Доктрина продовольственной безопасности России будет скорректирована в течение года. Принятая в 2010 году, она устарела раньше срока окончания действия — 2020 года, потеряла актуальность. Мы практически выполнили большинство целевых показателей.
За основной критерий оценки состояния продовольственной безопасности был взят удельный вес отечественного продовольствия в общем потреблении. По этому критерию плановые значения достигнуты или превышены по всем продуктам, кроме молочных (по данным Минсельхоза, 82,4% вместо 90%) и соли. Главнейшей задачей ставилось именно самообеспечение продуктами питания первой необходимости в объемах, покрывающих потребности страны. Формально безопасность достигнута — производство выросло, импорт сократился.
Но доктрина в существующем виде никак не регулирует важнейший показатель — реальную ценовую доступность продуктов для населения. Высокое качество и низкая цена в старой доктрине фигурируют как второстепенные задачи.
Между тем сегодня по статистике гражданин России тратит на питание от 30% до 50% всех доходов. Для сравнения: в ЕС на продукты уходит около 6 — 8%. При таком положении резко сокращается потребление промышленных товаров и критично нарастает спад производства и торговли в этой сфере. А это в свою очередь усиливает кризисные явления во всей экономике.
Другая модель
Новый проект Минсельхоза РФ учитывает изменившиеся внешние и внутренние условия. Среди них санкции и контрсанкции, переориентация внешнеэкономических связей на Восток, ускорившийся рост сельского хозяйства и экспорта сельхозпродукции, снизившиеся реальные доходы населения и иной курс рубля.
Модель развития агропромышленного комплекса переходит с импортозамещающей на экспортно ориентированную. В прошлом году Минсельхоз РФ убрал импортозамещение из задач развития отрасли, тогда же появилась новая задача — реализация экспортного потенциала отечественной сельхозпродукции, сырья и продовольствия. Главным показателем станет увеличение экспорта продукции АПК с 20 млрд долларов в прошлом году до 45 млрд долларов, согласно майскому указу президента РФ, в 2024-м. При этом резко увеличить объемы аграрного экспорта предполагается за счет поставок продукции глубокой переработки.
Наращиванию экспорта помогут не только инвестиции в объемы продовольствия. Важны вливания в модернизацию технологий и инфраструктуры, развитие логистических активов (хранение, перевозка) и мощностей по перевалке грузов, специализированных портов и парка транспорта.
Для российского сельского хозяйства наступает новый этап развития. Приоритетами агробизнеса станут, кроме экспорта и переработки, повышение качества продукции в глобальном смысле этого слова и ответственности производителя перед покупателем.
Недоступная еда
Регионы сейчас формулируют свои приоритеты для обновления доктрины в надежде, что в Москве их учтут. На круглом столе по вопросам доктрины, прошедшем в Екатеринбурге, доцент кафедры мировой экономики УрГЭУ Вера Мальцева предложила расставить точки над i:
— Продовольственная безопасность и продовольственная независимость — не синонимы. В общепринятом мировом понимании продовольственная безопасность включает три компонента: экономический и физический доступ к продукции и ее качество. Акцент доктрины 2010 года сделан на продовольственной независимости. Вопрос экономического доступа к продовольствию сформулирован крайне абстрактно, не зафиксирован критерий его оценки. В проекте новой доктрины под продовольственной безопасностью имеется в виду все та же независимость, а это совсем не то, что содержится в международном понимании. Хотя чуть больше внимания уделяется вопросу экономического доступа людей к недорогим и качественным продуктам. За истекшие годы поняли — с этим возникли большие проблемы.
Вера Мальцева выделила плюсы и минусы импортозамещения. Момент первый, сугубо положительный: за последние пять лет все показатели производства в АПК выросли в среднем на 20%. В целом мы не достигли обеспеченности только по молоку и некоторым видам мяса, например, говядине. Но это лишь частичное импортозамещение. Потому что полное подразумевает наличие всей собственной цепочки производства, в самом начале которой стоят собственная генетика и селекция. А там мы еще очень далеки от замещения, до сих пор в основных секторах АПК, растениеводстве и животноводстве, почти все технологии импортные.
