Президент не в первый раз возвращается к вопросу производительности труда. Вопрос важнейший. Без сильного высокопроизводительного ядра экономика и дальше будет ходить по заколдованному кругу — рост зарплат, инфляция, девальвация, кризис, и по новой.
При этом, чтобы создать высокопроизводительные рабочие места, нам сегодня не нужно совершать квантовый скачок а-ля сталинская индустриализация, да и человеческих ресурсов под такой эксперимент в России откровенно нет. Нет необходимости покорять космос, воссоздавать автопром, авиапромышленность и судостроение путем предельной автоматизации и разом натягивать на это софт от отечественных IT-гигантов и, конечно, с отечественной фармой, русским смартфоном и электромобилем. То есть высокотехнологичная (в сложившемся понимании — цифровая или основанная на новейших технологиях) и высокопроизводительная экономика — это не синонимы.
Если посмотреть на топ самых эффективных компаний США, то окажется, что самые продуктивные рабочие места в этой высокодиверсифицированной экономике, где есть все указанные выше отрасли, создаются вовсе не в них, а… в нефтегазе. Именно одно рабочее место в нефтяной промышленности здесь создает наибольшее количество денег в виде зарплаты, прибыли, налогов — то есть ВВП. 10 из 12 самых высокопроизводительных компаний Штатов относятся к нефтегазу. На вершине рейтинга ConocoPhilips — 2 млн долларов в год на одно рабочее место; Valero Energy — 1,2 млн долларов; Occidental Petroleum — 1,1 млн долларов. Для понимания разрыва c цифровыми компаниями: в самой производительном из всех IT-гигантов США, Apple, одно рабочее место создавало лишь 609 тыс. долларов ВВП в 2023 году.
Эта закономерность наблюдается и в России. В рейтинге «Монокль-400» в прошлом году нефтяники традиционно лидировали по выручке на одного работника. Более того, наша редакция провела исследование производительности труда в столичной промышленности (см. «Кто пашет в Москве», «Эксперт» № 47 за 2021 год). И несмотря на наличие в Москве широкого спектра очень высокопроизводительных предприятий, от пищепрома до производства процессоров, два самых эффективных завода — Московский НПЗ и завязанный на его техпроцесс НПП «Нефтехимия», выпускающий пропилен. Здесь производительность на одного работника (зарплата, прибыль, налоги) уже в 2020 году превышала 10 млн рублей в год, кратно превосходя другие отрасли московской промышленности.
То есть, чтобы создать в России экономику высоких зарплат, не надо гнаться за всем и вся, пытаясь освоить все отрасли. В условиях острого дефицита рабочих рук и капитала это, напротив, противопоказано. Можно распылить дефицитные ресурсы и с высокой вероятностью так и не стать мировым лидером в судостроении или электронике. Указанные отрасли настолько концентрированны и высококонкурентны, что либо вы входите в мировой топ-3 по выпуску массового продукта, либо у вас нет этих отраслей.
Российская отрасль, входящая в мировой топ-3, ― нефтегаз. Однако перед тем, как подумать о перспективах создания здесь высокопроизводительных рабочих мест, нужно ответить на один простой вопрос: почему американскую нефть выгодно перерабатывать в США, кувейтскую — в Кувейте, а российскую — в Индии и Китае? Не будем держать интригу. Строить сегодня в России НПЗ, рентабельность работы которого будет исчисляться однозначными числами, при ставке ЦБ выше 20% ― утопия. При этом добыча нефти по-прежнему приносит двузначную отдачу на вложенный капитал. То есть, имея два конкурирующих бизнес-плана, один из которых — «бурить», а другой — «перерабатывать», совет директоров любой российской ВИНК проголосует за первый вариант как приоритетный и быстро окупаемый. А когда ставка по депозитам в банках выше 20% годовых, выбор сведется к «положить в банк» или «бурить».
Однако в цене российского бензина на заправке 70% ― налоги, сборы и акцизы, то есть ситуация низкой рентабельности переработки нефти создана искусственно.
Сегодня Россия экспортирует 230‒240 млн тонн нефти в год при годовой добыче 530 млн тонн. То есть примерно половина годовой добычи уходит в виде самого простого сырья. Для переработки такого объема необходимо построить лишь десяток НПЗ размером с Омский, мощностью 22 млн тонн в год. Это создаст 35‒40 тыс. рабочих мест, однако они будут настолько производительными, что смогут прокормить несколько миллионов россиян. (То же самое необходимо сделать и в газовой отрасли, где работы на порядок больше, а вариативность переделов огромна.)
Задача не выглядит неосуществимой при должном подходе и соответствующих налоговых льготах: смог же «НоваТЭК» построить «Ямал СПГ» и «Арктик-СПГ — 2», так почему нельзя отрегулировать Налоговый кодекс под переработку нефти на Дальнем Востоке, под Санкт-Петербургом и Новороссийском, то есть в тех местах, где мы сегодня отпускаем сырую нефть? В условиях ограничений ОПЕК+ по этому пути уже идут все ближневосточные экспортеры нефти. В регионе ежегодно открывается один-два крупных НПЗ, а структура экспорта меняется с нефти на нефтепродукты. При этом системные ограничения предложения нефти на мировом рынке заставляют страны-импортеры брать ту энергию, которую дает рынок.
Схема, когда мы загружаем сибирскую нефть в трубопровод «Дружба» и получаем на другом конце магистрали, в НПЗ «Шведт», «казахстанскую», выглядит забавно: якобы «обманули немцев». Так же мы «обманываем» недружественные страны и через переработку на индийских НПЗ и перепродажу дизеля с турецких хабов. Путь «обмана» прекрасен. Однако рано или поздно придется задуматься, а точно ли немцев мы обманываем. И все-таки вернуться к системному развитию национальной экономики и созданию высокопроизводительных рабочих мест. То есть к тому, на что регулярно обращает внимание президент.
