— Зачем США понадобилась совместная с Советами программа?

— Я думаю, что у руководства великих держав к этому моменту сформировалось четкое представление, что медийный, пропагандистский эффект достижений в космосе не только не уступает по силе и масштабу, но и, возможно, превосходит воздействие от размахивания ядерной дубинкой. А значит, этим эффектом нужно управлять и использовать в международных отношениях. Президент Никсон решил, что на тот момент политические и социальные дивиденды от инициативы сотрудничать в космосе с Советами перевешивали мотивы вступления в новый виток ракетно-ядерной гонки. Параллельно продвижению работы над программой «Союз» — «Аполлон» были заключены первые соглашения об ограничении стратегических вооружений.

Кроме того, категорически неверно считать СССР проигравшим по итогам первого десятилетия космической эры. Да, пилотируемую лунную гонку мы уступили американцам, зато далеко опередили США в части исследования Луны автоматами. Намного дальше мы продвинулись и в исследованиях Венеры.

— Первые контакты и обсуждения возможности совместного полета прошли между советской Академией наук и NASA. Каким образом удалось транслировать инициативу на политический уровень?

— Прежде всего надо сказать, что президент АН СССР Мстислав Всеволодович Келдыш был не только блестящим ученым и одним из идеологов советской космической программы, но и, безусловно, политической фигурой первого ряда. Он был вхож в любые кабинеты и крайне влиятелен.

Высокий авторитет имело в своей стране и руководство NASA. То поколение технократов и у нас, и у американцев отличали принципиальность и смелость в отстаивании своих идей и взглядов перед начальством любого уровня. Технократы объяснили политикам выгоды и преимущества совместной программы.

Не менее важно было также выбить достаточное финансирование для реализации замысла, отстояв его необходимость в противостоянии с военными. Ведь линия военного космоса никуда не исчезает в этот период. Американцы начинают проект ракетоплана «Спейс Шаттл», который СССР однозначно расценил как представляющий военную опасность; мы потом ответим на него «Бураном».

Со своей стороны, ОКБ-52 Владимира Челомея продолжало работать над боевыми спутниками и программой орбитальных станций «Алмаз» с военным функционалом. Понятно, что с точки зрения военных совместная пилотируемая программа выглядела в лучшем случае бессмысленной тратой ресурсов, отвлекающей от более приоритетных задач обеспечения обороноспособности своих стран.

— Не очень благоприятствовал программе ЭПАС и чисто космический контекст. В апреле 1970-го на подлете к Луне взрывается кислородный бак на борту «Аполлона-13», тройке астронавтов с огромным трудом удается вернуться живыми. Экипажу «Союза-11» повезло меньше. При возвращении на Землю разгерметизировался спускаемый аппарат, и находившиеся без скафандров Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев погибли. Полеты кораблей «Союз» были остановлены «до выяснения» на неопределенный срок. Но все это не помешало соглашению о совместном полете с конкретным дедлайном. Не осознавали риски?

— Не говорите глупостей. Осознавали лучше и острее нас с вами. Люди были смелые. Рисковали если не жизнями, то карьерами точно.

Поймите, космонавтика — это не сбор разноцветов. Это принципиально опасная сфера человеческой деятельности. И тут абсолютно благостного контекста никогда не бывает. И либо вы продолжаете делать серьезные проекты, еще более тщательно прорабатывая вопросы безопасности после неудач, либо уходите из отрасли.

— Сопротивление военных было преодолено, идеей заразились политики. После подписания Косыгиным и Никсоном в мае 1972 года большого соглашения о сотрудничестве в космосе, где предусматривался совместный полет в течение 1975 года, в дальнейшем принципиальных проблем в реализации программы «Союз» — «Аполлон» не возникало?

— Началась конкретная конструкторская и инженерная работа по достижению совместимости технических систем. Причем американцы раз за разом шли нам на уступки. Разная внутренняя атмосфера кораблей? Взялись сделать и вывести на орбиту шлюзовый блок. Дальше, наклонение орбиты. Американцы никогда не летали на орбите с наклонением 51,5 градуса, которая была у «Союзов». Но в итоге для совместного полета согласились выбрать нашу орбиту, хотя для американцев это была большая морока, дополнительный расход топлива и так далее.

— Почему американцы шли на уступки?

— Со стороны политического руководства США было понимание, что совместный пилотируемый полет со стыковкой на орбите пойдет на пользу и той и другой стороне. Это было первый раз в истории человечества. Американцы к этому времени уже запускали европейские спутники, были совместные международные программы космических исследований, но готовившаяся международная пилотируемая программа не имела прецедентов. Она проложила дорогу этому направлению сотрудничества. На станцию «Мир» мы перевозили, кажется, весь соцлагерь, а потом уже и не только. Далее эстафету приняла МКС. Это демонстрация всему миру, что мы умеем ладить. Что возможно строить рабочие отношения с американцами в космосе на самом высоком уровне доверия.

