На вопрос, не начать ли брать с посетителей деньги за вход, Елена Левина, один из основателей Музея современного искусства на Дмитровской, отвечает уверенным «нет». В уставе организации написано, что музей не берёт денег с художников за выставки и с посетителей за их посещение. Музей открылся в 2005 году, в «тучное» время российской экономики. Сегодня время совсем другое, бизнеса, на прибыль от которого была создана и коллекция, и сам музей, больше нет, теперь это некоммерческая организация, которая умудряется проводить по двенадцать выставок в год. Елена Левина признаётся, что музею нужен попечительский совет. Но ещё более важный вопрос — о том, как воспринимает культуру город. По словам собеседников «Эксперта ЮГ», город — один из главных благополучателей от развития современного искусства, просто потому, что это, в том числе, его облик. Во многих городах мира и России современное искусство вышло на улицы, помогает облагораживать облик городов — в Ростов-на-Дону такое восприятие искусства пока не пришло. «Эксперт ЮГ» провёл этот разговор с Еленой Левиной и Мариной Приходько, директором музея на Дмитровской, в рамках проекта о лидерах культурных индустрий, поддержанного Фондом креативных индустрий и банком «Центр-инвест».

Важно было стать площадкой для всех экспериментальных движений

— Понятие современного искусства очень широкое, на чем именно специализируется музей?

Елена Левина: Тут надо сказать об истории проекта. Это первый в России частный музей современного искусства, который существует на средства учредителей как благотворительный проект. У нас была инвестиционная компания в 90-е годы, мы ездили по России, скупая акции предприятий, заодно заезжали в галереи, салоны и покупали картины художников из разных регионов. Мы стали коллекционерами, но при этом не были знакомы с художественной жизнью Ростова-на-Дону. Мы стали знакомиться с ростовскими, таганрогскими, новочеркасскими художниками, и поняли, что им негде выставляться. В 90-х закрылись многие выставочные залы, которые принадлежали Союзу художников — закрыли самый большой выставочный павильон на набережной, Красный домик на Крепостном и ещё много других. Из-за этого многие молодые талантливые художники стали уезжать из Ростова. Так уехали художники группы «Искусство или смерть», которая сформировалась в Ростове и сейчас хорошо известна в художественных кругах Европы. А пожилым уже ехать было некуда, они нуждались, у них не было денег платить даже за коммунальные услуги, за мастерские… И мы начали покупать у них картины, чтобы помочь как-то выживать в этих сложных условиях. В то время много иностранцев приезжало покупать картины соцреализма, и лучшие работы вывозились за границу за копейки, а впоследствии продавались на аукционах. Когда наша коллекция насчитывала уже около тысячи работ, мы поняли, что её надо где-то выставлять и показывать. И расселив и отреставрировав особняк в центре города, мы в 2005 году открыли музей. Инвестиционная компания находилась на мансардном этаже, а на трёх этажах проходили выставки. Мы были абсолютно никем для ростовской культурной жизни, все думали, что вот годик поиграются да закроются — а музей успешно работает уже семнадцатый год.

— А что можно назвать ядром коллекции?

Е.Л.: Когда мы начали, собирали в основном соцреализм — уникальное направление в искусстве, существовавшее только в СССР. Это ядро коллекции — работы о человеке труда. У нас большая коллекция о строительстве ГЭС Советского Союза. Коллекция выставлялась в Москве, её довольно высоко оценили искусствоведы. Сейчас коллекция продолжает пополняться. Мы бесплатно предоставляем помещения художникам для выставок, и они в виде благодарности оставляют в музее одну-две работы после выставок. Некоторые просто дарят работы музею в благодарность за то, что такой музей вообще есть в Ростове.

— Сколько выставок в год проводит музей? Можете выделить какие-то наиболее резонансные?

Марина Приходько: Мы проводим 11-12 выставок в год. За время существования музея таких выставок уже почти 200, но это только в залах нашего музея. Мы делали также и передвижнические выставки: в других городах, на других площадках. Самые интересные, наверное, проекты, связанные с современным искусством — это проекты, где кураторами выступали Александр Лишневский, Игорь Введенский. Не могу не сказать о первой южнороссийской биеннале современного искусства, прошедшей в 2010 году, в которой музей принимал участие как партнёр. Нужно вспомнить выставку Джанмария Патенца — очень известного венецианского скульптора, участника многих биеннале современного искусства, выставку фотохудожника Бертрана Плана, который был участником московской биеннале современного искусства и по программе концерна «Рено» заехал со своими инсталляциями в Россию. Из последних международных проектов выставка, посвящённая 100-летию Йозефа Бойса, была, в ней приняли участие художники из 18 стран — они прислали работы именно на кураторский проект,

— Как вы формулируете основную задачу музея? Поддерживать региональных художников? Знакомить с современным искусством горожан?

