Когда вы впервые познакомились с сагой «Дозоров»?
Когда вышел фильм «Ночной дозор». Мне казалось, что это яркое событие в российской киноиндустрии. Это было новое веяние в области компьютерной графики, спецэффектов, операторской и режиссерской работы.
Вы тогда задумывались о создании сюжетных иллюзий?
Сделать сюжетную иллюзию мы решили давно. Мы делали это с братьями и в прошлые годы, получили премию «За вклад в развитие мировой иллюзии» на фестивале Wizard Trophy. Сюжет мы писали сами, что-то заимствовали у Льюиса Кэрролла из «Алисы в стране чудес». А шоу такого масштаба с такими звездами, как Константин Хабенский, Владимир Меньшов, Николай Фоменко, мы еще не делали.
Какие направления иллюзий у вас будут?
Метаморфозы, телепортация, левитация, распиливание человека. Все, что делает иллюзионный жанр, будет продемонстрировано.
Организаторы обещают «эффекты, которых раньше невозможно было добиться в режиме реального времени». Что имеется в виду?
Это технологии проекции, которые мы готовим с голливудскими специалистами. То, что мы видели только в американских больших телешоу, таких как премия «Оскар». По живым афишам, которые мы использовали, уже это видно.
Мы хотим, чтобы тот, кто читал Сергея Лукьяненко, не обломался. Сужу по своему опыту. Когда я читал Джона Толкиена, я был еще ребенком. Представлял себе этих хоббитов, черных всадников, драконов… И когда я увидел, что вышел мультик про это, я нашел его — тогда еще были мультики на видеокассетах, — и думал, что там можно показать все что угодно. И ужасно обломался, потому что не увидел ничего из того, что я себе представлял! Потом я услышал, что Питер Джексон приступил к съемкам фильма «Хоббит». Я ждал семь лет, пока он его снимал, и был полностью удовлетворен, когда посмотрел все его части. Хотелось бы, чтобы зритель, который придет на «Дозор», получил такое же удовлетворение.
Фантастика занимается исследованием современности. Что исследует иллюзия?
Я не скажу, что иллюзия исследует мысли. Этот жанр показывает зрителям, что невозможного нет. Если ты о чем-то мечтаешь и у тебя есть какая-то цель, то нужно в нее верить. Так, как ты веришь в себя, в добро, в чудо, в Деда Мороза, — так же нужно верить в то, что невозможного нет. Когда иллюзионист надевает на себя смирительную рубашку и подвешивает себя вверх ногами, а потом освобождается, он показывает, что можно выпутаться из любой ситуации. Прохождение сквозь стену, полет за цветком для принцессы — все символично.
Почему в России не так много популярных иллюзионистов?
Иллюзии — гибридный жанр, который идет в ногу со временем. Он развивается так, как развиваются технологии. Я это знаю и следую этому закону, поэтому у нас в России и есть иллюзионное шоу братьев Сафроновых; все остальные до сих пор находятся в ХХ веке, где показывают иллюзионы Гарри Гудини.
Кроме того, это очень дорогой жанр — я говорю про иллюзионы, а не про карточные фокусы. Нужны эксперименты, которые не всегда к чему-то приводят. Хранение иллюзионов требует больших помещений: ведь не может же все это храниться дома.
Как меняется запрос публики на протяжении многих лет?
Когда вышел фильм «Матрица», мы подумали, что надо что-то делать с иллюзионным жанром. Мы стали ломать его, делать стильным. Зритель уже не видит того нафталина, который привык видеть в течение многих лет.
Иллюзионный жанр не стоит на месте, если у артиста есть вкус. Порой впечатляет не фокус, а личность выступающего. Бывает, что в партере сидят искушенные зрители — они вальяжно разваливаются в креслах, но уже через 10–15 минут их заинтересованность возрастает, потому что у них взрывается мозг от вопроса: «Как они это делают?!». А в конце шоу человек рвет на себе волосы, думает: «Молодцы, обманули». Магия происходит не на сцене. Вся магия в головах у зрителей.
