Константа нашей жизни
Он был всегда. Мы еще осваивали первые книги, а рисунки Виталия Воловича уже украшали многие из них. Мы только начинали посещать выставки, а картины Виталия Воловича жили в музеях и частных коллекциях. Вот и он сам: статный, с зычным голосом, центр притяжения в любой компании. Его присутствие служило мерилом качества мероприятия. Несколько поколений Волович являлся неизменной составляющей культурной среды Екатеринбурга. Можно сказать, он был неким повышающим коэффициентом для нас, для всего общества.
Человек. Художник. Мыслитель. За свою долгую жизнь — 90 лет — Виталий Волович создал столько, что на много других хватило бы. Ему повезло: заключительное произведение, которое он считал главным, где максимально слились его художественный и литературный талант и свойственная ему вселенская мудрость, альбом «Корабль дураков» увидел свет. Не буду называть эту работу его завещанием — это манифест человека, который понимает, что на жизнь можно смотреть только с саркастической улыбкой.
Во время последней нашей большой беседы с Виталием Михайловичем он пошутил в ответ на комплимент его возрасту: «Пока живой!». Поправим классика: всегда живой.
Мобильный телефон Виталия Воловича смолкает ненадолго. Приглашают на премьеру спектакля, просят выступить на презентации, а при упоминании очередной выставки ему становится страшновато: «Я заскочил в такое колесо, из которого стремлюсь, но не всегда могу вырваться». Его жизнь активизировалась, конечно, в связи с присвоением художнику звания Народный, но и до того аппарат не молчал. Это его реальность. В мастерской часовыми на посту стоят картины; уходят, переезжают в галереи и частные коллекции, их места тут же занимают новые. На столе — книга. Беру в руки — ничего себе вес: 630 страниц художественного альбома, а содержание — вся жизнь. Это тоже реальность. Постоянно взаимодействуя с мифами (миф есть освоение действительности в образных формах, и что же тогда искусство, как не миф?), Волович создал собственную реальность. И сам стал мифом, живой легендой. Представляю, как Виталий Михайлович, прочитав эти слова, усмехается: «Пока живой!». Любит он пошутить над своим возрастом. Ему позволено.
А нам остается восхищаться двумя красивыми восьмерками, тем, как он их ощущает, и, у кого получится, брать пример.
Куда ж нам плыть?
Пока подбираемся к дню сегодняшнему, без краткого обзора пути пройденного не обойтись. Первый успех пришел к Виталию Воловичу как книжному иллюстратору: «Кладовая солнца», «Слово о полку Игореве», «Тристан и Изольда». В технике офорта им созданы циклы станковых работ «Средневековые мистерии», «Моя мастерская», «Женщины и монстры». Есть живописные произведения, ставшие в основном результатом путешествий по стране. Экспозиции, в которых он принимал участие, не сосчитать. Его работы входят в собрания Русского музея, Третьяковской галереи, Государственного музея имени Пушкина. Лауреат премий, обладатель медалей… Почетный гражданин Екатеринбурга и первый на Урале член-корреспондент Российской Академии художеств.
В рыночных условиях иллюстрация как жанр приказала долго жить. «Я тосковал без книги и в итоге нашел для себя новый способ соединения текста и рисунка — художественный альбом». Уже в третьем тысячелетии их появилось одиннадцать: «Графика», «Старый Екатеринбург» и другие. Последние пять лет Виталий Михайлович работал над итоговой книгой, для которой выполнил более пятисот рисунков, — «Корабль дураков».
— Когда слышишь столь экспрессивное название, сразу возникает вопрос: таково ваше видение мира?
— Безусловно. «Корабль дураков» — известная литературно-художественная метафора, под обаянием и воздействием которой находится все содержание книги.
Я апеллирую к сатире средневекового немецкого автора Себастьяна Бранта, где он представил собрание курьезных историй, пороков и характеров. Со временем название отдалилось от первоисточника, жизнь и искусство включают в него все новые сюжеты, от Ноева Ковчега до гибели «Титаника», от образов Феллини до «Корабля дураков» Стэнли Кубрика...
— Есть еще пьеса Николая Коляды, а если вернуться в средние века, картина Иеронима Босха. Любопытно, что тогда мудрость понималась как добродетель, а глупость считалась синонимом порока. Наш «корабль» населен глупцами?
— Он населен беспечными людьми, это самое непростительное для человечества.
