Ильдар Дадин — единственный осужденный по статье Уголовного кодекса 212.1, которую за неимением других фигурантов так и называют «статьей Дадина». По этой статье предусмотрено уголовное наказание за «неоднократное нарушение» порядка проведения собраний, митингов, демонстраций, шествий или пикетов.
Практика ее применения состоит в том, что если человек в течение 180 суток дважды совершил административное правонарушение, то на третий раз за ту же самую провинность он отправляется в тюрьму. Юристы отмечали, что статья Дадина противоречит 50-й статье Конституции, исходя из которой нельзя судить человека дважды за одно и то же.
Дадин отсидел, прославился и вышел из тюрьмы борцом с режимом и с пытками, о которых он писал своей жене Анастасии Зотовой из карельской исправительной колонии в октябре прошлого года. Прямо у ворот алтайской колонии Ильдар Дадин заявил, что не уедет из России и будет помогать тем, кого пытают в колониях.
— Я слышал, что у реального правозащитника в Европе такая деятельность должна быть его хобби — чтобы не зависеть ни от кого, — говорит Ильдар, пока Настя обустраивает их первую съемную квартиру. — Он должен получать зарплату, а общественной деятельностью заниматься в свободное время. Так что я буду искать работу типа дворника или работника «Макдоналдса», чтобы оплачивать квартиру и еду, а все остальное время заниматься социальной работой.
Настя окончила журфак МГУ: ее красный диплом уже стоит на полке. Ильдар после школы поступил в институт, но не окончил.
— Я работал охранником, кладовщиком, — рассказывает он.— Потом стал наблюдателем на выборах, ездил по разным городам. Работодателю тяжело объяснить, почему ты отсутствуешь 7–15 суток, на которые после митинга могут тебя задержать. С 2013-го я уже не работал.
Ильдар Данин, трогательный, много переживший в тюрьме и, кажется, искренний человек, нашел смысл жизни не в профессии, а в «активизме». Но его политическая риторика не оригинальна для круга оппозиции, к тому же он увлекается:
— Осознание того, что что-то идет не так, началось для меня с телевизионных передач, где утверждалось: чтобы власть прогрессировала, очень важна ее сменяемость, — говорит он. — Те, кто долго у власти, обрастают коррупцией. Даже если у руля злодей и он ворует, то следующий за ним может его за это поймать и привлечь. Тогда тот, кто у власти, может быть, не станет воровать и поработает для народа.
Настя понимает, что такая риторика не очень интересна, считает, что лучше высказываться по делу, то есть о правах заключенных:
— Прекрати все время говорить про режим, займись пытками!
Ильдар улыбается, но градус риторики снижать не хочет.
— Да, выбор тем для митингов был огромным, — соглашается он. — За права сексуальных меньшинств, потому что все люди независимо от сексуальной ориентации имеют право любить и быть любимыми. Если он не имеет на это права, то по справедливости не имею и я. В защиту исторических зданий. Против войны с Украиной. Мать с отцом тоже были недовольны. Они, как и Настя, хотят, чтобы я был жив-здоров. Они не понимают, что если я буду морально раздавлен, то не смогу быть счастлив! — может быть, чересчур пафосно, но чрезвычайно серьезно говорит Ильдар Дадин.
— Я считаю, что если ты сообщаешь журналистам о пытках — ты можешь помочь заключенным, а когда ты говоришь про кровавый режим — ты просто ноешь! А ныть — это отстой! — возмущается Настя.
В интернете можно найти жалобы, которые заключенные сегежской ИК-7 много лет слали в генеральную прокуратуру с одним и тем же результатом: «результаты проверки не предоставлены». После письма Дадина следователи не обнаружили состава преступления в действиях администрации, даже несмотря на то, что начальник колонии ушел в отставку. Но после того как приговор отменили, проверку начали снова.
