Его работа советником Горбачева и Ельцина дала ему уникальную возможность для экспертизы причин и последствий трансформации постсоветского пространства. Ответы Сакса порой переходили в исповедь, в которой он хотел бы объясниться перед российскими читателями, почему у него не получилось.

В эксклюзивном интервью «Моноклю» директор Центра устойчивого развития Колумбийского университета и советник трех генсеков ООН анализирует корни текущего кризиса в отношениях Запада и России, раскрывает уникальные механизмы принятия решений в Вашингтоне и предлагает видение нового миропорядка.

— Уважаемый профессор, чем вы сейчас занимаетесь? Какова ваша сфера интересов в академической области? Какая работа приоритетна для вас в настоящее время?

— Моя главная цель — добиться того, чтобы мир прекратил войны и сосредоточился на решении задач устойчивого развития, что подразумевает мирное процветание, справедливо распределенное по всему миру, и решение реальных экологических кризисов, с которыми мы сталкиваемся. За последние сорок лет я работал в разных уголках мира и убедился, что люди во всех частях света хотят одного и того же: жить достойно, в мире, чтобы у их детей было будущее и чтобы в управлении глобальными делами царил здравый смысл.

Я работаю над энергетическими системами в Юго-Восточной Азии, экономическим развитием в Африке, внедрением информационных технологий в развитие Индии и так далее. А в целом я надеюсь, что мы сможем помочь национальным лидерам, которые часто бывают близоруки и увлечены националистичной политикой, понять, что есть общие интересы. Войны и конфликты не только бесполезны и являются пустой тратой времени, но и представляют собой огромные издержки с точки зрения того, на чем действительно следует сосредоточиться.

— В декабре 1991 года вы были одним из первых в мире, кто узнал от Бориса Ельцина, что Советский Союз прекратил свое существование. Что вы почувствовали в тот момент?

— В 1991 году мне только исполнилось 37 лет, я был еще довольно молод, а вся моя жизнь прошла на стороне США в холодной войне. Иногда холодная война становилась горячей, например во Вьетнаме. Таким образом, война определяла мое восприятие мира.

Интересно, что я посещал Советский Союз еще в 1970 году, будучи школьником, благодаря моим замечательным и дальновидным родителям, которые хотели, чтобы я увидел и другую сторону. Но вот в 1991 году я сидел в Кремле — в самом Кремле, что само по себе было поразительно для молодого американского ученого, — и прямо напротив меня был Борис Ельцин, президент России. Он сказал, что кроме тех, кто только что был с ним в комнате, я был буквально первым, кто узнал, что Советский Союз прекратил свое существование. Это было ошеломляюще. В тот момент я думал, что наступает мир во всем мире, холодная война закончилась, конфликты завершены.

Президент Ельцин много раз в тот день и позже повторял слово «нормально». Россия должна быть нормальной. Мы больше не хотим большевистской революции, центрального планирования, холодной войны. Мы хотим быть нормальными. Это было его ключевым словом. Для Горбачева ключевой концепцией был «общий европейский дом». Я полностью разделял эти идеи. Какой замечательный шанс для человечества! И я сказал это президенту Ельцину в ответ. Я заверил его, что, учитывая исторический момент, Соединенные Штаты, безусловно, сделают свою часть для поддержки экономической трансформации России, финансовой стабильности и так далее.

Я должен признать, что был немного наивен и сильно оптимистичен. Я был уверен, что Соединенные Штаты увидят ситуацию так же, как я. Под «Соединенными Штатами» я имею в виду не только своих сограждан, но в первую очередь американское руководство. Но оно оказалось ограниченным, плохо мотивированным, плохо информированным и думало не о мире, а о победе: «О, теперь мы победили. Мы выиграли холодную войну».

Это совершенно не соответствовало моему видению. Я считал, что мы все выиграли мир, а не что одна сторона победила, а другая проиграла. Возможно, это различие между экономистом, который верит во взаимную выгоду, и геостратегом, который хочет доминировать, или человеком с имперским мышлением, который мыслит категориями победителей и проигравших, чего я не делаю.

Так что я ошибся в том, что сказал президенту Ельцину, не по духу, а предсказывая те шаги, на которые пойдут США.

— Когда именно вы поняли, что ошиблись?

— Двумя годами ранее я консультировал Польшу, когда она переходила к рыночной экономике, завершению холодной войны и коалиционному правительству. Например, я говорил, что долги Польши должны быть списаны или должна быть запущена масштабная программа помощи. Сначала мои идеи не принимались, но я упрямо повторял их много месяцев, и в итоге они были реализованы. Поэтому, когда в декабре 1991-го и в январе 1992 года я слышал в США: «Нет, мы не будем делать так, как вы думаете, профессор Сакс», — я не воспринял это как окончательный отказ. Я рассматривал это как кампанию, которая займет несколько месяцев.

