Сколько влезет
Это как нырнуть в пучину соблазна. Все это разноцветье бутылок и бутылочек, подсвеченных зимним солнцем сквозь гигантские окна объекта культурного наследия в стиле «рациональный модерн». Этот духмяный воздух, влажно и жирно колеблющийся над головами дегустаторов и участников конкурса, — смесь эфиров, экзотических трав и туманов. Эти таинственные разговоры только для своих, тех, кто в теме: «У нас зерновой микс», «А у нас на диких дрожжах». Ну и божественные звуки откупориваемых бутылок, конечно, — как салют и предвестие радостного.
Цены посещения такие: тысяча рублей — утренняя сессия, полторы — вечерняя, весь день — готовь один Владивосток. Можно, конечно, на эти деньги купить ноль-семь среднего вискаря и дома употребить в одно лицо. Но — а как же атмосфера праздника, компания единомышленников и классическое — «потрындеть»?!
Регламент следующий: заплатил за вход — можешь подходить к любому столику и тестировать «конкурсные работы». Сколько влезет. Однако, как говорится, в пределах разумного. Впрочем, публика здесь интеллигентная — больше классических 20 граммов просить никто не станет. Не бухать ведь пришли, а пробовать.
Новичков видно сразу: они хищно бросаются на все подряд, почти без разбору. Бывалых — тоже: у них рюмка на шнурке болтается для удобства. Корифеи же не пьют вовсе, обсуждают меж собой проблемы домашней дистилляции.
Головы и хвосты
Один из них — Эркин Тузмухамедов. Легендарный эксперт по крепким напиткам, организатор и душа мероприятия.
Он в футболке с надписью: «Каждый настаивает на своем».
— Это ваш слоган?
— Был такой анекдот замечательный: «Штирлиц настоял на своем. Получилась редкая гадость».
— Расскажите о конкурсе.
— В этом году у нас представлено 225 образцов. Половина почти — наливки и настойки. Фрукты, ягоды, какие-то там растения. Много невыдержанных дистиллятов. Выдержанных напитков меньше. С ними сложнее работать — в нашей стране нет правильных маленьких бочек. Ведь как они делаются. Ствол дерева год лежит под открытым небом. Его раскалывают на доски. И потом еще несколько лет они вымачиваются под дождем и снегом. Ждут, когда из древесины уйдут все танины. В России на это ни у кого терпения не хватает.
— Это — хобби?
— Это хобби. Так же как бабушки варят варенье, квасят капусту. Но есть громадное «но». Бабушки могут торговать этим на рынке. Мы — нет. Крепкие спиртные напитки в нашей стране можно делать для себя, продавать — запрещено. Так что трудовые книжки у людей лежат в других местах.
— В свое время в России отменили административную ответственность за самогоноварение. Я поехал в тамбовскую деревню Горелово и увидел последствия: полдеревни гнали, полдеревни покупали, и все вместе бухали без перерыва на обед.
— Бухают, когда нет работы. Развалились колхозы-совхозы. А предприимчивых людей, кто сам себя занять способен, очень мало. Так что в деревнях гонят от хреновой жизни. И гонят самое говно. Из сахара, картошки — мутное нечто, не соблюдая технологию. Иногда добавляя димедрол, чтобы по шарам давало. Отличие наше от алкоголиков, тех же деревенских, в том, что у нас напитки выдерживаются годами. А если ты алкоголик, попробуй вытерпи! Знаете, мы по закону обязаны на таких мероприятиях иметь «скорую помощь». Ни разу не потребовалась надобность в ней.
— А драчки?
— Нет, конечно. Это же мирные напитки. Ты же делаешь это все для чего? Чтобы потом, через много-много лет, когда созреет, пригласить друзей и испытать счастье, если тебе скажут, что это вкусно и вообще ты гений.
— Что за люди здесь собираются?
— Самые разные. Много фермеров. Есть солидные предприниматели. Если взять Рублевку с их усадьбами, то там, я вам доложу, стоят та-а-акие аппараты! Практически промышленные. Это увлечение полисоциальное и интернациональное. Кто ходит в Эрмитаж? И китайские рабочие, которые ни хрена не понимают, и академики-искусствоведы. Здесь то же самое. Самогон — это не бухло, это произведение искусства.
