В России еще в 2012 году президент Владимир Путин поручил создать к 2020 году 25 млн высокопроизводительных рабочих мест — правда, достичь этого не удалось: в 2020-м Росстат насчитал таковых лишь 21,95 млн, в 2023-м — 24,12 млн. В этом году завершается шестилетний нацпроект «Производительность труда», но как таковых целей по показателю производительности или числу высокопроизводительных рабочих мест в нем нет. По данным ОЭСР, производительность труда в России, посчитанная как ВВП по ППС в постоянных ценах 2010 года и поделенная на количество отработанных часов всеми занятыми, отставала от ведущих стран ЕС и США в полтора — два с половиной раза.

Считается, что рост производительности труда приводит к повышению уровня жизни, так как высокопроизводительные компании производят больше добавленной стоимости, обходят конкурентов и платят своим сотрудникам более высокие зарплаты.

Но что, если на самом деле рост производительности не сделает людей более довольными жизнью?

Если отойти от экономической теории и перейти к реальности, может показаться, что связь между счастьем и производительностью, скорее, обратная. Переработки у японцев и корейцев явно не делают их жизнь лучше, а тем временем население стран Карибского бассейна или Африки может наслаждаться жизнью при минимальных доходах. Так надо ли гнаться за ростом производительности и ВВП в целом?

Счастье от обратного

Сопоставить уровень производительности в разных странах и уровень счастья — задача непростая. Использовать так называемый индекс счастья из ежегодного World Happiness Report для этой цели не получится. Дело в том, что этот отчет и рейтинг стран по «уровню счастья» составляют Gallup, Oxford Wellbeing Research Centre и входящая в ООН UN Sustainable Development Solutions Network, и для своих оценок они используют шесть факторов, первый из которых — ВВП на душу населения. Уже это делает показатели счастья и производительности труда по странам во многом тождественными, так как производительность тоже рассчитывается по ВВП. А если учесть, что остальные факторы счастья, по версии авторов рейтинга, — это социальная поддержка, ожидаемая продолжительность жизни, «свобода граждан самостоятельно принимать жизненно важные решения», щедрость и отношение к коррупции, то неудивительно, что самыми счастливыми из года в год признаются скандинавские страны (в 2018, 2019, 2020, 2021, 2022 и 2023 годах первое место в рейтинге занимала Финляндия), а за ними стройными рядами следуют другие государства «золотого миллиарда».

Понятно, что к реальному счастью жителей как этих, так и более бедных стран такие показатели имеют опосредованное отношение.

Поэтому в попытке выяснить реальный уровень счастья мы решили пойти от обратного и сопоставить цифры производительности с данными об уровне самоубийств. Для этого мы взяли данные о производительности труда по странам от Международной организации труда на 2023 год, рассчитанные как ВВП по ППС в постоянных ценах 2017 года на рабочий час, а также данные о коэффициенте самоубийств на 100 тыс. жителей от ВОЗ на 2019 год (последние доступные данные).

Безусловно, этот подход весьма условен — во-первых, из-за сложности сопоставлений данных в целом по большому числу стран, во-вторых, вызывает вопросы статистика ВОЗ. Для России мы использовали данные Росстата за 2021 год — и они, а также вообще все данные Росстата о смертности от самоубийств сильно, практически вдвое, расходятся с цифрами ВОЗ. Возможно, причина кроется в методике, которую ВОЗ использует для своих коэффициентов: дело в том, что от стран с высококачественной системой регистрации актов гражданского состояния данные берут напрямую, а для стран, не имеющих, по мнению ВОЗ, высококачественных данных о регистрации смерти, оценки причин смерти рассчитываются с использованием других данных, включая обследования домашних хозяйств и т. д. Поэтому вызывают большие сомнения данные ВОЗ не только по России, но и по другим постсоветским странам (как мы увидим далее, у некоторых из них коэффициенты смертности от самоубийств зашкаливают), а также по развивающемуся миру вообще.

Наконец, очевидно, что число самоубийств просто не может быть универсальным показателем того, насколько общество довольно жизнью — как в силу культурных и религиозных особенностей разных стран, так и по причине того, что во многих случаях на первый план выходят совсем другие факторы. Например, относительно низкий уровень самоубийств мало что может нам сказать о том, насколько довольны жители Нигерии, где ожидаемая продолжительность жизни самая низкая не только в Африке, но и во всем мире. Или о Ямайке, мировом лидере по уровню умышленных убийств (почти 53 на 100 тыс. человек).

