Данные одного квартала о смене трендов судить не позволяют: быстрым бывает лишь вход в кризис, выход гораздо дольше. Пока банки вынуждены работать с тем багажом, который сами создали до кризиса, и для многих эта ноша оказалась непосильной. Ситуация в отрасли заставляет перейти от рейтингов конкурентоспособности к рейтингам надежности.

Деньги есть. Но не у всех

На фоне прошлогоднего сжатия банковского рынка в плане как кредитования, так и ресурсной базы (подробнее см. «Дам, но не вам», «Э-У» № 10 от 06.03.2017 ) итоги первого квартала вселяют некоторый оптимизм. Кредитование по-прежнему пробуксовывает: у корпоративного динамика за квартал — около нуля, а рост отдельных банков должен скорее вызывать опасение за качество портфелей. В розничном сегменте замедлилось ипотечное кредитование (правда, первый квартал обычно минусовый) и пошло в рост потребительское. На фоне двухлетнего падения — это смена вектора.

Более показательна динамика пассивов: если за весь 2016 год средства юрлиц в банках сократились на 1,7%, то за первый квартал рост достиг почти 9%. И это также, возможно, изменение тенденции. Хотя и львиная часть притока пришлась на государственные и крупные частные банки (у банков Урала без четырех крупнейших суммарный рост около 1%), и статистика ЦБ свидетельствует о росте в основном в московском регионе. Впрочем, по одному кварталу выводы делать преждевременно.

Анализируй это

Долгое время наши рейтинги отражали конкурентоспособность: лучше тот, кто заработал больше прибыли, показал больший прирост активов, капитала, кредитного портфеля, депозитов, поднялся выше в списке. Логика понятна: в период, когда банковская система росла темпами 15 — 20% в год и более (а это все годы по 2014-й, кроме 2009-го), рост был критерием успеха. Рост активов означал рост доходов, прибыли и капитала. Увеличение доли рынка путем слияний и поглощений также должно было увеличивать стоимость банка. Риски отходили даже не на второй план, а еще дальше. В глазах клиентов надежность банков не была под сомнением. В 2011 году было отозвано всего 18 лицензий и произошло столько же слияний (из первой сотни упал всего один банк, из второй — еще один), в 2012 году было 22 отзыва, все за пределами третьей сотни.

Последние четыре года, когда банки падают как переспелые груши, а активы системы не растут уже в течение двух лет, рассматривать банковскую деятельность с прежних позиций не имеет смысла. На первое место вышла надежность.

Создать магическую формулу расчета некоего индекса надежности (на память приходит легендарная методика Виталия Кромонова, популярная в середине 90-х) невозможно. Теоретически таким индексом должны быть обязательные нормативы, прежде всего Н1 — достаточность капитала. Но как раз чтобы соответствовать нормативам, показывать прибыль, банки и идут на искажение отчетности. Причем это делают не только банки, полностью утратившие капитал или даже активы, но и более приличные. Если уж регулятор, имеющий гораздо больше информации, не может вывести их на чистую воду, то что говорить о дистанционном анализе. Любой подобный рейтинг будет носить вероятностный характер и окажется субъективным.

Основным критерием классификации банков является рыночность активов и обязательств. В идеале и те и другие должны быть рыночные. Нерыночность заключается чаще всего в связанности с собственником банка. Для кредитов есть ограничение ЦБ, но оно при формальном соблюдении часто нарушается. В худшем случае кредиты выдаются на «прокладки» (юрлица, не имеющие имущества и не ведущие хозяйственной деятельности) — это не всегда запланированное мошенничество, просто стиль ведения бизнеса как для банка (например, чтобы вписаться в нормативы ЦБ), так и для заемщика.

Еще один вид нерыночных денег в балансах — схемы, то есть активно-пассивные операции без реального движения средств. Также может быть зависимость по пассивам от крупных клиентов, средств бюджета.

Но и рыночные активы и обязательства могут быть недостаточно качественны. Дело в концентрации рисков по крупным клиентам, отраслям, регионам.