И неизвестно, чем плавание закончится, ведь исторический опыт нас ничему не учит.
— Что же в альбоме первично, изображение или слово?
— Традиционно существовала такая связка: литературный материал плюс художник, который его иллюстрирует с той или иной степенью творческой свободы. Лучшие примеры: Дон Кихот до сих пор живет в том лике, что дал ему Гюстав Доре, Три мушкетера накрепко связаны с видением художника Мориса Леруа, герои Лермонтова — с Врубелем. Но сейчас с точки зрения издателей иллюстрация лишь удорожает производство книги, жанр по сути умер, и это большая потеря для культуры.
Принцип, который я опробовал в уже изданных альбомах и в полной мере реализую в новом, заключается в том, что рисунок и текст равноправны. Они существуют независимо друг от друга, но посвящены одной теме. На каждой странице возникает определенная драматургия, когда рисунок и текст созвучны или вступают в конфликт.
Литературная составляющая — это фрагменты всей мировой литературы, ее предельная концентрация: от Ветхого Завета до современной прозы, от античной поэзии до Игоря Губермана. Было перелопачено огромное количество материала! Иногда это оригинальные документы, например, протокол инквизиторского суда. В разделе «У поверженного Христа» есть страница про палачей. Когда-то, страшно сказать, 50 лет назад, на меня произвел впечатление экспонат в историческом музее Риги: коричневая отрубленная рука, а рядом с ней список, составленный рижским палачом Мартином, где он выставляет счет за проделанную работу. «Отрублена голова портному — 6 марок; выпорот уличенный в супружеской измене — 4 марки», и так далее.
В книге 13 глав, в которых я стараюсь отразить разные стороны бытия и человеческой истории. «Нашествие», «Вслед за вождем», «Дирижер», «Карнавал», «Старик в реквизиторском цехе» (наиболее компетентная сегодня для меня тема!). Это попытка, извините за громкие слова, оценить, что происходит с миром, с культурой. Получилось отнюдь не развлекательное чтиво, кто доберется до конца, достоин приза! Мой друг Миша Брусиловский вообще считает, что люди делятся на две категории: одни читают тексты, не обращая внимания на картинки, другие смотрят только картинки. Ну что ж, претендую на «Корабле дураков» на место не пассажира даже, а в командном составе…
— Получается, вы в одном лице — своем — соединили писателя и художника. Насколько я знаю, у вас был и чисто литературный опыт.
— История такая. Есть у меня приятель сценарист Леонид Порохня, сейчас он живет в Москве, а в бытность его в Екатеринбурге мы еще с одним товарищем раз в неделю собирались вместе, ели-пили, шутили-рассказывали. Леонид говорит мне: «Запиши свои истории, это интересно». Позвонил года через три: «Сделал? Будь другом, пришли». Выслал текст, от него ни слуху ни духу, я грустно размышляю по поводу несостоявшегося писательства и вдруг получаю подписанный издательством договор. Это единственная книжка, за которую я получил гонорар!
Другая ситуация с альбомами: чтобы их издать, требуются спонсоры. У художников, которые имели счастье жить долго, возникала одна и та же проблема — последнее произведение представлялось им самым важным, итоговым, но многие не успевали его закончить. Я-то горделиво думал: «Проскочил, успел!». Нет: пока книга не напечатана типографским способом, она — миф. Были попытки собрать необходимые для издания деньги. Евгений Ройзман и Владимир Шахрин пытались совокупностью своих авторитетов раздобыть средства, как Минин и Пожарский объявили «городской сбор», Центр Ельцина высказывал поддержку. Но, видимо, надо прожить несколько жизней, чтобы дождаться результата.
В общем, нахожусь в скверном настроении, но шучу: нужно внести изменения в скульптуру «Горожане» — мне впору стоять с протянутой рукой. (Речь идет о композиции Андрея Антонова в одном из скверов Екатеринбурга, где беседуют три известных уральских художника Виталий Волович, Миша Брусиловский и Герман Метелев. — М.Р.).
Искусство выходит в тираж
— Виталий Михайлович, сегодня многие говорят о кризисе в культуре. Но, с другой стороны, мы наблюдаем яркие театральные явления, кино почти процветает (не на региональном уровне, правда). Как вы оцениваете ситуацию с изобразительным искусством?