Тем не менее, сопоставив производительность и коэффициент самоубийств, мы получили любопытную картину (см. график).

Европа: работа еще в радость

Мы разделили страны на четыре основные группы: с низкой производительностью (до 47,3 доллара в час) и в целом довольных жизнью (исходя из нашего второго показателя); с высокой производительностью (выше 47,3 доллара в час) и все еще довольных жизнью; с высокой производительностью, но с коэффициентом самоубийств выше среднего по миру (выше 14,1 на 100 тыс. населения) и наконец, те немногочисленные страны, где и производительность низкая, и с самоощущением населения явно что-то не то.

Большая часть стран, включая Россию, принадлежат к первой группе — не особо производительных, но зато со спокойным и довольным населением. При этом можно выделить подгруппу государств, где производительность совсем низкая, и в ней будут не только Гондурас, Венесуэла, Ямайка, Никарагуа, Таджикистан, но и нынешние и будущие мировые лидеры по ВВП по ППС — Китай, Индонезия и Индия, причем, как мы видим, последняя приблизилась к опасной черте.

Еще одна подгруппа уверенно движется в сторону высокой производительности и вскоре может перейти в группу «высокопроизводительных счастливчиков» — случайно или нет, среди них активные на международной арене Турция, Бразилия, ОАЭ.

Ориентиром же для них служат страны с высокой производительностью и при этом вполне довольными людьми, и тут нет ничего неожиданного: это европейские зажиточные страны, десятилетиями выстраивавшие свою экономику на производстве с высокой добавленной стоимостью: Швейцария, Германия, Дания, Франция, Испания, Нидерланды, Норвегия. В эту же группу вошли Израиль и Саудовская Аравия, а также Австралия и Канада.

Следует сделать оговорку и о самом показателе производительности как частном ВВП на подушевую выработку: в густонаселенных странах вроде Китая, Индии или Индонезии он естественным образом будет ниже при прочих равных, а в странах с развитым нефтегазовым сектором и небольшим населением — выше, яркие примеры тому — Норвегия и Саудовская Аравия. Ирландию и Люксембург, у которых производительность зашкаливает, мы вынесли за скобки, так как в этих странах высокий показатель — «заслуга» их офшорного статуса.

Где нет счастья

Теперь посмотрим на малочисленную группу стран, где дело обстоит хуже — производительность высокая, но вот население уже с трудом выдерживает. Это Бельгия, США и многолетний лидер индекса счастья Финляндия. Скорее всего, все эти случаи ― примеры не того, как граждане переутомляются, а того, как даже богатые государства могут быть не в состоянии решить серьезные структурные проблемы. Яркий пример ― США, страна с не самой лучшей системой медицины и социальной поддержки, а также с растущим числом бездомных и уровня наркомании. Возможно, проблема Финляндии ― климатическая и социокультурная. Но что же не так с Бельгией?

Действительно, самоубийство в богатой буржуазной Бельгии является основной причиной смерти среди людей в возрасте от 15 до 45 лет, оставив позади онкологические и сердечные заболевания и ДТП. Из лежащих на поверхности причин, которые могут влиять на мироощущение бельгийцев, в глаза бросаются две: приток мигрантов и сложная ситуация с наркоторговлей. Что касается первого, то в 2023 году нетто-приток мигрантов в Бельгию превысил 66 тыс. человек, около 2,2 млн бельгийцев, 19% всех жителей, родились за границей, в том числе 11% — за пределами ЕС: в Турции, Индии, Сирии, Афганистане, Марокко и т. д. 22% бельгийцев считают миграцию самой большой проблемой.

Что касается второй причины, то расположенный в Бельгии второй по величине европейский порт Антверпен выступает как важный перевалочный хаб для наркотрафика, а сама Бельгия, по данным Европола, стала крупным центром переработки наркосырья и производства синтетических наркотиков ― а заодно и растущим рынком их сбыта.

В 2022 году министр юстиции Бельгии едва не был похищен местными криминальными структурами из-за предложенного им плана борьбы с наркоторговлей в Антверпене. «Существует опасность, что Бельгия будет объявлена наркогосударством», — заявил тогда генеральный прокурор Брюсселя Йохан Демюль, а президент Бельгийской коллегии генеральных прокуроров Игнасио де ла Серна предупредил, что «мафия захватывает страну».

И наконец, группа хронических неудачников выглядит так: Словения, Казахстан, Литва, Латвия, Молдова, Уругвай, Южная Корея, Япония, Монголия и ЮАР.

