Пожалуй, самая бурная дискуссия последних лет в отечественной энергетике — это реформирование тепловой генерации. Очевидно, что отрасли требуются перемены, существующие принципы регулирования не дают возможности привлечь инвестора и не стимулируют генераторов повышать свою эффективность. В качестве примера «как надо» российским энергетикам приводят Ригу.

Почему не Латвия, а Рига? Сейчас здесь постоянно проживает 30% населения страны, 60% латышей трудоустроены в Риге, более половины всех предприятий зарегистрированы и работают здесь. То есть, по большому счету, Рига и есть Латвия.

Газ нынче дорог

После обретения независимости страна столкнулась с колоссальными экономическими трудностями: гиганты советской промышленности закрывались, прежние рынки сбыта остались на идеологически чуждой стороне, чтобы выйти на новые, были нужны технологии и люди. И то, и другое страна теряла стремительно. Чтобы удержать людей на родине, надо создать им условия для жизни и работы. Оставшаяся от «прежней жизни» инфраструктура очевидно не удовлетворяла этим запросам. И в 1996 году власти Риги начали масштабную реформу теплового и коммунального хозяйства с целью повышения надежности и эффективности его работы. Для этого было создано предприятие «Ригас силтумс» («Рижские теплосети»), которое объединило практически все имеющиеся в городе теплоисточники кроме ТЭЦ. На тот момент в Риге было 111 котельных, из них 93 работали на угле. Сейчас в управлении «Ригас силтумс» пять станций когенерации и 38 котельных, работающих на газе или древесной щепе. Фактически рижские энергетики решали три задачи одновременно: экономическую, экологическую и политическую.

— У нас есть задача по снижению эмиссии СО₂, — рассказывает руководитель рижского агентства энергетики Тимур Сафиулин, — мы отталкиваемся от данных 1991 года, когда объем выбросов составлял, по расчетам, 4 925 тонн, в 2010-м он снизился в два раза — до 2 271 тонны. Задача снизить его еще — до 1 880 тонн к 2020 году.

По словам председателя комитета жилья и среды Рижской думы Владислава Степаненко, члена правления «Ригас Силтумс», переход с угля на газ в целом не вызвал у энергетиков особых трудностей, даже несмотря на то, что уголь значительно дешевле газа. Ни того, ни другого в Латвии нет, оба вида топлива поставлялись из России, поэтому продавить политическое решение под соусом экологии оказалось легче. Хотя конечный потребитель вряд ли готов сказать за это спасибо: почти 80% в тарифе на тепловую энергию — это стоимость газа, и это переменная величина. Если в России тарифы утверждаются на год вперед, то в Латвии пересчитываются в зависимости от рыночной цены топлива ежемесячно. Например, в ноябре 2016 года тариф составлял 40,68 евро за мегаватт/час, в феврале 2017-го — 45,33 евро за мегаватт/час, тариф на март «может составить» 49,05 евро, сообщается на сайте «Ригас Силтумс».

Пересчитаем в привычные россиянам гигакалории: ноябрь — 47,31 евро, февраль — 52,72 евро, март — 57,05 евро. То есть, учитывая колебания курсов валют, 3 400–4 000 руб­лей за одну гигакалорию. Надо понимать, что это самая низкая цена за тепло в Латвии, скажем, жители Вентсписла в феврале заплатят 58,3 евро за мВтч (67,8 евро за гКал).

— Конечно, сейчас мы зависим от поставок российского газа, но постепенно вводим в строй мощности на собственном топливе — древесной щепе, — говорит Владислав Степаненко. — Даже при низкой цене на газ, которая держалась весь прошлый год, котельные на щепе оказывались более экономичными. Если цена на «голубое топливо» будет расти, у нас появится больше возможностей привлечь инвесторов к строительству новых мощностей.

Игра вдолгую

В 1996 году потери на теплосетях в Риге составляли порядка 39%, с такими катастрофическими показателями по передаче повышать эффективность производства можно бесконечно и безрезультатно. Поэтому вторая сторона реформы теплоэнергетики и ЖКХ — глобальная перестройка сетевого хозяйства.

39% потерь, о которых говорят энергетики, — данные, в большей степени основанные на ощущениях, чем на фактах: на тот момент в домохозяйствах Риги не были установлены приборы учета, а значит, в какой момент какой объем теплоисточника теряется, можно было говорить лишь приблизительно. В течение года (!) все дома латвийской столицы были оборудованы приборами учета, так энергетики получили объективные данные об объемах потребления.

— После установки теплосчетчиков мы перешли на новую систему оплаты: если раньше жители платили по количеству квадратных метров, то теперь — по фактическому потреблению, — рассказывает доктор Майя Рубина, которая была главой Рижского агентства энергетики и одним из основных идеологов реформы. — На старте реформы мы имели огромные долги жителей за коммунальные ресурсы, уже на первом этапе стало понятно, как из этой ситуации выбираться.