В 1992 году, в последний год администрации Буша, я выступал с бесчисленными речами и писал статьи о том, что это великий момент и что должен быть план, подобный плану Маршалла, который поможет стабилизировать Россию. Но ничего не произошло. В конце 1992 года я сказал Егору Гайдару: «Знаете, я не приношу пользы. Ничто из того, что я говорю, не работает. Пожалуй, мне стоит остановиться».

Но в начале 1993-го был назначен новый министр финансов, Борис Федоров, очень хороший молодой профессионал. Он попросил о встрече в Вашингтоне и сказал: «Нет-нет, вы должны остаться и консультировать меня». И я остался еще на год. Я старался как мог. Это был первый год администрации Клинтона, и я, как сторонник Демократической партии, думал, что Клинтон будет лучше. Но оказалось, что Клинтон был таким же.

К сожалению, Билл Клинтон был неподготовленным и неопытным президентом. Он поддержал жесткую линию в отношении России

В итоге в конце 1993 года я окончательно сказал: «Я больше не могу, потому что ничего из того, что я говорю, не принимается в Вашингтоне». Но даже после этого я годами думал, что, возможно, что-то изменится к лучшему. Я продолжал писать статьи: «Запад должен помочь». В какой-то момент я понял, что этого не произойдет.

— Это была недальновидность американских политиков?

— Долгое время я считал, что это просто череда ошибок. Но со временем, когда я анализировал накопившиеся факты, мне стало казаться, что это был скорее план, а не просто ошибки. Это выглядело как продолжение холодной войны. Хотя холодная война должна была закончиться, в Вашингтоне, похоже, стремились еще больше ослабить Россию, даже разделить ее, «деколонизировать», как говорили в Вашингтоне, и расширение НАТО было частью этого.

Мне понадобились годы, чтобы собрать все эти кусочки воедино. Лишь оглядываясь назад, начиная с начала 2000-х, саммита НАТО в Бухаресте и ужасных событий, приведших к войне на Украине, я стал лучше понимать эти события.

Так я продолжаю узнавать о внутренней политике американского правительства. Читая эти документы, понимаешь, что люди не только действовали недобросовестно, но и были поразительно невежественны. Это были некомпетентные люди на высоких постах, с громкими регалиями, но они принимали важные решения на основе крайне ограниченных и примитивных соображений, называя то, что они предлагали Горбачеву, «пиар-пакетом», а не реальной помощью.

— Но почему победители в холодной войне, которые 70 лет боялись «империи зла», должны были допустить сотрудничество и, возможно, создание будущего соперника в лице России? Почему они должны были вас слушать?

 — Могу привести в пример 1918 год и Версальский договор, который стал важным уроком. После Первой мировой войны был заключен крайне суровый мирный договор, который возложил всю вину за войну, все финансовые обязательства и репарации на Германию. Молодой экономист Джон Мейнард Кейнс, оказавший наибольшее влияние на мою карьеру, в 1919 году написал книгу «Экономические последствия мира» и утверждал, что экономические последствия Версальского мира не приведут к миру, а вызовут нестабильность в Европе, что через поколение это приведет к появлению жестоких монстров — он предвидел подъем гитлеризма, указав, что подавление Германии вызовет огромный откат.

А вот когда я рос, план Маршалла считался уроком Первой мировой войны. Хотя он не был таким уж идеальным, как его представляли в идеологии США 1950-х годов, этот план был примером: если вы великодушны в завершении войны, вы создаете условия для мира. План Маршалла был также инструментом холодной войны, направленным против Советского Союза, но идея, которой я придерживаюсь до сих пор, заключается в том, что, когда другая сторона повержена, вы помогаете ей подняться. Возможно, однажды вы сами окажетесь в трудном положении. Мы стремимся создать атмосферу сотрудничества, а не победителей и проигравших. Даже Черчилль, будучи ведущим империалистом, говорил: «В победе — великодушие».

Я не был одинок в этом мнении. Были фигуры в американской дипломатии, такие как последний посол США в СССР Джек Мэтлок или Джордж Кеннан, создатель политики сдерживания, направленной против СССР. Кеннан всю жизнь говорил, что он не имел в виду военное сдерживание и что не стоит портить отношения. Он яростно выступал против расширения НАТО в 1990-х годах. Уильям Перри, министр обороны при Клинтоне, говорил: «Мы налаживаем нормальные, мирные отношения с российским военным руководством. Не начинайте расширение НАТО. Мы только завоевываем доверие, дружбу, взаимопонимание, не провоцируйте».