— Есть стереотип, что домашнее спиртное опаснее для здоровья. Можно отравиться, печень посадить. Оборудование не позволяет правильно отделить метиловый спирт.
— Отделить можно на чем угодно. Главное — понимание физики процесса и тщательность исполнения. Метанол кипит первым при 64 градусах, его отделить очень легко. Остальные спирты кипят при температуре выше, чем этанол, то есть 78 градусов. Ты должен просто по-честному, не жадничая, отрезать «хвосты» и «голову», а забрать ту часть этилового спирта, который наш организм переваривает. Я так скажу: только жлобы делают говно и лохи, которые не учились в школе.
— Многие самогонщики хотят продавать свой продукт. Будете ли вы бороться за лицензии?
— Мы для этого и создали этот Кубок. Здесь стоят ярославские ребята, которые написали письмо Медведеву — настолько они без комплексов. Малотиражное пиво разрешено. Так называемое гаражное виноделие — тоже, есть союз гаражных виноделов. С крепким алкоголем сложнее, поскольку это священная дойная корова государства еще с царских времен. Здесь, конечно, будет очень большое противодействие со стороны Росалкогольрегулирования и прочих госструктур. А ведь практически во всех странах малотиражная домашняя дистилляция разрешена. Повсюду власти находят способы госрегулирования этой сферы деятельности. Только не у нас.
Ритуальное
Глаза разбегаются от обилия предложений. Как подойти для пробы? Ведь целый ритуал.
Показал пустую рюмку — предложат сполоснуть водой для начала, чтобы предыдущий вкус отменить. Потом уже плеснут — с радостью, но и с тревогой тоже: понравится или нет? Ты же важно, как научили, рукой повращаешь, чтобы букет наружу выпустить. Затем нос засунешь на полкончика в рюмку — в этот момент надо слегка зажмуриться, словно ты отключаешь зрение, чтобы добавить обоняния. И только после этого пригубить. Погоняв немного влагу во рту. Без спешки — куда спешить, вся жизнь впереди. И, упаси бог, не залпом. А то подумают плохое. Хуже чем про Гитлера. Выпил — необходимо откликнуться: междометием ли, кивком головы (хорошо бы одобрительным), каким-нибудь банальным восклицанием типа «класс!» или небольшой беседой на тему «А как вы делаете такое чудо?». Хотя достаточно просто показать большой палец. И — все, в это мгновение ты становишься для самогонщика лучшим человеком на планете Земля, практически родственником, связавшим себя с ним узами волшебной воды.
Великая цель
Дмитрий Чубарев — глава администрации Краснознаменска Калининградской области.
В позапрошлом году он выиграл конкурс со своими солодовыми дистиллятами. Он соглашается с тем, что в основе этого увлечения — тяга людей сделать свою жизнь осмысленной, а значит, счастливой более-менее.
— Есть алкогольное лобби и их интересы: водка, акцизы и прочее. А есть естественная склонность к крафту. Вот эта самодеятельность — она внутри у человека, наружу просится. Я ездил по югу Германии. У них это дело уже устроено. Есть люди, которые выращивают фрукты: сливу, яблоки. И есть другие, кто умеет заниматься дистилляцией. А государство регламентирует их так, чтобы было интересно всем. Если человек пытается самовыразиться через напиток, ему нельзя это запрещать, его нужно отрегулировать. И вот в магазине какой-то деревушки уже стоит напиток под его именем. Разве он будет делать ерунду?! Нет. Потому что — репутация. И раз это напиток местный и самобытный, то его никто не будет подделывать. Получается некая ниша — покупатель знает, что это ручная работа, что это вкусно и нет риска нарваться на контрафакт. У нас же проще запретить — так повелось. Потому что как только что-то разрешат, где-то на окраинах нашей Родины появляются ушлые ребята, придумывающую лазейку, через которую все и бегут в эту гаражную экономику.
— Свойство национального характера?
