— Поколение — понятие довольно расплывчатое. Как определить его границы?
— Теория поколений, разработанная Уильямом Штраусом и Нилом Хау, — это важная для современной социологии концепция. Надеюсь, социологи поймут и простят меня, психолога, за вторжение на их территорию. Но я критикую не саму эту теорию, не тезисы из научных работ о сравнении поколений, а утверждения, распространенные в популярной литературе и СМИ.
Согласно большинству теорий поколение — это 15–20 лет. Границы поколений определяются историческими событиями, которые влияют на формирование и развитие психики поколения. Сразу возникает проблема: исторические события в разных странах разные, а значит, границы поколений будут меняться от одной страны к другой. Но считается, что поколение Z глобально, поскольку важнейшие для его формирования события связаны с развитием технологий и глобализацией. И мифы о нем глобальны, они мигрируют из переводной литературы в отечественную.
— Кто относится к поколению Z?
— Поколение Z — это современные дети и подростки. Это термин из теории Штрауса и Хау. Есть и другие популярные названия — например, digital natives, «цифровые аборигены». Журналисты любят предложенный психологом Джин Твенге термин iGen (айджен), по аналогии с айфоном.
В зависимости от исследования считается, что первые дети поколения Z начали появляться на свет в 1995-м, 2000-м или 2005-м году. Если начать отсчет прихода цифрового поколения с 2000 года, последние «айджены» родятся в следующем году. Поколение еще целиком родиться не успело, а о нем уже сложили множество мифов! Получается, если мы говорим о поколении как о чем-то едином, то применяем одни и те же характеристики к широкому диапазону возрастов: от грудных детей до юношей-студентов. То есть поколение Z, как оно представлено сейчас, является абсолютно неоднородным и еще не сформировавшимся — а ведь обычно при поколенных исследованиях мы сравниваем уже сформировавшихся людей, взрослых со взрослыми. Мы не знаем, какие события будут формировать поколение Z через 10 лет. И при этом в интернете и в популярной литературе можно найти огромное количество характеристик этого поколения, часто довольно противоречивых. Про современных детей говорят, что они способны выполнять много задач одновременно — и что не способны ни на чем сосредоточиться; что они гедонисты — и, наоборот, очень умеренны в желаниях; что зависимы от технологий — и, наоборот, консервативны; что открыты новому опыту — и что склонны к суициду…
— И вы решили все эти утверждения проверить?
— Все эти мифы не проверить при всем желании. Для проверки некоторых из них я просто не обладаю квалификацией. Моя специализация — киберпсихология, и я постоянно сталкивалась со стереотипами в отношении подростков, в основном негативными: о вреде интернета или о том, как компьютерные игры порождают агрессию. А здесь мы решили рассмотреть те стереотипы о поколении Z, которые можно проверить по данным психологических исследований. Наше исследование — метаанализ, то есть обзор научных работ, сделанных по этим темам. Мы провели его вместе с Елизаветой Сивак, директором Центра исследований современного детства Института образования НИУ ВШЭ.
— Таких работ достаточно? Насколько эти вопросы изучены?
— Исследований никогда не бывает достаточно, все зависит от конкретного вопроса. Например, по поводу многозадачности есть огромное количество американских работ вплоть до нейроисследований. А если взять, например, ценностные ориентации — это более сложное и трудноизмеримое понятие. Есть опросники и исследования, связанные с ценностями, но тут возникает еще одна сложность: для того чтобы говорить о поколенческой специфике, надо брать за основу и исследования предыдущих поколений — а их нет. Причем эти исследования должны проводиться в отношении людей одного возраста: ведь если мы будем сравнивать сорокалетних с пятнадцатилетними, то не разберемся, где тут возрастные особенности, а где поколенческие. Часто в работах не учитывается, что глобальные социальные изменения влияют на взрослых не меньше, чем на детей, — смотрят только, что произошло с детьми.
— И каков ваш основной вывод?
