Когда сунские пенсионеры услышали о своей победе, они поначалу даже не поверили. Партизанили они последние девять месяцев, а в общей сложности борьба за лес шла пять лет. История получила такой резонанс, что даже временно исполняющий обязанности главы Карелии Артур Парфенчиков (прежний глава Карелии Александр Худилайнен досрочно сложил свои полномочия 15 февраля. — РР) посчитал необходимым высказаться. «Противостояние приобрело крайние формы, когда пожилые люди, ветераны войны в конце прошлого года разбили палаточный лагерь, — объяснил он в специальном заявлении. — Все процедуры по оформлению лесного участка с целью недропользования были проведены в соответствии с законом, вот только голос людей, для которых Сунский бор — неотъемлемая часть их истории и образа жизни, никто не услышал».

Геодезист Татьяна Ромахина стала общественником, только выйдя на пенсию. Она одна из тех, кто все это время боролся за то, чтобы «голос людей» был услышан.

— Мы и лес — одно целое, — говорит Татьяна. — Помню, когда я была школьницей, мама запрещала ходить туда. И я давала ей честное слово, что ни ногой. Но только она уходила из дома, мы с подругами бежали в сосновый бор. А там… земляника, брусника, клюква. Мы наедались черникой так, что рот был синим… И до сих пор лес кормит нас.

— Как же вам все-таки удалось победить?

— А по-другому и быть не могло. Если бы лес вырубили, я не знаю, как бы мы дальше жили. Пять лет назад ко мне пришла в слезах соседка Нина Петровна, она первая узнала о нашей трагедии. Я сказала: не надо плакать, надо работать. Сначала мы пытались защитить деревья мирным путем: писали письма о помощи, скинулись, кто сколько смог, на адвоката, пожаловались в прокуратуру, выиграли городской суд в Петрозаводске. А потом проиграли в Верховном суде Карелии — и вот тогда…

— Ступили на тропу войны?

— Когда в начале лета пришла техника и полетели щепки, мы заслонили собой деревья. Нина Петровна даже под колеса вставала. Они ушли, но мы знали, что вернутся, поэтому поставили в лесу палатку и стали дежурить в две смены — круглосуточно. Даже зимой отсюда не уходили — кололи дрова и топили печку, чтобы не замерзнуть. Иногда нас заменяли молодые волонтеры. Некоторые из них приезжали из других городов.

— Узнали ли вы что-нибудь новое о вашем лесе за эти девять месяцев?

— Однажды мне пришла в голову идея — надо найти в лесу что-нибудь «краснокнижное». Мы написали очередное письмо, теперь уже биологам. Оказалось, что в лесу действительно растет лишайник лобария легочная и мох неккера перистая, которые по закону уничтожать нельзя. Но это тоже особо не помогло. Рабочие компании выпилили куски осин с лишайником и вынесли их за пределы планируемого карьера погибать. Если честно, я до сих пор не понимаю, как мы смогли победить.

— Простые рабочие сочувствовали вам?

— Они пытали вырубить лес три раза. Но мы не давали. Тогда одни крыли нас матом, а другие уходили молча. Однажды ночью пришли валить деревья семь мальчиков. Я им говорю: «Вы знаете, почему вас послали сюда, как воров, в темное время? Потому что это уголовное преступление — уничтожение растений, занесенных в Красную книгу. И отвечать за это будете вы, а не начальство». По-моему, они тогда испугались.

— Что бы вы посоветовали другим людям, которые хотят защищать лес от вырубки?

— Ничего. Когда нарушают права человека, ему не нужны советы. Он сделает все, чтобы решить проблему, как это делали мы. Знаете, мы даже обращение президенту записывали. Бабушка, которой уже 83 года, просила: «Вы защищаете Крым, Донбасс, Сирию — защитите нашу родину».

— Сейчас кто-то еще остается в лесу?

— В ночном дозоре — Василий Михайлович, ему 80 лет, и Евгения Сановна, ей 77. Кажется, ну что могут сделать два пожилых человека… А им ничего не надо делать. Потому что они знают, что они правы: интересы бизнеса — это мимолетно, а место, в котором ты родился, — навсегда. Эта уверенность — большая сила, которую так просто не сломить.