— Не в этом дело. Если есть производитель на месте, пусть и небольшой, то и соответствующая структура регулирования там должна быть. Сейчас у нас уровень государственности очень высокий. Налоговая весь мир по эффективности обогнала. Теперь бы им взять всю эту самодеятельность и причесать. Вот централизованная лаборатория, есть анализы, чтобы было безопасно, вот он защищает свой технологический процесс, вот Роспотребнадзор проходит. Нужно просто посмотреть, какая схема нам больше подходит.
О том же, что при существующем законодательстве невозможно легализоваться, говорит и Евгений Барышников, ярославский дистиллятор без комплексов, смахивающий в своем кожаном фартуке на канадского лесоруба.
— Мне 50 лет, и я поставил себе великую цель: хочу, чтобы мои напитки были доступны всем, чтобы русское хлебное вино было легальным. Я пять лет пишу письма в правительство, президенту. Надо мной коллеги посмеиваются. Пускай.
— У вас винокурня?
— Можно сказать и так.
— Дома?
— У нас есть место, куда мы свезли наши аппараты. Из дома нас выгнали жены.
— Развелись?
— Нет, что вы! Сказали, варите в другом месте. Вот мы и ушли с товарищем за свободой — в гараж винокуренного типа.
Говорящая фамилия
Напротив входа стол, заставленный бутылками полугара. За ним чудодействует элегантно одетый, в индпошивной кепочке, с бородкой господин. То капнет полугару дегустатору на руку, заставит его растереть в ладонях и понюхать со словами: «Чувствуете, какой аромат?! Хлебным мякишем ведь пахнет?!» То предложит засечь время, чтобы доказать, что послевкусие длится пять минут. А в ответ на вопрос, надо ли закусывать, закатит глаза: мол, «матерь божья, за что мне это». То примется выражаться крылато, например, так: «Мягкость — стиль полугара».
Руслан Брагин — директор по маркетингу частной винокурни. Был журналистом, директором по спецпроектам одного издания, работал переводчиком. Потом пригласили в парфюмерию. Затем — в алкоголь.
Рядом с бутылками на его столе лежат репринтные книжки со старинными рецептами алкогольных напитков.
— Мы занимаемся реконструкцией, — объясняет Руслан Брагин. — Вы берете книгу 1792 года, находите рецепт и, если не отклоняетесь от технологии, то получаете напиток, который изготавливали более двух веков назад. Допустим, тот, что Екатерина Вторая преподносила в подарок Вольтеру. Там, в книгах XVIII века, такие смешные рецепты попадаются! Например: «Возьмите пуд ржи, брагу мешайте три часа, веслом». Вы будто на машине времени путешествуете. И это завораживает.
В компании, которую представляет Руслан Брагин, работает 12 человек. По сути, это семейное предприятие. Производство находится в Польше. К сожалению, не в России, комментирует он.
— Мы не просто реконструкторы, мы маньяки-реконструкторы, — говорит Руслан. — Винокурня наша была разрушена — только несущие стены сохранились. Но место-то намоленное — с историей, уходящей в века! Мы возродили все, поставили перегонные кубы по старинным чертежам помещика Захарова. Ведь их форма, объем, толщина меди влияют на вкус напитка.
— Как вы находили рецепты?
— Это заслуга Бориса Родионова, который лет пятнадцать провел в архивах. Рецепты, кстати, выложены в сети. Просто некоторые ленились, другим в голову не приходило… Все хотели выступить со своими новациями. А мы взяли и сделали как было.
— Как думаете, вас к этому делу судьба пристроила?
— Сам бог велел — с такой-то фамилией, — сообщает он, посмеиваясь.
— Кстати, небожеское ведь это дело, считается. А продукт — греховный. Как на это отвечаете?
— Меня выставляют адвокатом дьявола. Спаиваю, дескать, нацию. Но ведь заставить человека пить невозможно. Исследования показывают, что реклама алкоголя не увеличивает потребление, а дает возможность определиться с сортами, выбором продукта.
Есть статистика: в России 80 процентов водки выпивает 20 процентов населения. Иначе говоря, есть категория так называемых харддринкеров, а есть социально ответственные — кто по праздникам, на выходных, под закуску. Мы выступаем за такое потребление.
— А какими дозами пить советуете?