Момент второй: главный фактор нашего успеха в АПК — господдержка (федеральная ее часть выросла на 30%, добавляли денег и регионы, все по-разному). Кроме того, без заслона внутреннего рынка от международной конкуренции импорта в виде эмбарго никаких успехов бы не было. Доля импортного продовольствия упала до 24% с 36%.
Другое следствие: одновременно с господдержкой росла и зависимость предприятий от субсидий. Росстат говорит, что доля субсидий во вложениях выросла с 70% до 86%. По данным системы Спарк, с 50% до 60%. Печальная картина, даже если мы понимаем, что сельское хозяйство — по определению дотированная отрасль в силу особенностей работы экономических законов в этой системе. Инструменты, обеспечившие 30% роста господдержки: льготное кредитование и долгосрочные кредиты; особенно ценная для тепличных хозяйств компенсация затрат при модернизации и строительстве объектов для выращивания овощей закрытого грунта в 15 регионах; последняя по времени новация — единая субсидия вместо 26 прежних.
И третий момент: главное следствие любого импортозамещения — рост внутренних цен в среднем на 10%, доходит и до 30%. Столько население переплачивает. Вера Мальцева обращает внимание на такой лобовой показатель, как доля продуктов питания в общих расходах домохозяйств — в среднем 32 — 34%. На срезе регионов цифра сильно разнится, достигая 70%. В международной практике это говорит о предельно негативной ситуации.
Таковы итоги импортозамещающей стратегии. При этом необходимо понимать, что импортозамещение и экспорторасширение — это, во-первых, фазы одного процесса, уверена Вера Мальцева. Их нельзя разрывать. Импортозамещение — это не конечный результат. Если на нем остановиться, не перейти в фазу экспортного расширения, деньги будут вложены напрасно. Экспорторасширением будут заниматься далеко не все отрасли, а только самые конкурентоспособные, имеющие наибольшую добавленную стоимость.
Во-вторых, если импортозамещение требовало вкачивания ресурсов, прямой финансовой поддержки для защиты от международной конкуренции, то экспорторасширение подразумевает в основном не финансовую поддержку, а консультационное сопровождение процесса. Сегодня бытует ошибочное представление: чтобы было больше экспорта, нужно вбухать в это дело больше денег. Но здесь работают в основном нефинансовые механизмы. Чрезмерная массированная финансовая поддержка экспорта приведет к двум последствиям: повышению цен и экологической угрозе в силу экстенсивного развития сегмента. Экспорт осуществляют крупные компании, им нужны правила игры и общие рамки, а не денежные вливания.
До 70% продукции, отправляющейся на экспорт, — сырье. По подсолнечному маслу и пшенице мы занимаем второе место в мире. С учетом этого нужно понимать, что реализовать экспортной продукции на 45 млрд евро до 2024 года вряд ли получится:
преградой служит низкая добавочная стоимость. Единственный путь, ведущий к заветной цифре, — научиться производить продукцию с высокой добавленной стоимостью. Препятствиями могут стать научно-техническое отставание агроэкономики, генетики, селекции, отсутствие кадров, подчеркивает эксперт.
Возникает опасение, что эти 45 млрд евро попросту разверстают на регионы и скажут, у кого какой план по выполнению. Однако, по мнению многих отраслевых специалистов, неразумно ориентироваться на стимулирование регионального вывоза. Поддерживать стоит крупных производителей и экспортеров, которые встраиваются в глобальные производящие и продающие цепочки, только так можно получить добавленную стоимость.
Тренд к смене модели агрополитики наметился: будем переходить от массированной накачки деньгами к созданию условий и поддержке для экспортеров, надеется Вера Мальцева.
Его величество фальсификат
На необходимость развития национальной инфраструктуры обеспечения качества продукции указала заведующая кафедрой товароведения и экспертизы УрГЭУ Ольга Зуева:
— Качество — это совокупность потребительских свойств товара, которая обуславливает его пригодность. Сегодня
звучат разные мнения: то ли у нас все плохо с качеством, то ли совсем неплохо. Если смотреть данные Роспотребнадзора, то состояние на потребительском рынке не такое и страшное, фальсификата — от 1% до 7%.
Роскачество дает цифры больше. Самые тревожные данные у Минсельхоза РФ — 49% фальсификата. Нужен объективный мониторниг, чтобы, с одной стороны, не пугать население, с другой — иметь информацию для принятия решения на всех уровнях власти.