О потенциальной нерыночности может говорить низкая диверсификация активов/обязательств. Например, банк не работает с ценными бумагами, не кредитует ИП и физлиц, в обязательствах львиную долю составляют срочные вклады физлиц.

Пришло время показать, чем занимается тот или иной банк. Обычно такие активы, как ценные бумаги, МБК, имущество, ликвидные и прочие активы, ускользали от нашего взгляда, за них банки не конкурировали. Приоритетом банков были «продажи», в этих терминах говорили и о выдаче кредитов, и о привлечении средств на счета. И вот «продажи» встали. Теперь банкам приходится работать с той структурой активов и обязательств, которая уже сформирована.

Кредиты — это главная составляющая банковских активов, но в целом по стране их доля всего 50% (у Сбербанка 65%, у региональных банков — 45%). Это потенциально самый токсичный актив, быстрый рост корпоративных ссуд в последнее время зачастую был предвестником скорого краха (подробнее см. «Триппл-Б: Бойтесь Быстрорастущих Банков», «Эксперт» № 12 от 20.03.2017). Даже кредиты физлицам могут быть выводом средств, хотя чаще всего они просто низкого качества (хотя и рыночные).

Другие потенциально плохие активы — «прочие работающие» (лизинг, приобретенные права требования, акции, векселя), «прочие активы» (в них включена просрочка, и «разные» дебиторы).

Хорошие активы — «госбумаги и облигации», «средста в банках», «ликвидные активы». «Имущество» (здания и оборудование) — актив, с одной стороны, менее рискованный, с другой — не приносящий доход. Работа в арендованных офисах позволяет быстро как увеличивать, так и уменьшать их количество. С третьей стороны, банки, нацеленные на криминальное банкротство, не вкладывают деньги в недвижимость.

В структуре капитала можно выделить две составляющие — средства владельцев (зачастую нарисовано) и капитализированную прибыль (более качественно). Цель банка — зарабатывать прибыль на своем балансе, если же ее нет, то банк не является вполне рыночным (пример — все госбанки за исключением Сбера, кэптивные банки типа ВБРР или «Зенита»). Если доля капитализированой прибыли отрицательна, банк не заработал прибыль, а, напротив, проел средства акционеров. 

Если структура баланса — это анатомия банка, то отчет о прибылях и убытках — его физиология. Анализ здесь более сложен. Оставим за скобками создание (или уменьшение) резервов под риски: это все же грехи прошлых лет, они влияют не на денежные потоки и ликвидность, а лишь на капитал. Финансовый результат банка складывается из трех больших составляющих — процентная маржа (разница между процентными доходами и расходами), комиссионные доходы и результат от операций на финансовых рынках (включая переоценку валюты и не только; может быть как положительным, так и отрицательным). Все три составляющие можно соотнести с непроцентными доходами, которые они должны в сумме покрывать более чем на 100%, — тогда банк работает с операционной прибылью. Иначе — с убытком.

Мы не стали включать разного рода прочие доходы, они или нерегулярны или сомнительны (например, Татфондбанк до последнего показывал прибыль за счет «доходов от имущества, переданного в доверительное управление»). Другие странные статьи: «доходы прошлых лет, выявленые в отчетном периоде» и «безвозмездно полученное имещество». Большая процентная маржа говорит о качестве активов и умеренной стоимости обязательств. Высокая доля комиссионного дохода позволяет банку быть независимым в своей кредитной политике, не гоняться за доходностью в ущерб надежности и ликвидности, такой банк менее подвержен кредитным и процентным рискам. Прибыль от операций на финансовых рынках должна быть как вишенка на торте — хорошо, если она есть. Если же банк без нее становится убыточен, это опасная ситуация. Инвестбанки падают быстро и шумно.

Если на анатомию и физиологию банка наложить генетику — данные о владельцах банков (опубликованы на сайте регулятора), то пазл может сложиться.