Зачем сотрудничать в космосе

— Здесь и сейчас спутниковая группировка США ежедневно выдает разведданные и целеуказания для ВСУ. Они помогают убивать наших солдат на Украине, много и гражданских жертв. О каком взаимодействии с Америкой в космосе сегодня может идти речь?

— Тем не менее совместные экипажи летают на МКС. Сотрудничество продолжается, оставаясь одной из немногих ниточек, которые удерживают наши страны от, вероятно, уже непоправимого витка конфронтации. Более того, есть ряд международных исследовательских космических программ с нашим участием, из которых европейцы уже вышли, а американцы продолжают. Например, на борту запущенной в 2019 году астрофизической обсерватории «Спектр-Рентген-Гамма» два рентгеновских телескопа — немецкий и российский (правда, зеркала в нашем приборе изготовлены американцами). 26 февраля 2022 года немцы перевели свой телескоп в «спящий» режим, прекратили обмен данными в рамках программы. С американской стороной взаимодействие по данной программе продолжается в полном объеме. Более того, из-за немецкого демарша мы совместно перенастроили единственный телескоп так, чтобы максимально поддержать общий функционал.

Вы думаете, что немецкие ученые по своей воле прервали сотрудничество? Конечно нет. Правительство приказало либо обставило дело так, что в противном случае ученые остались бы без финансирования по этой и другим программам. А в Америке возможности правительства влиять на решения научного сообщества, вероятно, поменьше.

— И американцы за свои зеркала продолжают получать информацию с оставшегося рабочим нашего телескопа?

— Да, конечно.

— МКС объективно доживает последние годы. И космические державы, кажется, расходятся по «своим квартирам». У американцев будет своя орбитальная станция или даже несколько, у китайцев своя уже работает, Россия планирует построить РОС, есть планы на свою станцию и у Индии. У всех этих объектов будут такие параметры орбит, что на чужую станцию со своего космодрома физически невозможно долететь. В части пилотируемой космонавтики международное взаимодействие встает на длинную паузу?

— Не думаю. Более того, я почти уверен, что одними из первых на Российскую орбитальную станцию полетят в составе совместного экипажа американцы.

— Что им там делать? У них же будут свои станции.

— Американцы заинтересованы в работе на нашей станции, потому что у РОС будет другая орбита. Мы там будем видеть всю Землю, включая полярные области. А у американцев обзор заканчивается на широте Мурманска.

— Но тогда астронавты увидят в том числе наши новенькие военные базы на Земле Франца-Иосифа. Нам это надо?

— Александр, вы думаете, что вы, журналист, знаете об этих объектах, а американцы — те, кому надо, — не знают? Они их прекрасно видят со спутников.

Космические рецепты в районной поликлинике

— Хорошо. А есть ли смысл в многосторонних экспериментах на орбите?

— Был, есть и будет. Могу упомянуть об одном вполне интригующем эксперименте, который был произведен на борту станции «Мир». Он был предназначен для исследования межзвездного ветра. Придумавшие его швейцарцы пробовали выполнить его на американском аппарате. По разным причинам не получилось. И тогда они предложили нам принять участие. И на «Мире» получилось. Это очень непростой эксперимент, автоматами его не выполнить. Надо было специальную фольгу на некоторое время разместить и особым образом экспонировать в открытом космосе, в это время нужно было еще саму станцию строго расчетным образом позиционировать в пространстве. Потом аккуратно втащить фольгу вовнутрь станции, тщательно упаковать ее и доставить в опечатанном виде авторам эксперимента в Бернский университет, где в свое время работал Эйнштейн. На орбите все прошло штатно, но вся эпопея повисла на волоске в аэропорту Берна, когда швейцарские пограничники потребовали вскрыть опечатанный контейнер и предъявить им его содержимое. И только оперативное вмешательство посольских работников спасло результаты этой уникальной работы.

— Межзвездный ветер… Прожженные прагматики только пожмут плечами. А делалось ли на станциях что-то более осязаемое, имеющее конкретное земное применение?

— Из более прикладных направлений экспериментов на «Мире», которые получили продолжение на МКС и, я уверен, будут развиты на РОСе, — это медико-биологические исследования. Причем объектами исследований являются не молекулы, клетки, ткани или органы, а целостные живые организмы — люди, сами космонавты. И эти работы, помимо длинного прикладного горизонта, связанного с получением новых знаний об особенностях поведения человеческого организма в невесомости или под воздействием космических облучений, имеют уже сегодня практический «выхлоп» в каждой районной поликлинике.

Сотрудничество России с США в космосе продолжается, оставаясь одной из немногих ниточек, которые удерживают наши страны от, вероятно, уже непоправимого витка конфронтации

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду протоколы Минздрава по лечению целого ряда заболеваний, вплоть до простуды и кашля. Они корректируются в том числе на основе результатов экспериментов, полученных в космосе. Дело в том, что на орбите мы имеем четко откалиброванный эксперимент с тщательно поддерживаемыми внешними условиями — состав станционной атмосферы, влажность, температура, давление — и особым образом отобранными объектами — абсолютно здоровыми людьми. Космонавты здесь служат эталоном. Относительно стандарта проще фиксировать отклонения и искать их причины.