Е.Л.: Мы с самого начала не ограничивались какими-то рамками, для нас было важно стать площадкой для всех экспериментальных движений, в том числе и традиционных. Поэтому у нас были выставки, которые мы посвящали донским художникам, работавшим в традиционной манере, и мы никогда не отказывали в помощи молодым художникам и регулярно предоставляли площадку выпускникам ростовского училища имени Грекова

Инвестиции в искусство — это самые выгодные инвестиции

— Что-то меняется в восприятии искусства сегодня? В Москве, помните, несколько лет назад была очередь на Серова?

Е.Л.: Я не могу сказать, что меняется. Меняются, наверное, всё-таки художники. Зритель — нет. Кто-то приходит и плачет от счастья, увидев работы художников актуального искусства, кто-то пожимает плечами и уходит, говоря, что придёт, когда будет нормальная выставка. Зрители разные. В этом и есть прелесть — мы работаем для зрителей, которым в принципе нужно искусство, а какое оно будет, традиционное или ультрапровокационное, не так важно.

— Получается, что вы открылись ещё до того, как началась активизация в сфере современного искусства. Сейчас мы видим, что в Москве, в Петербурге, даже в Екатеринбурге оно уже буквально выходит на улицы. Насколько этот тренд дошёл до Ростова, вы его ожидаете здесь?

М.П.: Мне кажется, с начала перестройки было несколько волн. Была волна интереса со стороны бизнеса, потом пошёл спад. Много институций было размыто, многие вообще исчезли. Можно вспоминать интересные выставочные проекты и пространства в Ростове, которые уже ушли в историю. Вторая волна была накануне мирового экономического кризиса, её кризис и поглотил. Тогда появились деньги, средства, и бизнесмены стали вкладывать, в том числе в культурные институции. Третья волна уже пришла. Просто она деформирована и имеет небольшую амплитуду. По сути, это попытка государства поддержать некоммерческие организации через гранты. Куда она вывезет, посмотрим.

Е.Л.: Все мы знаем, что дореволюционная Россия славилась меценатами: Морозов, Третьяков и др. Но за 70 лет советской власти эта культура была искоренена, а роль мецената взяло на себя государство. Когда началась перестройка и в 90-е годы, когда мы начинали, деньги на благотворительность можно было относить на затраты предприятия. Потом эту возможность отменили, и деньги на благотворительность шли только из чистой прибыли, а времена были тяжёлые — и, естественно, меценатство умерло. Мы были одними из первых, кто профессионально заинтересовался современным искусством. Тогда многие банки, инвестиционные компании начали собирать свои коллекции картин, но это были именно инвестиционные вложения, потому что инвестиции в искусство — это самые выгодные инвестиции. И многие банки сейчас имеют свои хорошие коллекции живописи. И вот в 2020 году приняли закон, что до одного процента с оборота расходы, идущие на благотворительность, можно опять учитывать в затратах. Если это так, то это очень хорошо, и вполне возможен новый всплеск меценатства в России.

Меценаты всегда смотрят на администрацию

— А ваши планы, связанные с развитием, больше связаны с грантовыми источниками финансирования или вы думаете, что будет больше развиваться меценатская поддержка?

Е.Л.: Хотелось бы надеяться не только на гранты, а на меценатов, которые бы поняли, для чего мы это делаем. Когда мы готовили южнороссийскую биеннале, я прошла с протянутой рукой по всем своим знакомым в Ростовском клубе управленцев и предпринимателей 2015, и мы собрали определённую сумму, которая позволила провести мероприятия. Лишневский, который был комиссаром биеннале, тогда договорился, чтобы нам предоставили в качестве основной площадку табачной фабрики. Причём договорённость была такая, что если биеннале будет успешным, Саввиди (Иван Саввиди, основатель группы «Агроком». — «Эксперт ЮГ») отдаёт площадку под Центр современного искусства — как «Винзавод» в Москве, например. Но бизнес есть бизнес — мы не могли платить аренду. Биеннале больше пяти тысяч человек посетило, а это для Ростова-на-Дону приличное количество. Она проходила на семи площадках, одна из них — наш музей.

— Эту биеннале можно считать высшей точкой развития современного искусства здесь, на Юге? С ней связывалось много надежд.

Е.Л.: Конечно. Мы же вошли в топ премии «Иннновация» как лучший региональный проект 2010 года. Она должна было проводиться каждые два года. Но мы не могли этого делать без Министерства культуры. Тут должно подключиться государство, потому что такие биеннале, какое мы провели, стоят миллионы долларов за границей. А мы провели совсем за другие деньги — это всё было на энтузиазме: сами красили, сами белили, сами убирали, сами развешивали. И энтузиастов было много — из Краснодарского края приезжали люди, присылали работы из разных стран. Но, к сожалению, всё на этом и закончилось. Хотя была полностью сформирована программа следующей биеннале. Я думаю, что в Министерстве культуры сидят чиновники, которые не считают искусство приоритетной задачей. А меценаты всегда смотрят на администрацию. И если администрация похлопала в ладоши и сказала «браво, спасибо вам большое» конкретно каждому, кто принимал участие в весьма затратном процессе, то меценаты могут пойти на то, чтобы продолжить. С биеннале этого не произошло, хотя регулярное её проведение придало бы Ростову-на-Дону статус культурной столицы юга России.

