Отвалов, оставшихся после добычи и переработки полезных ископаемых, в стране гигантское количество, они составляют большую часть вообще всех отходов. Как говорилось в пояснительной записке к принятому в 2022 году законопроекту о внесении изменений в закон «О недрах», в стране скопилось от 80 млрд до 100 млрд тонн отходов, и это число продолжает расти на 1,5–2 млрд каждый год.

Ситуация усугубляется тем, что содержание полезных компонентов в добываемой руде постоянно снижается, из-за чего при ее переработке образуется все больше отходов — а вместе с пустой породой туда попадают и ценные вещества. В итоге теряется значительная часть полезных ископаемых: до четверти от исходного количества меди, никеля и молибдена, до 35% кобальта, до 45% свинца и цинка, до 50% вольфрама и до 60% олова. Практически полностью (до 100%) в отвалах оказываются редкие и редкоземельные металлы, а также попутные нерудные полезные ископаемые. Кроме того, много отходов образуется уже на самом первом этапе — во время геологической разведки и поиска новых месторождений.

Нынешнее поручение Путин дал по итогам прошедшего в июне в Санкт-Петербурге экономического форума, на котором глава государства говорил о необходимости использования имеющихся технологий утилизации промышленных отходов. «Таким образом бизнес может одновременно получить прибыль, помочь ликвидировать накопленный экологический вред, при этом стимулировать развитие отечественной науки и промышленности», — заявил президент.

Отметим, что подобные предложения звучат далеко не впервые, высказывались они и главой государства. Однако каждый раз проекты по утилизации промышленных отходов сталкивались с рядом экономических и юридических трудностей. Как ведомства намерены их решать сейчас, непонятно. Упомянутые в поручении президента АСИ и «Роснано» отказались от комментариев.

Вне зоны доступа

По словам основателя и руководителя компании «Скайград» Алексея Абрамова, в стране ежегодно уходит в отвалы 3–5 млн тонн фосфогипса, оставшегося от переработки апатитового сырья при производстве удобрений. По разработанной «Скайградом» технологии из этих отходов удастся извлечь значительное количество редкоземельных металлов. «Каждый год мы выкидываем в отвалы до 20 тысяч тонн редкоземельных металлов — это около 10 процентов мирового рынка РЗМ. Их можно добывать, но сейчас эти ценные ресурсы просто выбрасываются, вдобавок нанося вред экологии», — говорит предприниматель.

Дело в том, что Федеральный закон № 89 «Об отходах производства и потребления» никак не определяет порядок доступа к промышленным отходам. Регламентировать процедуру должно было отдельное постановление правительства. Президент летом 2016 года уже давал поручение ведомствам «рассмотреть вопрос о доступе компаний, обладающих технологическими возможностями получения редкоземельных металлов при утилизации техногенных отходов, к переработке отходов, являющихся собственностью других компаний».

Однако решение так и не было принято. Тогдашний зампред правительства Аркадий Дворкович в своем ответе (есть в распоряжении «Монокля») на поручение главы государства написал, что в техногенных отходах содержатся «сотни тысяч тонн РЗМ, что кратно превышает потребности мирового рынка». «Оперативная переработка данных отходов приведет к невозможности реализации полученных РЗМ в связи с превышением их предложения над спросом, что повлечет снижение цен на РЗМ на мировом рынке», — говорится в документе.

В Минприроды считают, что в российском законодательстве и так «созданы эффективные механизмы для вовлечения в повторное освоение техногенных объектов». «Минприроды России системно и последовательно работает над совершенствованием нормативной базы в этом направлении», — заявили в пресс-службе ведомства.

По словам представителя министерства, внесенные в 2022 году изменения в закон «О недрах» позволяют добывать полезные ископаемые из накопленных отходов недропользования без оформления отдельной лицензии независимо от субъекта образования отходов — недропользователя. В ведомстве считают, что в России есть возможность трансформировать поисковые лицензии в добычные после разведки и постановки на государственный баланс ранее списанных запасов или отработанных отходов. Это решение позволяет снова вовлекать в экономику ранее задействованные месторождения, в том числе техногенные. Кроме того, согласно закону, если в отходах недропользования будут обнаружены полезные ископаемые, которых нет в лицензии, их можно туда включить. Таким образом, у компаний теперь больше возможностей распоряжаться отходами недропользования.

Алексей Абрамов, однако, утверждает, что без отдельного постановления правительства переработчики не могут на законных основаниях получить доступ к отвалам. При этом у производителей нет обязательств утилизировать отходы, они лишь платят экологический сбор. Размеры сбора ниже стоимости утилизации, что не стимулирует предприятия вкладывать средства в перерабатывающую инфраструктуру. В результате химические и металлургические комбинаты могут назначать любые, даже завышенные цены на свои отходы, что делает переработку экономически невыгодной.

