В частном разговоре с молодым дизайнером я услышал неожиданную и точную реакцию на январские митинги, которые, конечно, для аполитичного Ростова стали событием. «Они собрались — и что они сделали? Спели бы что-нибудь на несколько голосов, пусть не получилось бы, но это было бы гораздо лучше. Городу именно этого не хватает». Мне вспомнились дни, когда Ростов принимал матчи чемпионата мира по футболу. Это было время, когда выходить на улицы было интересно — там в самых разных живых формах шёл натуральный диалог культур. Я помню, как мы всей семьей застыли на центральной улице, чтобы посмотреть целое театральное представление в исполнении швейцарских болельщиков.
По итогам протестов января вышедшую молодежь уже успели раскатать в блин за их безответственность, политическую незрелость и подверженность дешёвой манипуляции. Но спрос на перемены предъявлен — и вопрос о том, что это за спрос, насколько он глубок, масштабен и перспективен, — основной в этой истории. Этот спрос, конечно, предъявлен в форме, которая его дискредитирует — настолько не выдерживает никакой критики фигура самого Навального. В этом смысле то, что происходит со скандальным блогером, совершенно закономерно, а вот то, что происходит со спросом на перемены, в данной ситуации нормально не совсем. Самым неправильным было бы в процессе борьбы с Навальным случайно положить на лопатки и спрос на перемены. Риск этого довольно велик. Охранительная система, традиционно сильная в России, работает по сценарию превращения в идеологических врагов-маргиналов людей, которых можно было бы и выслушать. Так было в 2012 году, когда из протеста были выдавлены все конструктивные силы. Но проблема в том, что Навальный сегодня оказался едва ли не единственным свистком, в который можно было спустить накопившийся пар неопытному человеку. Однако если ты вышел на несанкционированный митинг, разговора с тобой уже не будет. Вопрос: а куда надо податься неопытной душе, чтобы разговор с нею всё же случился?
Драматично то, что в ситуации январских протестов и сторонники Навального, и власти в своём противостоянии друг другу выглядели не лучшим образом с позиции людей дела. Потому что первый дискредитирует идею самого дела, а вторые демонстрируют аппарат подавления, который в России работает гораздо лучше, чем аппарат поощрения созидательной энергии. Думаю, что люди дела за происходившим наблюдали со стороны. Могут сразу возникнуть вопросы — с какой такой стороны? Можно ли вообще оставаться в стороне в ситуации, когда, с одной позиции, как нам подают, решается вопрос о судьбе свободы в стране со сложной историей, а с другой — вопрос о немедленной защите страны от цветных революций? Однако достаточно реально нести ответственность за коллективы, за состояние дел в той или иной сфере, чтобы не обращать особенного внимания на людей, которые зарабатывают на политических спекуляциях. Человек дела, как правило, хочет жить в стране, которая помогает реализовать его творческую или предпринимательскую энергию, создавая среду, которая очевидным образом ценит каждого человека, который живет на ее территории. Он не хочет ни минуты тратить на то, что не связано с этой целью, не работает на неё. В сюжете с Навальным ни с одной из представленных сторон подобной повестки нет. Но спрос на перемены там был заявлен, многие его ощущают.
Своей реакцией на митинги упомянутый мной дизайнер, как мне кажется, выразил суть этого спроса: спрос на конструктивную созидательную повестку, уверенность в том, мы сами могли бы сделать свою жизнь гораздо интереснее и насыщеннее, и если против чего и протестовать, то против той инертной среды, которая мешает делать это. Однако любое конструктивное отношение к происходящему теми, кто выводил людей на улицы, сегодня будет трактовано как всеядный путинизм — в этом смысле Навальный олицетворяет собой идейный тупик, в котором он, работая на картинку мировых СМИ, хотел бы видеть побольше сторонников. Показательна реплика президента «Нового содружества» Константина Бабкина на акции сторонников Навального: он обратил внимание на то, что ущерб страны от денежной политики, проводимой Центральным банком, в десятки раз больше, чем от коррупции, пафосом борьбы с которой Навальный покоряет незрелые сердца, однако бороться за другую денежную политику эта «оппозиция» не планирует. Бабкин понимает, о чём говорит, он сам занимается политикой, вязкой, долгосрочной — и не такой эффектной, конечно.
Вадим Радаев, автор монографии «Миллениалы. Как меняется российское общество», пишет о поколении, которому в 2018 году было от 18 до 35 лет, — это его представителей мы в основном и видели на митингах в январе. Так вот, исследователь видит у этого поколения новое понимание политического действия: «Возрастает ориентация на гражданские проекты неполитизированного свойства, связанные с большей индивидуализацией и политикой малых дел. Их объектами в большей степени становятся экология и защита животных, городские инициативы, спортивные практики, разного рода волонтёрство». Вот это и есть настоящая политика в понимании нового поколения. Именно по этой логике спеть песню на несколько голосов на улице — это созидательный культурный проект, который делает нашу жизнь лучше прямо сейчас. Мне нравится такая политика. Неопытным душам, которые жаждут политики, я бы предложил немедленно заняться чем-то подобным.