— Основной вывод вот какой: черты, обычно приписываемые поколению нынешних подростков, не являются ключевыми свойствами этого поколения. А часто и вовсе не выявляются.
Многозадачность и дефицит внимания
— Давайте начнем с многозадачности — ее ведь нередко выделяют как ключевую отличительную характеристику современных детей.
— Многозадачность — свойство не столько поколения, сколько эпохи. Современный ритм жизни заставляет всех нас делать по несколько дел сразу, да и особенности цифровых технологий к этому располагают. Но способность эффективно решать сразу несколько задач связана со зрелостью нервной системы, особенно лобных долей мозга, развитие которых определяет нашу способность удерживать внимание и легко переключаться на другой вид деятельности. Взрослые люди — практически всегда более успешные «многозадачники», чем дети и подростки, у которых нервная система просто еще не дозрела до таких возможностей. Уже поэтому многозадачность никак не может быть ключевым свойством цифрового поколения.
— Откуда же тогда взялось это представление?
— Статистика показывает, что примерно треть подростков в самом деле активно вовлечена в так называемую «цифровую многозадачность», связанную именно с использованием цифровых технологий. Можно одновременно слушать музыку, читать, поглядывать в телевизор и играть в игру на смартфоне. Такого рода многозадачность связана с нарушением контроля внимания — то есть дело не в особой способности, а в том, что подростки просто не могут долго удерживать внимание на чем-то одном. По американской статистике, очень небольшой процент подростков более успешно действует в многозадачном режиме, чем в режиме последовательного решения задач.
Вообще исследования многозадачности показывают, что делать сразу несколько дел в целом малоэффективно. Это затрудняет восприятие информации, создает значительную нагрузку на нервную систему. Резолюция Американской психологической ассоциации говорит о том, что такая стратегия чаще не ускоряет решение тех или иных задач, а, наоборот, замедляет. Самое сложное в многозадачности — это каждый раз врабатываться в новую деятельность.
— Тогда верно противоположное утверждение — о том, что цифровое поколение с трудом умеет концентрироваться и переживает настоящую эпидемию дефицита внимания?
— Рост импульсивности и дефицит внимания у детей часто связывают с влиянием компьютерных игр. Произвольное внимание — это сложный, постепенно развивающийся навык; повлиять на него можно. Но исследования как раз указывают на то, что компьютерные игры развивают ряд аспектов внимания и даже могут использоваться для терапии детей с дефицитом внимания. А в целом исследования внимания и мышления, проводимые на школьниках и дошкольниках, не показывают ничего необычного — дети выполняют тесты на разных уровнях, большинство показывает средние результаты.
Клиповое мышление вместо критического?
— А как же «клиповое мышление»?
— Меня как психолога не устраивает этот распространенный термин, пришедший из культурологии и футурологии. Его проверка затруднена, поскольку непонятно, что он в себя включает. Видимо, ту самую многозадачность, переключаемость внимания, специфику долгосрочной памяти. Но повторю, абсолютно всем людям трудно удерживать произвольное внимание. Это в принципе очень трудоемкий процесс — по данным разных исследований взрослый человек способен произвольно удерживать внимание на одном объекте от 10 до 20 минут, и то ценой серьезных усилий. А молодое поколение растет в мире, где много соблазнов, и исследователям нужно различать неспособность удержать внимание и нежелание это делать. Проблема «невнимательности» ребенка может быть вызвана нарушениями не в обработке информации, а в мотивации.
РУССКИЕ ПОКОЛЕНИЯ
Адаптация теории поколений Штрауса-Хау к российским условиям
— Какие еще особенности мышления приписывают поколению Z?
— Очень часто можно услышать довод о том, что у современных детей отсутствуют навыки критического мышления. Но у нас нет данных о том, насколько у подростков полвека назад было развито критическое мышление. Вообще это старое опасение — есть работа 1977 года про студентов, там подсчитали, что только 20% из них обладают навыками критического мышления. И неудивительно: это сложный навык, который никогда не являлся всеобщим достоянием. Критическое мышление связано с развитием грамотности, знаний о мире, с чтением литературы, как художественной, так и научной. Есть распространенный страх, что дети меньше читают и, как следствие, не могут осваивать навыки мышления. Но в реальности читает современная молодежь больше, чем взрослые, — во всяком случае, по данным зарубежных исследований.