«За каждую тонну, которую они грузят в отвалы, они платят государству, занимают землю, а сами отходы уничтожают экологию», — объясняет основатель «Скайграда».

Глава Ассоциации производителей редких и редкоземельных металлов Руслан Димухамедов видит риски в реализации упрощенного подхода, за который сейчас ратует большинство бизнесменов. «Государство в лице Минприроды считает, что техногенные отходы обогащения руд, даже если они лежат на поверхности в виде отвалов или хвостохранилищ, — это не “ничейная куча”, а объект недр. Чтобы перерабатывать эти отходы, нужно провести геологоразведку, оценить запасы, поставить их на государственный баланс и добиться лицензии на добычу как на новое месторождение. Это долго (занимает два-три года) и дорого (потребует сотен миллионов рублей). Инвесторы же хотят просто прийти и получить право на их переработку — бесплатно у государства или за бесценок у горно-обогатительного комбината. А потом заняться извлечением из отходов ценных веществ — минуя все регуляторные процедуры, не делая соответствующих платежей и желательно не неся никакой ответственности», — объясняет он.

Возникает проблема собственности и ответственности. Непонятно, кто владелец этих оставшихся еще с советских времен отходов — нынешний собственник ГОКа (который мог уже несколько раз смениться) или государство? А главное, кто будет отвечать за оставшиеся после переработки миллионы тонн вторичных отходов и экологические риски? Инвестор стремится забрать только ценное, а ответственность оставить прежнему владельцу (или государству), предполагает глава Ассоциации производителей РМ и РЗМ.

Без редкоземельных элементов невозможно достижение технологического суверенитета. Из-за способности улучшать свойства самых разных материалов РЗМ называют «золотым ключиком» к новым технологиям

При этом, по его словам, необходимо различать отходы первого и последующих переделов. Отходы первого передела (хвосты обогащения руды) — объект недропользования, на который распространяются требования Минприроды. Отходы второго и последующих переделов (хвосты химико-металлургических и других заводов, в частности фосфогипс, а также лом цветных и черных металлов) — это уже продукт переработки, и здесь отношения должны выстраиваться напрямую между бизнес-субъектами (владельцем отходов и переработчиком), а не через Минприроды, полагает Руслан Димухамедов.

Эксперт также считает, что для вовлечения в переработку отходов первого передела государство должно упрощать доступ к ним и облегчать правила подсчета защиты и запасов, а для отходов второго и последующих переделов — выступать арбитром и помогать налаживать справедливые договорные отношения между владельцем отходов и переработчиком, чтобы условия были выгодны обеим сторонам.

Без РЗМ невозможно достижение пресловутого технологического суверенитета, о котором в последнее время так много говорят. Из-за способности улучшать свойства самых разных материалов РЗМ называют «золотым ключиком» к новым технологиям. Металлические сплавы, в состав которых входят РЗМ, становятся сверхтвердыми, или очень легкими, или жаропрочными; РЗМ используют для производства электроники (чипы, микросхемы), литий-ионных аккумуляторов для электромобилей и смартфонов, катализаторов нефтепереработки и пр.

Само название «редкоземельные» не означает, что РЗМ на планете мало. Просто их частицы «рассеяны» в земной коре и смешаны с другими минералами, поэтому найти их в пригодной для добычи концентрации непросто.

Для успешного развития отрасли РЗМ в нашей стране необходимо создание всей цепочки производства — от добычи до выпуска высокотехнологичных изделий. Без развитого внутреннего рынка Россия будет по-прежнему ввозить конечные изделия из Китая и других стран.

Однако сами РЗМ-проекты не только у нас, но и во всем мире — это капиталоемкие, технологически сложные и коммерчески рисковые предприятия. Они изначально не предполагают быстрой окупаемости. Сегодня более 80% мирового рынка переработки РЗМ контролирует КНР. Огромный масштаб производства и государственная поддержка позволили китайским компаниям снизить издержки настолько, что с ними невозможно конкурировать. 