Секрет того, почему у нас половина еды на полках магазинов и не еда вовсе, а фальсификат, раскрыл заведующий кафедрой теории и практики управления УрГЮУ Александр Митин:
— Фальсификацию очень трудно доказать, как и привлечь за это недобросовестного производителя. Законодательно вопрос не урегулирован. В СК и других структурах практически нет специалистов, которые могли бы собрать доказательную базу на основе лабораторных исследований и довести дело до суда. Всего 60 организаций доведены до суда за фальсификацию выдачи документов. Поскольку не в полной мере законодательство решает эти вопросы, не в полной мере реализована и концепция о государственной политике здорового питания.
Причин юрист видит несколько. Первая: формальное отношение многочисленных компаний, которые зарабатывают на проверках качества товаров и услуг. Общий объем этого рынка — 100 млрд рублей в год.
У нас более 6 тыс. лабораторий в стране. Чуть меньше — органов сертификации, которые выдают разрешительные документы по результатам исследований. Чтобы войти в этот бизнес, занять определенную нишу на определенной территории, надо от 500 тыс. до 1 млн рублей. Ежегодно выдается более 1 млн деклараций соответствия, каждый производитель должен иметь такую декларацию. Но Росаккредитация из 1 млн деклараций может проверить лишь несколько тысяч. А многие аккредитованные компании не внесены в электроннную систему или отсутствуют по месту регистрации. Таким образом, аккредитации просто выдаются, никаких лабораторных проб не проводится. «Все производители питьевой воды имеют сертификат. Мы выехали на место, где ведет забор питьевой воды один из них. Источник оказался вблизи места, куда свозят отходы выгребных ям», — приводит пример Александр Митин.
Проблема вторая: в 2012 году Росконтроль объявил конкурс на создание специальной программы по независимому контролю продукции. Эта программа в регионе реализована, производители за умеренную плату получают наклейку в виде красного медведя. Из 27 тыс. производителей в области ее имеют 60 крупных компаний по 200 видам продукции. Все остальные к этому не особо причастны. Большинство используют дешевые некачественные ингредиенты, а мелкий текст на этикетке потребителям не виден и непонятен. В результате почти все ГОСТы по таким видам продукции, как колбасы, мучные изделия, полуфабрикаты, кондитерские изделия, напитки, кетчупы и майонезы, нарушены. Мы спокойно наблюдаем сокрытие производителями информации о количестве сахара и соли в продуктах, важной для страдающих диабетом, сердечно-сосудистыми заболеваниями, почечной недостаточностью. Для западного мира это тяжелейшее преступление, там самый серьезный вопрос — информирование производителя.
Доктрина продовольственной безопасности в ее новом варианте пытается навести порядок в этих вопросах, например, предполагает запрет ГМО. Но сегодня появляются вещи пострашнее: в ходе селекции различных видов растений в продуктах питания в разы сокращается количество витаминов. По словам Александра Митина, канадские и немецкие исследователи посчитали — надо съесть 100 яблок, чтобы получить те микроэлементы, что были 20 лет назад в одном яблоке: «Я и мои коллеги рассматриваем это как элемент биологического оружия».
А где умные
Подводя черту под сказанным, Александр Митин заявил, что необходимо рассматривать как внутренние, так и внешние задачи по продовольственной безопасности. Для защиты населения от недоброкачественной пищевой продукции должен быть принят серьезный федеральный закон.
В том же духе высказался директор научно-исследовательского института аграрно-экологических проблем и управления сельским хозяйством УрГАУ Борис Воронин:
— Доктрина, юридическим языком, — концептуальный документ, подзаконный акт. Надо создать правовую базу для полноценной реализации поставленных задач. Нужен механизм для реализации этой доктрины. Финансово-экономический механизм имеется в госпрограмме развития и регулирования рынков сельхозпродукции, 8 февраля утверждена ее новая редакция. Изменений много — «умная ферма», «умная деревня» и прочее. Не сказано об одном: а где умные? Нужны программы обучения и переподготовки кадров на селе. Нужно обучать и тех, кто будет обучать.
Предложения уральских экспертов легли в итоговый документ, который предложат разработчикам доктрины.