Долетит ли «Орел» до «Ангары»?

— РОСа пока нет. Все ли на Земле у нас готово к сооружению станции на орбите?

— Космодром Восточный в Амурской области готов, там было уже несколько стартов. Правда, пока не пилотируемых. Дело в том, что для пилотируемых миссий требуется создание инфраструктуры поиска и спасения экипажей, экстренно приземляющихся в случае нештатных пусков. Эту инфраструктуру вдоль расчетных трасс требуется доделать. Сегодня это задача номер один, и она, конечно же, в ближайшее время будет решена.

— А корабль и носитель есть?

— Перспективный корабль «Орел» или его поздняя модификация «Орленок» пока так и не созданы. История с кораблем тянется уже неимоверно долго — руководство «Роскосмоса» успело смениться несколько раз, исполнители, сам проект и его задачи — тоже. Первоначальный вариант корабля «Орел» был настолько тяжелым, что до сих пор у нас под него нет тяжелого носителя. «Ангара-5В» с кислородно-водородным разгонным блоком, которая будет способна выводить на низкую околоземную орбиту (НОО) 37 тонн полезной нагрузки, пока лишь только в проекте.

— А возможностей действующей модификации этой ракеты, «Ангара-5М», достаточно для вывода частей РОС с их последующей сборкой на орбите?

— Достаточно.

— Может быть, есть смысл начать делать РОС с имеющимися кораблем «Союз» и ракетой-носителем «Ангара 5М»? А «Орлы» и «Орлята» потом «прилетят»?

— У меня есть большие сомнения, нужны ли они вообще.

— А тяжелый носитель тоже не нужен?

— А вот тяжелый носитель необходим. С учетом перспективных задач пилотируемых полетов к Луне и Марсу без него никак не обойтись. Даже если мы возьмем за основу не однопусковую схему достижения Луны, как это удалось американцам с ракетой «Сатурн», а будем ориентироваться на сборку межпланетного корабля на орбите и старт его из космоса, тяжелый носитель, выводящий на НОО 40‒50 тонн нагрузки, нужен.

Посмотрите на звезды

— С 1958 по 1976 год СССР запустил к Луне 43 автоматических аппарата, из которых 15 полностью выполнили задание, а 14 считаются частично успешными. Может быть, сегодня стоит отдать приоритет изучению Луны и дальнего космоса автоматами, а не пилотируемыми миссиями?

— Мы обсуждали с вами этот вопрос в прошлой беседе (см. «Натан Эйсмонт: “Ракета H-1 сильно превысила 30-процентный порог допустимой новизны”», «Монокль» № 8 за 2024 год. — «Монокль»). Я остаюсь при своем мнении: лететь к Луне и Марсу и работать там обязательно нужно не только автоматам, но и людям.

С точки зрения прагматики и фундаментальной науки в 90 процентах случаев автомат решит задачу в космосе эффективнее человека. Просто потому, что самый дорогой «прибор» на орбите — это сам человек. Поддержание его жизнедеятельности и обеспечение безопасности пребывания вне Земли обходится гораздо дороже, чем любых «железок», зеркал и приборов. И если вы хотите делать фундаментальную науку в космосе, делайте ее на автоматах.

Но пребывание человека вне Земли, его стремление к звездам несет в себе колоссальный по силе мировоззренческий импульс. Это какая-то глубоко сидящая в человеческой природе страсть преодолеть ограниченность своего земного бытия. Этот мотив прекрасно чувствовали основоположники космонавтики и философы-космисты в лице нашего соотечественника Николая Федорова, сильно повлиявшего на Константина Циолковского.

— Мне довелось присутствовать при старте «Союза» с Байконура девять лет назад. Запоминающееся зрелище. Вспышка пламени, утробный гул, на доли секунды ракета как будто замирает, планета не хочет ее отпускать, воздух и земля под ногами дрожат от неимоверной мощи двигателей, и вот ракета начинает медленно подниматься в небо. А в маленькой капсуле наверху сидят люди, и действительно помню свою эмоцию: каково им там сейчас?

— Когда мы видим людей, отправляющихся в космос, у нас появляется не вполне осознанное чувство соучастия. Мы чувствуем себя сами немножко этими космонавтами, сопереживаем им.

— Кстати, в том «Союзе» в ноябре 2016-го на МКС летел международный экипаж — командир Олег Новицкий, француз Тома Песке и американка Пегги Уитсон. Сегодня Илон Маск в свою будущую миссию на Марс вербует тоже интернациональную команду. Почему?

— Короткий ответ: сотрудничество между народами. Как высшая самоцель, которая важнее всех остальных мотивов, вместе взятых. Мы видим сегодня растущую опасность самоуничтожения нашей цивилизации. Если хотим избежать этого сценария, другого пути я не знаю.