Все дело в золоте

Руслан Димухамедов уверен, что главным интересом лоббистов упрощенного порядка доступа к отвалам являются отнюдь не РЗМ (рентабельность которых сегодня под большим вопросом), а золото и другие драгоценные металлы. «Редкоземельных металлов нужно всего несколько тысяч тонн на всю страну. Они лишь приманка, позволяющая взломать систему контроля над недрами. Реальный интерес — это золото, серебро, платиноиды, ряд цветных металлов, таких как, например, медь, поднявшихся на волне “трамповского роста”, текущая стоимость которых делает переработку отвалов высокомаржинальным бизнесом. Если разрешить свободный доступ, компании начнут лицензировать переработку “песка” в глухих районах, якобы для извлечения РЗМ, но реальной целью будет попутное золото. Минприроды на такое не согласится, так как это приведет к экологическому и экономическому хаосу», — заключает эксперт.

Впрочем, в Союзе золотопромышленников «Моноклю» сообщили, что поручение Путина пока касается только РЗМ, но никак не золота.

В хвостах советских горнодобывающих предприятий действительно осталось огромное количество неизвлеченных ресурсов, подтверждает глава Союза старателей России Виктор Таракановский. «Например, бывший поселок Кулар на севере Якутии в 80 километрах от моря Лаптевых. Район был богат на россыпное золото и редкоземельные металлы, которые не добывались, а сразу шли в отходы, так как их извлечение считалось нерентабельным или технологически сложным», — говорит он.

И такой район в России не один. Многие месторождения находятся в труднодоступных районах Крайнего Севера без дорог, энергетики и трудовых ресурсов. Никто не разрабатывает ни Попигайское алмазное месторождение, ни Томторское месторождение редкоземельных металлов, расположенные в Якутии. А вывезти оттуда миллионы тонн хвостов вообще задача фантастическая по стоимости и сложности, заключает Виктор Таракановский.

Вместе с тем в техногенных отвалах россыпей в России скопилось около 2000 тонн золота — при том что по итогам 2024 года в России было добыто всего около 330 тонн. И если в советское время пять граммов драгоценного металла на тонну считалось нерентабельным, то сейчас «за счастье» добыть один грамм на тонну. В условиях нынешних высоких цен на золото и истощающихся запасов разработка техногенных отвалов могла бы оказаться прибыльной. Но для того, чтобы начать добычу из старых отвалов, нужно провести разведку и утвердить ее результаты в Государственной комиссии по запасам (ГКЗ). А для техногенных месторождений  утвержденных методик разведки не существует. Эта задача поручена Роснедрам, но агентство уже несколько лет не может принять соответствующий документ. А то, что не урегулировано законом, сделать невозможно.

Союз старателей предлагает вернуть упрощенную практику разведочно-эксплуатационных полигонов (РЭП), которая успешно применялась в СССР. Это позволило бы быстро оценивать запасы и начинать работы без долгих бюрократических процедур. Таким образом можно стимулировать добычу на техногенных россыпях, поддержать малый бизнес в отрасли и предотвратить отток населения из золотодобывающих регионов.

Пока же вести добычу в техногенных отвалах технически и логистически невероятно сложно, а бюрократически и юридически невозможно из-за устаревших или отсутствующих нормативов.

Утилизация отходов

Тем временем в современном мире переработка промышленных отходов с извлечением ценных материалов превратилась из экологической инициативы в высокотехнологичную и экономически выгодную отрасль. Ярким примером такого подхода служит переработка электронного лома. Бельгийская компания Umicore использует на своем заводе в американском городе Хобокен плавильные технологии, извлекая золото, серебро, палладий и редкоземельные элементы из печатных плат и аккумуляторов. Apple тоже занимается роботизированной разборкой устройств для сортировки компонентов и последующего использования восстановленных материалов.

В России резидент «Сколково» компания «СМ-Наука» в 2023 году представила проект по переработке электронных отходов, в частности компьютерных плат, с целью извлечения РЗМ. Однако до промышленного внедрения идея так и не дошла. По мнению экспертов отрасли, для реализации такого проекта необходимо поставить на учет все жесткие диски в стране и заставить потребителей отчитываться об их утилизации.

Ценным вторичным сырьем также являются металлургические шлаки: благодаря дроблению и магнитной сепарации из них извлекаются остатки железа, которые потом возвращаются в производство. Из таких шлаков делают многие строительные материалы; кроме того, из них можно извлекать РЗМ.

Компания «Русал» в марте этого года объявила о реализации собственного редкоземельного проекта. Сейчас на Богословском алюминиевом заводе (БАЗ) ведется строительство промышленной установки по извлечению 1,5 тонны оксида скандия (Sc2O3) в год из отходов глиноземного производства, рассказал «Моноклю» представитель холдинга.

Скандий — редкоземельный и очень ценный металл. В мире его добывается не более 25 тонн, цена доходит до 5000 долларов за килограмм. Добавление небольшого количества скандия в алюминиевые сплавы значительно улучшает их свойства; такие материалы используют в авиации, машиностроении, 3D-печати.