К сожалению, Билл Клинтон был неподготовленным и неопытным президентом. Он поддержал жесткую линию. В 1992 году я участвовал в телешоу с исполняющим обязанности госсекретаря Лоуренсом Иглбергером, очень умным профессионалом. Мы спорили: я говорил, что нужно помочь России, а он возражал: «Нет, мы не будем помогать России». После шоу он предложил подвезти меня в своей машине и сказал: «Я не спорю с вашей экономикой, вы можете быть правы, но мы не будем помогать России так, как вы хотите».

Он прямо сказал, что даже если он согласен со мной, они не будут помогать России, потому что это был год выборов. Но суть вопроса была глубже — это было начало влияния неоконсерваторов в Вашингтоне.

Кто убил Кеннеди

— Вы говорите о навязчивой идее Запада противостоять России, ослабить ее. Но понимают ли в Соединенных Штатах, за что борется Россия и чего она требует от Запада? Четко ли Москва артикулирует, за что она воюет?

— Слышат ли в США позицию России? Ответ: однозначно нет. Моя жена часто говорит, что это Россия должна быть яснее и лучше объяснять свою позицию. А я отвечаю, что Россия делает это каждый день, но никто не слушает, не сообщает об этом. Она говорит: «Если их не слышат, значит, они недостаточно ясно говорят». Я возражаю, что они говорят достаточно ясно. Послушайте, что говорит министр иностранных дел Лавров, президент Путин или господин Песков. У нас этот спор каждый день.

Суть в том, что в западных СМИ доминирует пропаганда. Она не воспринимает и, как правило, даже не сообщает, что говорит российская сторона. Вопрос, есть ли лучший способ быть услышанным, очень хорош. Я трачу много времени, составляя письма репортерам «Нью-Йорк Таймс», хотя мои дети думают, что я зря трачу это время. Я пишу: «Как вы могли это написать?» — обращаясь к их профессионализму.

Например, недавно в статье о войне на Украине было сказано, что «президент Янукович подал в отставку в феврале 2014 года». Я написал репортерам и колумнистам, что Янукович не подавал в отставку, он был свергнут и сам говорил: «Это переворот, я не ухожу». Но «Нью-Йорк Таймс», которую мы называем нашей «газетой рекордов», просто написала, что он ушел. Я отправил им факты, ссылки, цитаты. Я ожидал бы, что мне ответят: «Спасибо, профессор Сакс, мы добавили исправление» или «В следующий раз мы учтем». Один репортер, которого я уважаю, действительно учел мои замечания в следующей статье, но это исключение.

Я пишу репортерам, потому что хочу честной общественной дискуссии. Но общественное мнение в США не играет большой роли. Внешняя политика определяется ЦРУ и «глубинным государством». Тем не менее общественное мнение может иметь значение, поэтому я о нем забочусь.

Слышат ли Россию? Абсолютно нет. Все, что мы «знаем» по тексту «Нью-Йорк Таймс», — это «неспровоцированная война 2022 года, вызванная маниакальным желанием Путина восстановить советскую империю».

— В чем сила и слабость России в противостоянии с Западом?

— Для экономиста, чья профессия сосредоточена на эффективности, война — это самое большое расточительство: жизней, ресурсов, времени, финансов. Это ужасно. В этом смысле слабость России в том, что она находится в состоянии войны. Это уязвимость.

Я знаю, почему Россия воюет, и писал об этом последние 11 лет: война связана с ролью США в перевороте в феврале 2014 года. Это тяжело для России. Но Россия справляется лучше, чем предсказывали на Западе. Однако война обходится дорого, и она должна закончиться.

Сильные стороны России: это очень развитое общество с инженерами мирового уровня и передовыми технологиями. У России впечатляющие военные технологии, которые развивались 80 лет, начиная со Второй Мировой войны. Россия не проигрывает на поле боя, несмотря на то что НАТО поставляет огромное количество вооружений.

— А если война закончится?

— Если будет мир, Россия станет чрезвычайно успешной экономикой. Во-первых, у нее высокий уровень образования. Во-вторых, с территорией в 17 миллионов квадратных километров это крупнейшая страна в мире, обладающая всем необходимым. Ресурсная база и человеческий капитал феноменальны.