— Токсикологи доказали: если во время застолий пить не по 50 граммов, как у нас заведено, а по 20, то похмелья не будет. Тогда не образуется ацетатальдегид, который вызывает утреннюю трясучку, головную боль. Вот почему русские дворяне использовали такие рюмки-мухи. — Он, словно престидижитатор, выуживает из воздуха рюмку, на вид как колпачок от сиропа против кашля. — Отсюда и пошло: быть «под мухой». Помните Пушкина: «лет сорок с ключницей бранился, в окно смотрел и мух давил». Сценарий употребления алкоголя был совсем другой. Не залповый, как сейчас. Вкусом напитка умели наслаждаться.
— Если сравнивать водку и дистилляты, что организм принимает гуманнее?
— Авторитетный наш профессор, токсиколог Владимир Нужный доказал, что привыкание к современной водке из этилового спирта в 2,5 раза сильнее, чем к дистиллятам: хлебному вину, коньяку, виски. Получается, чем чище напиток, тем быстрее привыкание. В коньяке может быть на порядки больше примесей, сивушных масел, чем в водке. Но это и самый дорогой в мире напиток. Люди платят за букет, аромат, послевкусие. Многие проблемы России из-за того, что на столах доминирует водка.
Стереотип развеялся
Это подтверждает и Саня Мочалов, основатель экспериментальной винокурни, автор «том-ямовки», особо острой, один из двух ведущих YouTube-канала о производстве домашних дистиллятов, а в мирной жизни — руководитель управления закупок крупной оптовой компании.
— Пока человек сам не попал на такое мероприятие, его трудно переубедить, что это не сборище алкашей. Объясню на примере моей жены. Однажды я взял ее с собой на небольшое собрание для десяти винокуров. Это была платная рыбалка. Два десятка беседок вокруг пруда. Все мы приехали со своим алкоголем. А в беседках по соседству с нами разместились обычные рыбаки. Наши дегустируют понемножечку, как здесь, обмениваются опытом и критикой. И никого у нас пьяных. А рыбаки — те просто все в хламину. К вечеру кто-то по холоду пытался даже плавать. И для жены моей это был переломный момент — стереотип развеялся.
Руслан Брагин отправляется на сцену читать лекцию об истории русской водки, которая писалась через «т» и была впервые упомянута в летописи как антисептик: отец Ивана Грозного натер ногу на охоте, ему и смазали.
— И все-таки. Объясните постороннему, в чем главное удовольствие от производства алкоголя?
— Алкоголь — самый эмоциональный продукт. В бутылке качественного напитка закодировано множество традиционных ценностей. Все наиболее важные события в жизни человека сопровождаются алкоголем. Родился — пьют, свадьба — пьют, развелся — тоже, умер — снова пьют. А в современном обществе алкоголь является социальным лубрикантом — смазывает отношения между людьми.
Чертовски интересно
Здесь можно опьянеть и не употребляя, напитавшись разлитыми повсюду алкогольными флюидами и монадами. Люди светятся от счастья и эйфории. Глаза сверкают — то ли от возбуждающей обстановки, то ли от богатства выбора. Как у мальчиков в «Детском мире», когда отец махнул в сторону витрин с игрушками: «Выбирай любую».
Как бы поточнее описать обстановку? Микс отраслевой выставки и ведьминого шабаша!
Народу тьма. В толпе преобладают солидные мужчины за сорок, знающие цену себе и своему увлечению. Немало женщин. Кажется, это мудрые жены и подруги, решившие попробовать возглавить то, чему нельзя воспрепятствовать.
Елена и Алексей — из Подмосковья, взрослая супружеская пара. Гонят сами, но пока не выставляют, примериваются, а сюда приехали, чтобы перенять секреты мастерства.
У них квартира небольшая. Но два 30-литровых бачка там отлично помещаются. «Лимончелло» — ее любимый напиток, «Бехеровка» — его. Есть и коньячок.
— Когда своими руками что-то делаешь, да для себя — это чертовски интересно, — говорит Елена. — Плюс риск подстегивает: ты же можешь ошибиться, с настойками, например. Знаете, каково это, бачок браги слить в унитаз?! Вот, у меня виноградная брага плесень поймала — и все, капец.
— Как у вас роли распределены?
— Я делаю. Она руководит. Классика, — чеканит Алексей добродушно.