Современное искусство позволяет привлекать в город людей

— Возможно, во всех институтах, которые вообще есть в Ростове, уже совершенно другие люди. Давайте попробуем их заразить идеей современного искусства. Почему большой город вообще должен заниматься современным искусством?

М.П.: Если город претендует на роль города современного, то, безусловно, пройти мимо современного искусства он не сможет. Смотрите, как у нас оформлен город. Спрос на современное искусство начинается с оформления города. Ростов оформлен так, что он не может претендовать на роль столицы юга России. Здесь город оформляют к празднику. Какая-то компания оформительская выигрывает тендер, оформляет, а потом всё снимает до следующего праздника.

Е.Л.: Мы пытались выяснить, есть ли в Ростове социальная реклама, потому что у нас нет бюджета на рекламу, а многие люди не знают о МСИИДе. Но оказалось, что в Ростове нет такого понятия, как социальная реклама. Если вы едете по Москве то на каждом столбе можно увидеть социальную рекламу музеев, приютов. У нас, по-моему, около пяти процентов выделяют на социальную рекламу, но эти деньги идут на новогодние праздники, День города и День Победы. Этого очень мало.

У нас недавно случилось ЧП: было две вывески на здании, здание, напомню, в собственности. Одна о том, что это музей, вторая — информация о текущих выставках и режиме работы. В один прекрасный день мы смотрим: вывесок нет. Их приехали и просто демонтировали какие-то люди. Когда мы стали разбираться, выяснилось, что это сделало Управление наружной рекламы, потому что эти вывески не соответствовали каким-то принятым стандартам. И у нас теперь музей без вывесок. Мы боремся, чтобы их вернули, но пока безрезультатно. Нам поступает много жалоб от посетителей, что они не могут найти музей. Вот такую «помощь» мы получили от городской администрации.

— Давайте представим себе, что завтра в регионе захотят развивать креативные индустрии. Что еще нужно делать, чтобы сфера, в которой вы работаете, стала здесь развиваться более активно?

М.П.: Для любого проекта нужны деньги. Если вспомнить о выставке Серова в Москве, то я уверена, что и у нас бы стояли очереди, но нужны серьёзные деньги, чтобы сделать такую выставку. И помимо Серова, есть много интересных художников, на которых с удовольствием бы пошли. Я уверена, что, если бы сюда привозили не принты, а подлинники, город бы встрепенулся. Нужны фестивали — дизайна, скульптуры малых форм, современного искусства, в том числе фестивали, которые позволят отобрать что-то для украшения города. Он у нас становится всё более и более безликим. А хотелось бы видеть Ростов городом, в который стремятся попасть туристы.

Перспектива ростовской школы живописи

— Вы упомянули о том, что здесь бесплатно выставляются и сами художники, и для входа билет не нужен. Всё-таки музеи современного искусства не стесняются обычно брать плату за вход, почему это для вас принципиальная позиция?

Е.Л.: Да, это принципиальная позиция. Мы когда создавали музей с моим компаньоном Вячеславом Давыденко, который сейчас живёт в Москве, сразу обговорили, что это будет благотворительный проект. И в уставе у нас написано, что вход будет всегда бесплатным, а выставки бесплатны для самих художников.

— Чем можно было бы помочь музею?

Е.Л.: У нас идей сейчас столько, что на пять музеев хватит: выставки расписаны до конца 2023 года, потому что художникам негде выставляться бесплатно, так как даже Союз художников берёт со своих членов деньги за аренду выставочных пространств. Поэтому помощь нам нужна только материальная. Очень бы хотелось создать попечительский совет музея из неравнодушных людей, граждан города Ростова-на-Дону, которым это было бы интересно и которые могли бы помогать материально интересным выставкам.

— Как выглядит Ростов на карте современного искусства России? Вообще Ростов там виден? Ведь есть сферы, в которых Ростов вообще не виден, и есть сферы, в которых Ростов процветает.

Е.Л.: Для нас, когда мы открывали музей, одной из задач было создание понятия «Ростовская школа живописи». Существуют владимирская школа, питерская и другие, но понятия ростовской не существует. Мы собирали искусствоведов, говорили, как всё это сделать. Для этого надо было провести большую исследовательскую работу, написать много статей, опять же всё требовало ресурсов. Произошёл кризис, денег не стало, и это осталось только идеей, которую ещё предстоит воплотить в жизнь.