Ранее «Русал» уже предпринимал попытку наладить производство РЗМ на Уральском алюминиевом заводе, но вскоре отказался от этой затеи из-за высокой себестоимости конечного продукта. Новая технология выделения оксида скандия из красного шлама, а также оборудование самостоятельно разработано Инженерно-технологическим центром холдинга («Русал ИТЦ»). Стоимость проекта компания не раскрывает, но реализует его самостоятельно, без привлечения инструментов господдержки.

По словам представителя компании, в проекте предусмотрена возможность увеличить объем извлечения оксида скандия на БАЗе до 19 тонн в год. «Это сопоставимо со всем нынешним мировым производством, поэтому масштабировать его на другие заводы “Русала” необходимости нет», — поясняет он.

На Качканарском ГОКе, входящем в компанию «Евраз», еще в 1992 году была разработана схема, обеспечивающая извлечение в раствор 70–80% скандия при использовании сернокислого выщелачивания. Однако технология так и не была внедрена в производство. По словам источника в отрасли, на обустройство новых отвалов «Евраз» в этом году направит 18 млрд рублей. Сам «Евраз» от комментариев отказался.

Химическая и нефтехимическая промышленность уже создала замкнутый цикл для отслуживших свой срок катализаторов. Британская Johnson Matthey перерабатывает вторичные драгметаллы для производства катализаторов для автомобилей. А из использованных катализаторов вновь извлекает полезные компоненты, замыкая технологическую петлю.

«Скайград» придумал собственную перспективную технологию выделения молибдена из старых катализаторов, которые годами копятся на складах нефтяных компаний. По словам Абрамова, этой разработкой компания занималась по заказу «Газпром нефти».

«Минпромторг России реализует широкий перечень финансовых и регуляторных инструментов господдержки, который эффективно балансирует экономику инвестиционных проектов, в том числе направленных на переработку отходов промышленности и добычи полезных ископаемых с извлечением ценных компонентов», — сообщают в министерстве. В частности, инвесторы могут претендовать на субсидии при осуществлении научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ в области создания и внедрения передовых промышленных технологий. Министерство предоставляет льготное кредитование в рамках механизма кластерной платформы на реализацию инвестпроектов для целей капстроительства, закупки и монтажа оборудования.

Для проектов с использованием инновационных технологий предусмотрена также возможность заключения специальных инвестиционных контрактов СПИК 1.0 и СПИК 2.0, которые позволяют снизить налоги на прибыль, имущество, землю и др. В рамках ТОР (территории опережающего развития) компаниям предоставляются налоговые льготы, административные преференции, режим свободной таможенной зоны, земельные участки с инфраструктурой. Одним из примеров применения государственной поддержки Минпромторг называет как раз проект «Фосфогипс» компании «Скайград Инновации». Технология переработки отходов производства минеральных удобрений Воскресенского химического комбината с последующим разделением концентрата на индивидуальные редкоземельные оксиды была поддержана Фондом развития промышленности, предоставившим компании заем в объеме 865 млн рублей, напоминают в ведомстве.

Впрочем, на других российских заводах по производству удобрений методику «Скайграда» пока внедрять не собираются. Зато ею активно интересуется Беларусь. По словам заместителя министра природных ресурсов республики Виктора Галанова, «опыт предприятия “Скайград” тщательно изучается белорусской стороной». «В июле делегация РБ посетила действующие предприятия в городах Воскресенск и Королев. Мы тесно взаимодействуем с руководством “Скайграда” по возникающим вопросам», — добавил он.

Алексей Абрамов подтверждает, что компания вела переговоры, в частности, с Гомельским химическим заводом. «Там [в Беларуси] нет своего природного гипса, они вынуждены его покупать, а переработка фосфогипса решила бы сразу несколько проблем: утилизацию отходов, получение гипсового сырья и извлечение редкоземельных металлов», — поясняет глава «Скайграда».

Словом, в России есть передовые технологии переработки отходов в ценные ресурсы, но их внедрению мешают бюрократические барьеры, лобби крупных компаний и отсутствие политической воли. «Для реализации технологий необходимо постановлением правительства закрепить порядок доступа к промышленным отходам. А компаниям-переработчикам нужен экономический стимул. Например, чтобы производства, генерирующие отходы, платили не государству за их захоронение, а переработчикам, которые будут их утилизировать с пользой. Кроме того, требуется государственная поддержка: помощь с выделением земель под предприятия и предоставление льготных кредитов», — заключает Алексей Абрамов.