Казалось, он вечен и навсегда. Даже рак, с которым он боролся, не смог стать достаточным объяснением его ухода.
Ну, да — рак. Но ведь это же не кто-нибудь, а Лимонов. Человек, написавший аж три «Книги мертвых». Лимонов умер — глупость какая, кто в такое поверит?! Тем внезапнее, тем ошеломительнее оказалось известие о его смерти.
Вдруг выяснилось, что ему уже под восемьдесят. А ведь его образ таким до последнего и оставался — подросток, Эдичка.
Словно это подпольное прозвище. Или тюремная кличка. Или позывной в армейской радиостанции. А так ведь все и было в его жизни. Войны в Югославии, Абхазии и Приднестровье, юные хулиганы националбольшевизма, тюрьма за экстремизм.
Ему всегда надо было туда, где можно героически сложить голову. Даже не особенно важно, за что и за кого. Главное — героически.
Он был эксцентрик, направо и налево раздающий пощечины мещанскому вкусу, и «нарцисс» радикального толка. Заявивший, что день, когда он умрет, будет днем национального траура. Рассказывают, как в Москве встречали Солженицына, приехавшего после эмиграции. На вокзал пришел и Лимонов. Встал поодаль от тысячной толпы невозмутимо. Произнес: «Меня бы встречало больше народу».
И он всегда был одинок. Слишком либералом для фашистов, слишком фашистом для либералов. Он знал толк, прелесть и выгоды этого отчужденного от всех состояния. Вот почему, наверное, его роман «Это я — Эдичка» некоторые считают одним из лучших литературных произведений об одиночестве.
Он ушел в преддверии пандемии. Казалось бы, наступает время турбулентности, обещающее профессиональным писателям и революционерам зовущие на баррикады драматические сюжеты. Но, похоже, он понял, что ему на фоне прожитого это все будет уже малоинтересно. Умер большой русский писатель, который, впрочем, хотел стать во главе революции, кажется, сильнее, чем во главе списка классиков школьной литературы. Буквально за несколько дней до смерти он подписал с издательством договор о выпуске своей книги — теперь уже во всех смыслах последней. Называется она «Старик путешествует».
А еще он шил брюки. Неплохие, говорят, брюки. Но не так, чтобы и очень хорошие. И в этом он не был ни литератором, ни героем. Но человеком.