— Но ведь когда взрослые были подростками, они наверняка читали больше, чем нынешние?
— Книг — вероятно, больше. Но если речь о чтении в целом, то нет. Ведь сейчас очень много читают с экранов! К тому же все больше людей слушает аудиокниги. Важно, как сформулировать вопрос о чтении в исследовании, — в зависимости от этого ответы будут очень разными. Возможно, читают просто не те книги?
Опросы показывают, что дети и подростки, вопреки нашим представлениям об их доверчивости, зачастую демонстрируют большее, чем взрослые, недоверие — например, к рекламе в интернете. В любом случае стоит помнить, что освоение критического мышления тесно связано с послешкольным образованием — большая часть поколения Z просто еще не доросла до этого.
Ценности цифровых аборигенов
— Еще часто говорят об особых ценностях нового поколения — например, о высокой ценности семьи и об отсутствии конфликта отцов и детей…
— Ценности гораздо больше связаны не с поколениями, а с разными группами людей. Исследования выявляют гораздо больше различий, связанных с принадлежностью к разным социальным слоям, к разным территориальным образованиям, — ценностные ориентации в городе и деревне сильно отличаются, как и ценности юношей и девушек, благополучных и трудных подростков. Говорить об общих для поколения ценностях — значит игнорировать все эти различия.
К тому же не всегда понятно, как интерпретировать данные статистики. Например, Джин Твенге приводит данные, которые собирались в США на протяжении многих лет, о том, что дети меняют свои предпочтения. Все меньше подростков употребляют алкоголь, вовлекаются в ранние половые связи, забывают пристегнуться, когда сидят за рулем. Можно предположить, что эти данные указывают на большую ответственность подрастающего поколения, но Твенге интерпретирует их совершенно иначе — она как раз считает, что подростки дольше остаются инфантильными, не готовы к взрослой жизни. Отказ от рискованного поведения можно воспринимать как большую благоразумность, а можно — как неготовность пробовать новое. А ведь готовность пробовать новое, открытость новому опыту является ключевым свойством для подросткового возраста и ключевой подготовкой к взрослой жизни! Не наделав ошибок, нельзя ничему научиться.
Мы не можем сделать однозначный вывод о том, какая интерпретация статистических данных более верна. Но главное, поколение Z еще даже не все родилось, если отсчитывать его приход с 2000 года. На ценности и мировоззрение поколения оказывают большое влияние исторические события, пришедшиеся на период молодости и ранней зрелости этих людей — то есть на ценности и мировоззрение поколения Z повлияют события, которые произойдут в 20-е и 30-е годы. Поэтому говорить о том, какими будут ценности этого поколения, когда оно сформируется, мы пока не можем.
— А мне современные подростки уже сейчас кажутся более свободными — они ориентируются не на внешние требования, а на собственную потребность развиваться…
— Свободу, самовыражение, эгоцентризм часто называют ценностями нового поколения. Но ведь это классические ключевые характеристики развития подростков! Для этого возраста вообще типична ориентация на самопознание и на формирование собственного «я», поэтому нет ничего удивительного, что подростки думают о себе и о том, как показать свою уникальность и индивидуальность. Это не поколенческая, а возрастная специфика.
Фейсбучная депрессия
— А что говорят об эмоциональных особенностях цифрового поколения?
— В СМИ говорят о росте депрессий у детей и подростков, даже о склонности к суицидам. У подростков действительно в последние годы возрастают тревожность и депрессии — но точно так же возрастают они и у людей всех остальных возрастов, а может, просто стали чаще ставить такой диагноз. И да, подростки иногда кончают с собой из-за депрессии — как и люди других возрастов, это характерно для всех.