— А я рада, что мой любимый муж увлечен делом. Для женщины это так кайфово — жить с увлеченным мужчиной.
— Спорите между собой?
— Я не лезу, потому что умная женщина. Моя задача — напоминать: ты подогрел? ты помешал? почему не настоял? — объясняет Елена.
— Ну, давайте, за здоровье, — говорит Алексей, приподнимая рюмку с чем-то цвета мужской солидарности.
Зудит призвание
Несмотря на запрет продажи самогона все здесь знают, что имеется четыреста сравнительно честных способов его обойти. То, что самодельные напитки продают, — секрет Полишинеля. Для одних это основной заработок, для других приработок, у третьих друзья покупают, а какое же это нарушение, если друзья.
Словом, тонкая серая материя.
— Сначала расходилось по своим, — вспоминает липецкий самогонщик лет тридцати, имеющий медали за все свои абсенты и джины. — Потом запустились в интернете. Опыт показывает, что богатые и высокопоставленные сейчас не покупают алкоголь в магазинах. За крафтом раз в неделю закупиться приезжают их посыльные.
— Ошибаться, значит, нельзя?
— Держим марку. Мы не можем себе позволить того, что позволяет обычно промышленный водочный производитель: выпускает нормальный продукт, а после полугода начинает гнать говно.
Он, программист по образованию, кандидат физико-математических наук, делает напитки по старинным рецептам и считает, что самогоноварение дало ему ощущение самореализации.
— Я много чем в жизни занимался. На государство поработал и с государством, учителем физики в школе семь лет отпахал… Не хочу сказать, что это «бог дает», но есть у каждого человека какая-то способность. И я понял, что у меня способность к этому. Думаю, что если я перестану этим заниматься, не буду делиться с обществом тем, что лезет изнутри, то сделаю ему плохо.
— Как прирожденный художник, который не пишет?
— Точно. Он же мучается. Зудит у него. И я ничего с собой не могу поделать. Утром просыпаюсь — хочу работать.
— А началось с чего?
— Варил из винограда компот. И все равно получилось вино. Понял — призвание. Потом с мужиками поехал на рыбалку, взяв с собой четыре бутылки абсента. Две выпили. Две они попросили продать. Положили без слов на стол две тысячи. А я тогда в школе пятнашку получал.
И тут мне пришла мысль: может, лучше этим заниматься, чем горбатиться за копейки?!
Химия и труд
Музыка звучит фоном. Ни к чему не обязывающий «тынц-тыдынц». Без намека на шансон.
Выступает коллектив чирлидерш. Выглядят они здесь странно — будто ехали на корпоратив в госкомпанию и ошиблись адресом. Внимания публики совсем не притягивают. Хоть догола разденься, невозможно соперничать с яблочным самогоном.
Со сцены объявляют, что будут конкурсы. Отвлекитесь от выпивки, успеете, призывает ведущий. Напоминает тамаду — еще немного, кажется, и начнутся тосты.
Для кого-то национальное достояние — газ. А для кого-то самогон. По крайней мере, так утверждает реклама. А тут будто на урок химии попал. Внушительных размеров плакат разъясняет, из чего состоит вон та сверкающая жидкость с запахом дымка: «Объемная доля спирта этилового, массовая концентрация уксусного альдегида, свободных кислот и сивушного масла, сложных эфиров…». Садись, «пять». А здесь — будто на урок труда. Другой плакат предлагает изучить схему перегонного аппарата, похожего на адронный коллайдер. Садись, «кол».
Что я сделал для мира
Интересно, что участники конкурса очень по-разному отвечали на вопрос, где в самогоноварении искать кайф. Многие пытались под это дело подвести философию и метафизику. А вот Роман Растегин, агент по недвижимости из Тулы, прямо заявил, что просто любит вкус хорошего алкоголя.
— Вкус — самое главное. Мне нравится алкоголь качественный, выдержанный — в общем, хитро сделанный. Если бы здоровье позволяло, я бы употреблял больше. Я чувствую вино, какой запах, куда пошел, я чувствую воздух в городе — со свалки несет ветер или с завода.
Он похож на Форреста Гампа. Рубашка в клеточку застегнута на все пуговицы, кепка, очки.