Я считаю, что следующие 30 лет будут очень позитивными для России, потому что ее относительно небольшое население (150 миллионов) больше не является ограничением. В эпоху робототехники и искусственного интеллекта рабочие-люди уже не так нужны. Современные горнодобывающие предприятия используют автономные системы, а в сельском хозяйстве тракторы управляются искусственным интеллектом. Если объединить технологии России и Китая и развивать с их помощью огромные регионы России, потенциал будет невероятным. Экономика России не будет ограничена населением, а будет соответствовать ее огромной территории.

БРИКС, стратегические отношения с Китаем — это очень позитивные факторы. Нормальные отношения между Европой и Россией также были бы естественными. США всегда ненавидели эту идею. Немецко-российский промышленный альянс всегда воспринимался США как угроза. Я же считал это отличной идеей. Но США делали все, чтобы разорвать эти связи. Больше всего они ненавидели «Северный поток», обещали уничтожить его. Теперь эти связи разорваны и, возможно, не восстановятся.

К сожалению, Германией сейчас руководит воинствующий лидер Мерц, который не понимает, как разрушает экономику своей страны. Но даже если отношения с Европой не восстановятся, это не сильно повлияет на экономическое будущее России, потому что остальной мир станет прочной основой для ее процветания.

— Профессор, вы часто используете термин «глубинное государство», подразумевая ЦРУ, Пентагон и военно-промышленный комплекс США. Вы постоянно говорите об их всесилии. Возможно ли в принципе ограничить их влияние в Соединенных Штатах?

— Президент Эйзенхауэр в своей прощальной речи 17 января 1961 года предупреждал американцев о военно-промышленном комплексе. Это стоит прочитать. Он ясно сказал, что военно-промышленный комплекс угрожает американским институтам и благополучию и американцы должны быть бдительны, чтобы не допустить реализации этой угрозы. Я пришел к выводу, что Эйзенхауэр был прав: угроза стала реальностью, и мы живем в этом мире.

Я лично считаю, хотя нет окончательных доказательств, что военно-промышленный комплекс, в частности ЦРУ, убили Кеннеди в 1963 году, потому что он пытался установить мир с Советским Союзом. 1963 год был годом переговоров относительно договора о частичном запрещении ядерных испытаний. Кеннеди хотел прекратить войну во Вьетнаме и гонку ядерных вооружений. ЦРУ, на мой взгляд, убило его за это. Если это правда — а у меня есть основания считать это правдой, — то 1963 год можно считать моментом, когда военно-промышленный комплекс получил полный контроль. И с тех пор он его удерживает.

Президент Путин в своем знаменитом интервью «Фигаро» в 2017 году сказал то же самое: он работал с тремя американскими президентами и понял, что президенты приходят с идеями, но потом появляются люди в темных костюмах с синими галстуками и портфелями, объясняют, как устроен мир, и идеи президентов исчезают. Эти люди с портфелями — это «глубинное государство», военно-промышленный комплекс. Их идея: никакого мира, никакого сотрудничества, только доминирование. Зачем? Ради власти, денег, военных контрактов, природных ресурсов. Мотивов много, но основная идея — доминирование США.

С точки зрения истории это понятно: США начинались как крошечные колонии на атлантическом побережье, затем распространились на запад. К концу девятнадцатого века они стали континентальной державой. В 1893 году США свергли Королевство Гавайи, положив начало своей международной империи. В 1898 году развернули войну с Испанией на ложных основаниях и захватили испанские колонии — Филиппины, Кубу, Пуэрто-Рико. После двух мировых войн США стали крупнейшей экономикой мира к 1945 году. Когда Советский Союз распался, в американском сознании это означало, что теперь они управляют миром. Это основа доктрины Вулфовица 1992 года. Это вписывается в американскую историю трех с половиной веков успешной экспансии.

Но, как экономист, я понимаю: в США проживают 4,1 процента населения мира. Как можно думать, что вы управляете миром, имея такое количество людей? Это безумие. Американцы не знают, что многие изобретения, которыми я пользуюсь, например, теория оптимального управления Понтрягина, созданы русскими математиками. Их высокомерие невероятно.

— Вы думаете, что эта позиция может измениться?

— Да, потому что последние 30 лет — это непрерывный провал внешней политики США. У нас было все, а теперь мы в меньшей безопасности, чем когда-либо. Мы в конфликте с большей частью мира, у нас огромный бюджетный дефицит, каждая война — Афганистан, Ирак, Сирия, Судан, Ливия — была ужасной и не принесла США выгоды. Наша национальная безопасность под угрозой, мы все ближе к ядерной войне.

Если бы в 1992 году США сказали России: «Мы будем партнерами, денуклеаризируемся, потому что мы больше не враги» — и вовлекли бы Китай, мы жили бы в безопасном мире. Но мы выбрали провальный путь глобального доминирования, который принес нам нестабильность, триллионы долларов на войны, изоляцию и появление БРИКС. США глупо и безосновательно настроили против себя Индию, вводя штрафные тарифы.