Вообще депрессия очень редко случается у детей и значительно чаще у подростков. Факторами риска служат хронический стресс, семейные конфликты, травля в школе. Могут играть определенную роль в этом и цифровые технологии — даже косвенно они влияют на некоторые особенности эмоциональной сферы подростков. Достаточно известный в медицине факт — влияние ярко светящихся экранов на засыпание, на то, как регулируется наш режим дня. Для растущего организма это особенно важно. И тот факт, что дети и подростки частенько злоупотребляют смартфонами в ущерб своему здоровью и режиму, может косвенно влиять на то, что они могут быть в большей степени подвержены депрессивным заболеваниям.
Появился даже термин для обозначения депрессии, связанный с социальными сетями — «фейсбучная депрессия». Есть много исследований на эту тему. Например, о том, что бесконечное просматривание ленты друзей приводит к постоянному ощущению, что у других людей жизнь более насыщенная, чем твоя собственная, и может провоцировать проявление депрессивных состояний не только у подростков, но и у взрослых людей. Впрочем, есть и работы, которые показывают и отсутствие таких связей. Исследования эффектов цифровых технологий вообще часто противоречат друг другу.
— А еще говорят: они травят друг друга в сети, доводят депрессии и суицида!
— Конечно, в виртуальную среду, в которой общаются подростки, переносятся не только позитивные моменты общения, но и негативные, такие как кибербуллинг (травля в интернете), о котором сейчас столько пишут и говорят. В работе Галины Солдатовой и ее исследовательской группы показано, что есть связь между цифровыми технологиями и полнотой у детей, снижением их активности. А полнота у детей как раз является фактором вовлечения в травлю, причем не в сетевую, а в реальной жизни.
— И разве не может не тревожить само вытеснение значительной части общения в сеть?
— Современные проблемы, связанные с общением, отражает популярная картинка из интернета: люди сидят вместе, но каждый уткнулся в свой телефон. Цифровое общение — это вообще общение? Анализ показывает, что основные функции личного общения цифровое общение все-таки выполняет. Хотя друзьям, обретенным в сети, явно меньше доверяют. Однако сетевое общение не является таким уж обезличенным и ограниченным по сравнению с обычным общением. Как и обычное общение, сетевое может стать источником поддержки и реализации связей. Есть предположение, что дети, не привыкшие в сети видеть лица собеседника, менее способны к эмпатии, сопереживанию и распознаванию эмоций. Но исследования группы Клиффорда Насса показывают, что при проведении магнитно-резонансной томографии каких-то существенных изменений зон мозга, ответственных за эмпатию, у них нет. А то, как сейчас развиваются формы активизма в интернете, как формируются группы помощи и поддержки людей с заболеваниями и другими проблемами, говорит о том, что сеть может, наоборот, развивать способность к сопереживанию.
— Они ведь не могут и минуты без своих смартфонов провести!
— Как-то в журнале Nature опубликовали исследование, в котором у детей и подростков забирали гаджеты и предлагали провести несколько минут с самим собой — им становилось скучно и плохо. Из этого был сделан вывод о неспособности детей и подростков переносить одиночество. Но когда это исследование было расширено на группу в возрасте до 60 лет, то оказалось, что взрослые люди точно так же с большим трудом остаются наедине со своими мыслями в отсутствие технологий. Интересно, что в этом исследовании люди даже предпочитали бить себя током вместо того, чтобы сидеть и ничего не делать. Особенно отличились мужчины. Но это скорее показывает не нашу интернет-зависимость, а то, насколько социальными существами являются люди.
Моральные паникеры
— Получается, никаких специфических черт поколения Z выявить не удается?