Не претендуя на окончательный ответ на вопрос, что не так с этими странами, отметим то, что сразу бросается в глаза.

В ЮАР это глубочайший раскол в обществе, сопровождаемый высочайшим уровнем убийств (46,6 на 100 тыс. человек, один из самых высоких показателей в мире) и низким для Африки коэффициентом рождаемости 2,4.

Южная Корея не только десятилетиями живет рядом с воинственной КНДР, но и является абсолютным антирекордсменом по коэффициенту рождаемости: он тут самый низкий в мире, 0,72, по самым последним данным, и разворота пока не видно. В самой Южной Корее констатируют, что страна находится в «экзистенциальном кризисе» и «демографическом коллапсе» и связывают его со смартфонами и системой льготных кредитов на жилье, что загнало в небеса стоимость недвижимости и аренды (ситуация, очень похожая на нашу льготную ипотеку). Правда, сами кореянки заявляют, что их нежелание выходить замуж и рожать детей связано с отношением к ним как ко второму сорту со стороны корейских мужчин. В похожей ситуации скоро окажется и Япония. Похоже, одержимость работой в этих странах напрямую негативно влияет на самоощущение населения.

Большая часть стран, включая Россию, принадлежат к первой группе — не особо производительных, но зато со спокойным и довольным населением

Уругвай определяется специалистами ЦРУ как страна, где «политические и трудовые условия являются одними из самых свободных на южноамериканском континенте», а системы социального обеспечения, здравоохранения и образования хорошо развиты. И тем не менее Уругвай десятилетиями не может решить проблему эмиграции — молодежь уезжает в соседние Аргентину и Бразилию, а также в США.

В чем-то схожи с Уругваем Молдова, Литва, Латвия и Казахстан: все они столкнулись с оттоком населения после распада СССР, и если Казахстану в 2010‒2020-х годах эту тенденцию удалось преодолеть, то Литве и Латвии — нет и, согласно прогнозу Института народонаселения ООН, уже не удастся. В Литве на пике в 1990 году проживало 3,7 млн человек, сейчас осталось 2,8, к 2050 году, по прогнозу ИН ООН, будет 2,1 млн. В Латвии на пике было 2,7 млн, осталось 2,0, а к середине столетия будет 1,5 млн человек — депопуляция почти вдвое. Если даже данные ВОЗ по коэффициенту самоубийств для Литвы и Латвии неверны, в целом их будущее весьма туманно: если рабочая сила продолжит вымываться, а население — сокращаться, в них незачем и некому будет создавать производства и модернизировать те, что уже есть.

Попасть в клуб «счастливчиков»

В 2022 году Международная организация труда опубликовала большое исследование «Рабочее время и баланс между работой и личной жизнью в мире», где констатировала: чуть более трети работников в мире по-прежнему трудятся более 48 часов в неделю, в основном в странах Азиатско-Тихоокеанского региона. Существенный прогресс в сокращении рабочих часов был достигнут в странах с развитой экономикой, особенно в Европе. МОТ также подчеркивает: более продолжительная рабочая неделя обычно связана с более низкой производительностью труда на единицу продукции, а если рабочих часов меньше, то производительность выше. Однако, скорее всего, это не причина, а следствие лучшей оснащенности и более высокой квалификации работников в Европе.

МОТ также приводит в качестве многообещающего примера эксперимент в Великобритании по внедрению четырехдневной рабочей недели: 49% компаний-участников зафиксировали повышение производительности и еще 46% заявили, что производительность осталась такой же, как и при пятидневке.

Как России повысить производительность, не ухудшив самоощущение граждан?

Первое и главное решение, конечно, масштабные инвестиции в производство — в более эффективное оборудование, промышленных роботов и т. д.

