности в сырьевом секторе трудно мотивировать бизнес инвестировать в другие отрасли: зачем мучаться с машиностроением, чтобы на вложенный рубль получать в лучшем случае пять копеек?
И вот Джозеф Байден сделал это — закрыл дверь для нашей экономики в западный мир, вытолкнув Россию из колеи, в которой она находилась несколько десятилетий. Санкции вынудили западных экспатов уйти с давно занятых и нагретых ниш в нашей стране, освободив рынок сбыта для отечественных предприятий. А некоторым из особо удачливых удалось даже выкупить (зачастую очень недорого) отлаженный и работающий по лучшим мировым стандартам локальный бизнес в России.
Санкции целенаправленно ударили по российским элитам, заставив их реагировать, нести убытки, перемещать свои капиталы, имущество, семьи в Россию. Отказаться от инвестиций в недружественные страны и искать возможности развития на родине. Хороший пример — запуск строительства глиноземного производства для заводов «Русала» в Ленинградской области. Или реализация литиевого проекта силами «Норникеля» и «Росатома».
Санкции ударили по экспортному бизнесу, заставив расслабленных менеджеров госкорпораций наконец заняться диверсификацией рынков сбыта, усложнением экспорта. Продавать дизель оказалось много проще, чем «маркированную» Urals; азотные удобрения и полимеры, в отличие от природного газа, не привязаны к конкретному хабу и т. д.
Новая экспортная модель заставила в режиме форм-мажора заняться выстраиванием новой логистики для сбыта многотоннажной продукции — нефти, угля, СПГ и руд и металлов. Отсюда запрос на новые железные дороги (магистраль «Север — Юг», Тихоокеанская железная дорога, расширение Восточного полигона), интерес к судоходству по СМП и великим сибирским рекам. Более того, даже Беломорско-Балтийский канал вдруг появился на радарах логистов.
При этом для России санкции сохраняют возможности серого экспорта. То есть экспортировать ресурсы по-прежнему можно, наша страна получает за проданную продукцию валютную выручку, в том числе в валютах недружественных стран — долларах и евро. Приток валюты сохраняет внешнеторговый оборот и макроэкономическую стабильность в России, даже в условиях ведения СВО. Однако торговать примитивными ресурсами становится все менее выгодно: приходится давать скидки и увеличивать плечо доставки.
Однако самое важное — санкции отрезали Россию от доступа к высокотехнологичной продукции. При этом тут нужно оговориться: серый импорт сохранился. Если в мире есть какая-то очень нужная штуковина, то купить ее можно, но стоить она будет очень дорого. Поэтому любой менеджер по закупкам вначале будет искать ее в России ― вдруг кто может сделать такую здесь. Потом в Китае. А если не найдет там, то будет заказывать по параллельному импорту. То есть по инициативе Запада за нас приняли меры защиты нашего рынка от иностранных конкурентов ― нам даже не пришлось выходить из ВТО.
Перечисленные тренды не буйные фантазии автора — они подтверждены Росстатом. На прошлой неделе ведомство опубликовало статистику промышленного производства за январь‒май 2024 года: оно выросло на 5,2%. При этом нельзя сказать, что люди стали меньше есть масла в угоду резкому наращиванию производства пушек. Да, среди абсолютных лидеров роста — высокотехнологичные производства: электроники, компьютеров, оптики ― прирост 39%; металлических изделий ― прирост 37%. За три года обе отрасли в России удвоились! Понятно, что спрос на такие изделия формирует в первую очередь бюджет. Однако производство электрического оборудования в этом году выросло на 10,2%, напитков — на 11,1%, мебели — на 44,6%, лекарственных препаратов — на 7,5%. За три года эти «мирные» отрасли выросли в 1,3‒1,45 раза.
Все это буйство в обрабатывающей промышленности происходит на фоне стагнации в отрасли добычи полезных ископаемых. Уже три года динамика добычи нефти и производства черных металлов около нуля. Добыча газа в минусе.
Санкции — штука очень неприятная. Потери от них исчисляются для России сотнями миллиардов долларов — цена очень высокая. Но, говоря словами зумеров, они вывели российскую экономику из зоны комфорта, заставив искать новые рынки сбыта, новый спрос, новые торговые и финансовые схемы. И эта встряска нужна была уже давно. Если наша экономика выдержит (а пока нет признаков того, что не выдержит, статистика говорит о сильных позитивных изменениях), то через считаные годы произойдет мощнейшая трансформация и адаптация: качество экономики, а значит, и ее устойчивость изменятся кардинально. Качество нашей жизни наконец-то будет определяться не стоимостью барреля на Чикагской бирже, а спросом и предложением внутри страны, производительностью нашего труда и т. д. А нефть и газ пригодятся для внутреннего потребления.