Мой аргумент: наша внешняя политика ужасна, нам нужна новая. Попытка глобального доминирования абсурдна, опасна и устарела. Мы должны измениться.

Наша внешняя политика ужасна, нам нужна новая. Попытка глобального доминирования абсурдна, опасна и устарела. Мы должны измениться

Хорошие советы

— Вы жестко критикуете Европу. Утверждаете, что у нее нет внешней политики. Но санкции, военная помощь и финансирование Украины — это единогласные европейские решения. Разве это не проявление суверенитета Европы, а не его утрата?

— Европа внутренне разделена. Она принимает эти бесполезные пакеты, угрожая Венгрии или Словакии исключением, если они возражают. Европа делает что-то от имени Европы, в основном от имени НАТО, но у нее нет дипломатии. Ей нужна новая внешняя политика. Дипломатия означает взаимодействие с партнерами, даже с предполагаемыми противниками, для поиска решений. Сейчас Европа этого не делает. Считать дипломатией то, что Макрон раз в пару лет говорит с Путиным или Шольц встречался с ним несколько лет назад? Это жалко.

Европа должна назначить представителя, например Жозепа Борреля, или специального представителя, который начнет глубокие дискуссии с министром Лавровым о европейской безопасности. Услышать лицом к лицу: «Россия не хочет НАТО на Украине». И понять, почему это обоснованно. Тогда начнется диалог: «Да, но как насчет этого? А что, если так?» Сейчас этого нет. Европа загнала себя в угол. Лучшее, что она может сделать, — умолять Дональда Трампа. Я бы не хотел оказаться в таком положении, это нестабильно. Европа должна открыть собственную дипломатию с Россией.

— Вы неоднократно подчеркивали, что западная гегемония закончилась. Как, на ваш взгляд, будет выглядеть новый мировой порядок?

— Есть два сценария: плохой и хороший. Плохой — это повторение 1930-х годов, когда нет правил, как в Лиге Наций, которая была бесполезной и распалась. Сегодня ООН существует, но почти не видна и неэффективна. Это опасный мир. Мир 1930-х привел ко Второй мировой войне. Сегодня глобальная война с тысячами ядерных боеголовок означает конец света. Это реальный и пугающий сценарий.

Другой сценарий — мы понимаем, что так дальше нельзя и нужны правила игры. Нужна ООН, которая функционирует.

Что это за мир? Во-первых, великие державы не вмешиваются в дела друг друга. России не стоит открывать военные базы в Мексике, а США не должны открывать базы на Украине, в Грузии или Армении. Не лезьте друг к другу.

Во-вторых, поддерживайте хорошие отношения с соседями. Это базовый экономический принцип: хотите процветать — торгуйте с соседями. Европа глупо пытается разорвать все связи с Россией. Россия имеет множество соседей — страны Азии, Ближнего Востока, Китай — и сможет справиться. Европа же загнала себя в угол, поставив все на отношения с США, которых сейчас фактически нет.

В-третьих, следуйте принципам устойчивого развития: экономическое процветание, социальная справедливость и экологическая безопасность. Вернитесь к контролю над ядерным вооружением, как того требуют Договор о нераспространении ядерного оружия и Договор о запрещении ядерного оружия. Это возможно и единственно разумно.

Но главное — остановить войны на основе справедливости и коллективной безопасности. Это большой шаг к более безопасному миру.

— В конце хочется попросить у вас практического совета читателям «Монокля». Как выбирать источники информации, чтобы не стать жертвами пропаганды по обе стороны Атлантики?

— Простого ответа нет. Мы все ищем достоверную информацию. Это значит смотреть на события с разных точек зрения и читать много исторических работ, потому что историки стараются быть точными. Важно понимать предысторию событий. Никогда не позволяйте датировать событие текущим моментом. Например, говорят, что война на Украине началась в феврале 2022 года. Это нелепо. Ее история уходит корнями к доктрине Вулфовица 1992 года, расширению НАТО, перевороту на Майдане.

Говорят, что текущая война в Газе началась с атаки ХАМАС 7 октября 2023 года. Это абсурд. Израиль десятилетиями оккупирует палестинские земли.

Изучайте историю. Смотрите на обе стороны и ищите путь, который принесет взаимную выгоду. Не для того, чтобы одна сторона победила, а другая проиграла, а чтобы жить вместе в мире.

Выражаем огромную благодарность Соне Сакс, супруге Джеффри Сакса, за помощь в организации этого интервью.