Но не только: большие резервы кроются в управлении самим производственным процессом. Ведущий научный сотрудник Института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения РАН Борис Лавровский отмечает: кратный рост производительности в отдельных отраслях, как правило, связан с прорывными инновациями и весьма значительными вложениями, но предполагает также развитие управленческих концепций и отдельных управленческих практик, таких как продуктовый подход, бережливое производство, маркетинг. «Накопленный инструментарий позволяет заметно снизить стоимость разработки новых продуктов и сократить время их вывода на рынок, а также увеличить добавленную стоимость уже существующих продуктов и сервисов в среднем на 5‒15 процентов», — говорит Алексей Чуваев, доцент кафедры менеджмента Новосибирского государственного технического университета (НГТУ). В качестве примера ученый приводит кейс новосибирского предприятия по выпуску металлического сайдинга, где для повышения эффективности производства была распространена практика, когда различные цвета сайдинга производили в разные дни недели для сокращения количества переналадок оборудования. В результате конкретно заказанный цвет заказчики могли ждать вплоть до недели. Но анализ показал, что для части заказчиков принципиален срок изготовления, а другая часть не нуждается в быстром производстве, однако испытывает острую необходимость в специальном месте, где можно было бы некоторое время хранить произведенную для них продукцию. Так что на предприятии ускорили процесс переналадок с помощью методов бережливого производства, чтобы производить любой цвет в любой день. Движения операторов во время переналадки максимально сократили, гайки и болты были заменены на другой вид зажимов, кроме того, были установлены специальные направляющие на прокатном стане для более быстрой заправки листов металла на входе в прокатный стан и в гильотину. Для второй категории потребителей была предложена услуга временного хранения на складе производителя за дополнительную стоимость. В результате за три месяца средняя выручка в расчете на один погонный метр сайдинга выросла на 7%, а общая выручка компании с учетом возросших объемов продаж — на 28%.

«В области внутренних резервов операционной эффективности подходы к организации процессов за счет выявления критических точек, узких мест также позволяют заметно повысить производительность», — говорит Алексей Чуваев, причем, по его словам, в подавляющем большинстве случаев производственные потоки в компаниях не синхронизированы, и это касается даже автоматизированных процессов. В качестве примера он приводит предприятие с печью вакуумной дистилляции, где технологический процесс состоял из нескольких фаз. В результате анализа и экспериментов оказалось, что одну из них, фазу дегазации, можно сократить. По согласованию с поставщиками на стадии нагрева был установлен рациональный (более высокий) уровень мощности генератора, чтобы ускорить фазу нагрева. Оказалось также, что исполнители, не имея строго заданных инструкций, периодически выставляли на отгонку большую массу, чем необходимо. Это затягивало процесс и иногда могло приводить к ухудшению параметров переработки на следующих этапах. Рационализация на этой стадии, как и на некоторых других, позволила повысить производительность на 34%, рассказывает ученый.

Некоторые исследователи считают, что дело также в самоощущении работника. Илья Коршунов, заместитель директора Института образования НИУ ВШЭ, уверен, что только счастливый человек способен на высокую производительность. «Несмотря на то что Российская Федерация долгое время сохраняла свободный доступ к самым современным технологиям, проблема производительности в полной мере так и не была решена, — говорит он. — Это обстоятельство подтолкнуло исследователей к соображениям, что более важным фактором, по крайней мере в настоящих условиях, является состояние человеческого капитала. Мы собрали данные, которые указывают, что на производительность человека влияет уровень владения различными навыками — как сугубо профессиональными, которые связаны с уровнем развития технологий, так и навыками управления самим собой или взаимодействия с другими людьми. Например, при увеличении способности к “открытости новому” на десять процентов почасовая заплата растет на шесть процентов, а при увеличении “эмоциональной стабильности” — на пять процентов. Особенно сильно влияет умение человека самостоятельно решать небольшие проблемы и задачи, требующие от него профессионального развития, а также продуктивного взаимодействия с людьми. В этом случае норадреналин-дофаминовая система индивида позволяет ему чувствовать себя счастливым. Эмоциональный настрой на работу, востребованное дело, которое приводит к результатам, создают такое состояние, в котором человеку хочется совершенствовать свое мастерство, творить и выпускать товары и услуги, меняющие мир».

Есть и более глобальный подход. Евгений Савченко, член комитета Совета федерации по бюджету и финансовым рынкам и экс-губернатор Белгородской области, убежден, что причина бедности и недовольства в обществе — несправедливое распределение доходов в экономике: несколько тысяч человек — собственников бизнеса получают в виде прибыли вдвое больше, чем доход примерно 50 млн наемных работников. На прибыль приходится 42% созданной добавленной стоимости, на ФОТ — 21%. По мнению Савченко, ситуация должна быть обратной: на ФОТ должно приходиться 35‒40%, а на прибыль — 20‒25%, причем за счет законодательно закрепленных норм. Более того, бывший губернатор предлагает постепенно вводить работников в число собственников предприятий. Все это, по мнению Савченко, приведет не только к росту доходов основной части работников, но и к консолидации общества, большей удовлетворенности результатами труда и более высокой производительности.