Традиционный сценарий: у матери была дача, созрело много яблок, не пропадать же добру — купил медный аламбик, начал гнать в квартире, людям понравилось. Увлекся и потихоньку за семь лет попробовал изготовить все алкогольные напитки, какие возможно. От сока и пива — по восходящей крепости. Распределялось все это, говорит он аккуратно, по друзьям и знакомым в той или иной степени, на тех или иных условиях. Оборудование, по крайней мере, окупилось.
Но на столе пред ним всего две одинокие бутылки.
— Я третий раз участвую, и мне уже не так важно выставить много. Нравится, что есть профессиональное жюри. Обычно мои напитки пробуют люди неискушенные. А здесь экспертный коллектив. И мне важно узнать у них, что я в итоге сделал — не для знакомых, а для мира.
Секта с человеческим лицом
Здесь этикетки на бутылках дизайнерские, да и сами бутылки сложносочиненной формы. А тут вторичная тара, и маркером подписано простудушно: «Яблоко, 2017». «У меня жена дегустатор», — говорит кому-то хозяин столика.
Двое рассуждают, что интересней для настаивания: тыква или персик. Да с такими сложными лицами — будто лекарство от рака вот-вот изобретут.
На футболке у одного белым по-черному: «Пьянеть». У другого: «Гнал, гоню и буду гнать».
А здесь репринтные издания на продажу. Берут источники в Ленинке и делают копии. От мягкого переплета до кожаного — все обещают сделать. А рядом хамон, сыры и вообще всякая запрещеночка. Закусь, если говорить подходящим случаю языком.
Создается впечатление секты — как и внутри всякого сообщества увлеченных людей. Но секты с человеческим лицом все-таки.
Зацепило
Александр Шиманов — основатель компании, специализирующейся на «производстве сидра и прочих плодовых вин», бывший депутат Госдумы трех созывов, — перфекционист по натуре. Вот почему он с женой и сыном объездил в Нормандии 18 хозяйств того же профиля, чтобы найти лучшие и поучиться у них.
Он трогательно нянчит в руках крохотную бутылку с яблочным соком, говоря толпящимся у столика: «Вот моя главная гордость!»
— Что это для меня? Да я просто влюбился в это дело всей душой — в переработку яблок. Меня зацепило.
— Но чем конкретно?
— Вы когда-нибудь были в цветущем яблоневом саду?! Вот у меня яблоневый сад, окраина деревни Брод Ленинградской области. А дальше такое холмистое поле. И ровные ряды деревьев, моими руками высаженных. Когда в мае они покрываются цветками, я счастлив безмерно.
— Как думаете, почему в перестройку не получилось внедрить у нас культуру пития?
— Нельзя же культуру насадить силой или запретом. Ни в одной стране мира это ни к чему хорошему не приводило. Запретишь домашнее самогоноварение — оно уйдет в подполье, будут гнать дерьмо. Будет криминал, смерти от отравлений. Исчезнут из продажи достойные аламбики для качественной дистилляции. Станут опять гнать, как мать моя — в кастрюле со снегом. А сейчас можно купить все — ингредиенты, аппараты. И на основе этого получить классный напиток.
— Выходит, это еще и история про свободу. Но сейчас все запрещают?
— Я как раз собираю информацию, чтобы через близких мне депутатов Госдумы выйти с инициативой о снижении финансового порога для производителей домашних дистиллятов, желающих попасть на легальный рынок. Для тех, кто, допустим, выпускает до 5 тысяч декалитров. А то сейчас лицензия для всех одинаковая — девять миллионов: и для меня, и для производства, выпускающего миллионы бутылок. Если порог снизят, я уверен, все будут с удовольствием оплачивать акцизы, чтобы иметь возможность представить себя. Это же очень тщеславное дело, понимаете? Видите, какие все здесь кругом важные, с каким нетерпением ждут реакции дегустаторов!
***
Конкурс подходит к концу. На охранников невозможно смотреть без сочувствия. Они изнывают от соблазна что-нибудь продегустировать, то и дело прикладываясь к бутылкам с минералкой. Говорят так: вы — хорошая публика, спокойная, наши люди. Но так тяжело нам никогда не было.