Вторым шагом стал отказ от Центральных тепловых пунктов (ЦТП), через которые в дома подавалась горячая вода, в течение пяти лет они были заменены на индивидуальные тепловые пункты (ИТП) в жилых домах, как правило — по одному на подъезд, это позволило ликвидировать 130 километров труб горячего водоснабжения и перенаправить деньги на ремонт теплотрасс. За 20 лет в Риге полностью заменены две трети коммуникаций (405 километров из 687) — в среднем по 20 километров в год. Это и по российским меркам весьма приличные объемы. Таким образом, потери в сетях сократились в три раза — с 39 до 12%, в крупных городах России нормативные объемы потерь примерно те же — 12–15%.

Фактически рижане перешли на закрытую систему теплоснабжения, когда теплоноситель в доме и теплоноситель в магистрали не смешиваются. Это в том числе позволило энергетикам снизить температуру теплоисточника со 120 градусов до 70, а значит, снизить и расход топлива.

Если, как говорит Майя Рубина, в тепловом и коммунальном хозяйстве одни долги, откуда деньги на модернизацию? Частично помогли европейские фонды, занимающиеся реформой коммунального хозяйства, частично за будущее счастье заплатил потребитель. Некоторые статьи расходов были включены в общий тариф на тепло (например, перекладка труб), некоторые возложены на потребителя напрямую. Так, для установки ИТП «Ригас Силтумс» взяла кредит на десять лет, и чтобы выплатить его, с горожан все это время взимали дополнительную плату — по два сантима на квадратный метр жилплощади (на расчеты в евро Латвия перешла только в 2014 году), переводя на наши реалии — еще примерно по рублю с метра каждый месяц.

— В то время законодательство позволяло компенсировать затраты таким образом, перекладывая их на жильцов без их активного согласия, — рассказывает начальник теплостанции «Иманта» Николай Крылов, — сейчас это невозможно.

Было ли ради чего терпеть — судите сами. Сейчас нормативный срок проведения регламентных работ в Риге — двое суток: один день нужен на гидравлические испытания и еще один — на ремонт ИТП. Опять же, вспомним, что рижский тариф на тепло — самый низкий в стране.

Здесь платят все

С точки зрения потребителя в рижской энергетике, казалось бы, царит полная идиллия: отопление и горячая вода поступают без перебоев, время проведения плановых работ регламентировано, аварии на теплосетях устраняются прак­тически мгновенно (в этом я имела возможность убедиться лично). Почему не сделать так и в России?

Думается, главное, чем латыши отличаются от россиян — это, во-первых, умение планировать вдолгую, а во-вторых, идти к цели твердо, не отвлекаясь на «информационный шум». Другая сторона реформы энергетики — введение железной платежной дисциплины.

— Собственность — это привилегия, — говорит Владислав Степаненко, — владение собственностью налагает определенные обязательства по ее содержанию. Если человек не в состоянии нести ответственность за свою собственность, возможно, он еще не дорос до права ею обладать.

В Латвии за коммунальные ресурсы платят все и всегда. Местные законы не признают понятия «единственное жилье», поэтому за хронической задолженностью следует выселение. У тех, кто платить не может, только один выход: либо купить что-то попроще, либо встать в очередь на муниципальное жилье. Массовых социальных программ поддержки малоимущих, многодетных и прочих категорий граждан, в России традиционно входящих в перечень льготных, в Риге нет.

— Решения принимаются точечно, по конкретным семьям, — говорит Степаненко.

На старте реформы в 1996 году задолженность жителей перед тепловиками составляла порядка 85 миллионов евро (для удобства приведем все цифры к нынешним единицам), с 1999 года, благодаря установленным приборам учета потребления тепла и новой системе расчетов у населения перед теплоснабжающими организациями долгов текущего периода нет. Сейчас тепловые и управляющие компании стремительно сокращают задолженности прошлых лет.

В отличие от России, где в большинстве регионов принята система расчетов по 1/12 (то есть, жители вносят плату за отопление каждый месяц равными долями), в Риге счета выставляются по факту потребления: летом — нулевые, в разгар отопительного сезона — высокие. Скажем, месячная плата за отопление стандартной однокомнатной квартиры (те самые 33 квадратных метра) в пик отопительного сезона составляет порядка 70 евро. А ведь это только часть коммунальных платежей. По соглашению с управляющей компанией житель может «размазать» свои платежи более равномерно, но сама управляющая компания обязана заплатить тепловикам 100% денег по факту выставления счета.

— УК несет полную ответственность перед поставщиками ресурсов, — говорит директор департамента развития УК «Рижское домоуправление» Юрис Романенко. — Если до начала отопительного сезона — до сентября — хотя бы один житель имеет долги перед РСО, к теплу не подключат весь дом. Поэтому управляющие компании гасят долги из собственной прибыли, берут кредиты, но все издержки по кредитам нам в итоге оплатит потребитель-должник, которому мы фактически предоставляем рассрочку.

«Рижское домоуправление», обслуживающее 4 300 домов советского жилого фонда (это 2/3 всего жилья в Риге), было создано в 2011 году, и на тот момент жители были должны за тепло 60 миллионов евро. По итогам 2016 года задолженность прошлых лет — всего 18 миллионов евро. Все-таки желающих остаться без крыши над головой мало.

Продолжение рассказа о рижской энергетике читайте в следующем номере.