— Печально. В прикладной сфере: дизайн, архитектура — есть движение, есть жизнь. А вот станковая живопись и графика, которые всегда являлись основой изобразительного искусства, переживают упадок. Раньше мы говорили: «картины только прикидываются товаром, на самом деле им не являются», вокруг них формировалось некое метафизическое пространство. Теперь же они сведены к рангу товара, комфорта, обслуживания — и никакой метафизики.
Современный мир наполнен визуальными образами, тем важнее их качество, то, какая картинка мелькает перед глазами. Предлагает ли она индивидуальность художника, по-своему преломляющего, деформирующего мир, или упрощенную схему. Язык искусства сложен, а усложняя что-то, мы теряем зрителей, читателей.
— Искусство всегда считалось элитарным. Когда же оно «вышло в тираж», то естественным образом утратило избранность, упростилось.
— Дело еще в качестве элиты, воспитана ли она на лучших образцах человеческой культуры. К сожалению, про нашу российскую элиту в своем большинстве так не скажешь.
Знаменитый французский художник Густав Курбе в конце жизни был награжден Орденом почетного легиона. Он отказался от награды со словами: «Государство тогда выполнит свой долг перед искусством, когда оставит всякую заботу о нем». Что ж, это было справедливо в обществе, где существовали устойчивые культурные традиции, где были свои «медичи». У нас же, оставшись без всякой государственной поддержки, без грантов, фондов и так далее, а именно это произошло с изобразительным искусством, оно оказалось наедине с рынком, который требует: проще, дешевле. Экономический кризис совпал с кризисом отношения к культуре.
Конечно, искусство выживет, приобретет иные формы. Но мы склонны мыслить в пределах собственной жизни…
— Вы общаетесь с молодыми художниками?
— Очень много талантливых ребят. Они легко овладевают технологическими новшествами и используют их в своем творчестве. Я с интересом отношусь к тому, что называется современным искусством. Там есть энергия мышления, присутствует интеллектуальная игра. Оно направлено не на создание объектов, а на возможности интерпретации. Что же касается страстности, подлинности, ощущения нутряной потребности делать то, что делаешь, это качество в новом поколении ослаблено. Мир толерантен, сейчас что-либо доказывать со страстностью неприлично: я думаю так, ты можешь думать иначе. Это раньше мы кулаками (образно!) отстаивали свои взгляды. Сегодня об искусстве почти не спорят, говорят о трендах и брендах.
— По поводу «брендов». Недавно я, подобно любому человеку, очутившемуся в Париже, посетила Лувр и пришла к Джоконде. Вокруг картины стояла бесконечная толпа, но на Джоконду никто не смотрел. С ней только фотографировались — селфи, то есть спиной. Культ и культура — однокоренные, но какие разные понятия!
— Да, общество склонно создавать культы. И все-таки толпа вокруг Джоконды — не самый плохой признак.
— Чтобы искусство «дошло до масс», оно тиражируется, репродуцируется и так далее. Не снижается ли ценность оригинала, когда создается столько копий?
— Ничего уничижительного в тираже самом по себе нет. Ряд видов искусства в принципе тиражны: книги; гравюры. Но существует некий предел количества экземпляров, которые можно отпечатать с одного листа, пока не утрачена свежесть доски. Говорю и буквально, и метафорически.
— Искусство лишь отражает реальность; что же истинно?
— Не история, конечно: в ней многое искажено, это особый вид мифологии, якобы основанной на фактах и свидетельствах. А вот великое искусство не лжет. Шуберт написал «Ave Maria» и тем подтвердил существование Богоматери. Веласкес создал картину «Сдача Бреды», и я верю, что так оно и было в реальности. Суриков «Утро стрелецкой казни» перенес на Красную площадь, хотя действие происходило в другом месте. Но не это важно. Искусство транслирует миру истину.
Виталий Волович. «Корабль дураков»:
«Философы, погружаясь в собственные глубины, пытаются объяснить смысл этого путешествия. Священники вопрошают небо, но тщетно. Ответа нет… Небо молчит. А корабль плывет. Из века в век. Пассажиры на этом корабле живут своей обычной жизнью, неутомимо уничтожая друг друга в борьбе за лучшие места на палубе. И все мы, умные и глупцы, циники и идеалисты, злодеи и праведники, поэты и мастеровые, невольные пленники странного корабля. Слабый свет любви, красоты и искусства на время согревает это мрачное пространство, служа прообразом возможного мира и счастья. А мы по-прежнему живем между отчаянием и надеждой, привычно продолжая совершать те же ошибки»…