— Мы не говорим в своем исследовании о том, что современные подростки ничем не отличаются от подростков предыдущего поколения. Мы говорим о том, что им приписывают разные характеристики. Часть этих характеристик вообще не получается проверить. Другая часть действительно присуща подросткам, но не потому, что они из цифрового поколения, а потому, что они подростки. Еще некоторые особенности объединяют их с предыдущим поколением, которое тоже испытало на себе влияние цифровизации и глобализации. И о каких-то вещах можно будет говорить только тогда, когда поколение Z перейдет в категорию молодых взрослых. Тогда и сравним их с предыдущими поколениями.
— Мне кажется, по крайней мере одно фундаментальное отличие от всех прочих поколений бесспорно: они с раннего детства растут в цифровом окружении, недаром одно из главных названий этого поколения — «цифровые аборигены». Вы согласны, что они чувствуют себя в цифровой среде как рыба в воде?
— Это очень распространенный миф — о том, что современные дети и подростки чуть ли не с рождения умеют пользоваться планшетами и компьютерами. И взрослым в этом плане нечему их научить. Но ведь это сильное преувеличение, по крайней мере пока. Статистика, которая собиралась в России группой Галины Солдатовой, говорит о том, что примерно треть подростков владеет современными информационными технологиями лучше родителей и учителей. Но это указывает не столько на поколенческое различие, сколько на общую проблему: есть большая доля людей, плохо разбирающихся в информационных технологиях, и это создает для всех них разного рода риски, связанные с действиями в интернете. Кстати, умение справляться с такими рисками, которым дети как раз не отличаются, ничуть не менее важно, чем простое умение пользоваться цифровыми сервисами. Речь о навыках сетевой этики, распознавании мошенников, да даже о банальном использовании антивирусных программ.
— Даже немного обидно — мы так верили в уникальность цифрового поколения…
— Значение нашей работы в том, что она показывает, что негативные стереотипы в отношении целого поколения — это вообще-то вещь вредная. Реальные подростки очень разные. И когда мы принимаем всерьез мифы о поколении, это не так безобидно, как может показаться.
Исследование поколений — научный метод, вполне применимый в социологии и психологии. Но когда мы заранее говорим о чертах поколения, которое еще не сформировалось, то делаем «самосбывающееся пророчество» — этот термин, введенный социологом Робертом Мертоном, означает, что человек делает о будущем какое-то изначально неверное предположение, и оно меняет его поведение в соответствии с этим ожиданием. И из-за того, как изменилось его поведение, это вначале неверное предположение реализуется в действительности. Так и мы, основывая свои реакции и поведение с подростками на мифах о поколении Z, можем превратить эти мифы в самосбывающиеся пророчества.
Так уже случилось с предыдущим поколением — с «игреками», или миллениалами. Их заранее считают плохими сотрудниками, не способными работать в команде и готовыми подсиживать коллег индивидуалистами. Они столкнулись с изначально предвзятым отношением при приеме на работу — как раз и настраивающем их на индивидуализм.
— Откуда тогда берутся все эти мифы?
— С древних времен старшие поколения переживают «ювенойю» — паранойю по отношению к молодому поколению. Это недоверие связано с ощущением, что «они не такие как мы», что привычный мир распадается. Причины мифов о поколении Z как раз и кроются чаще всего в этих страхах старших поколений.
Еще один важный термин в связи с этим, введенный американским психологом Кристофером Фергюсоном, — «моральная паника». Когда в обществе поднимается паника по поводу какого-то явления, как было, например, с подростковыми самоубийствами, это приводит в том числе к искажению результатов исследований, когда для общественной дискуссии и в качестве оснований для каких-то мер выбираются те исследования, результаты которых больше соответствуют паническим ожиданиям общества. Например, работы, связывающие школьные шутинги и компьютерные стрелялки. Паническое внимание общества к этой сфере приводит к тому, что исследования, которые здесь усматривают связь, имеют больше шансов быть опубликованными, чем те, где этой связи не находят — хотя таких работ на порядок больше. В итоге значительно проще доказать, что с молодым поколением что-то не так, чем признать, что с ним все в порядке. Эти разновидности когнитивных искажений во многом объясняют, почему мы создаем все эти мифы о поколении Z.
