— В 2014 году закон «О внесении изменений в Трудовой кодекс РФ» ввел для руководителей институтов РАН предельный возраст 65 лет. По нему, предстояла спешная замена более 350 директоров институтов РАН и более тысячи их заместителей. С чего бы это, многие так и не поняли. Надо полагать, по мнению инициаторов закона, заслуженные ученые — выработанный ресурс, его сменой можно мотивировать молодых карьерным ростом. Ну и заодно превратить директоров институтов в эдаких «менеджеров».
Лауреат Нобелевской премии академик Жорес Алферов был против законопроекта, так как «это нарушает его гражданские права». Действительно, по ст. 37 Конституции РФ, каждый вправе свободно распоряжаться способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию. О возрастных ограничениях, в том числе для занятия поста, в ней речи нет. В РФ запрещена дискриминация при приеме на работу в зависимости от пола, расы, национальности, языка, социального происхождения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным организациям. И в Уставе РАН нет ни слова о возрасте руководителей. Значит, прав Алферов: потому-то и потребовался специальный закон — это нарушение Конституции.
Откуда такая самодеятельность? В Англии, США, во многих ведущих странах возрастного ценза нет. В США, к примеру, важно только, сколько грантов ты выиграл.
Слова «ликвидация Академии» помнят все: они из законопроекта 2013 года о реформе РАН. Закон о возрастном цензе был хронологически следующим шагом. Кстати, цифра от Минобрнауки в законопроекте была еще жестче — не 65, а 60 лет для директоров институтов, их заместителей, а также «руководителей и заместителей руководителей структурных подразделений организаций», в том числе заведующих лабораториями и их замов. Зачем? Откинем конспирологическую версию закулисы, она считается вульгарной. Но укажем на факты.
Кривая возрастов кадров в академической науке — это два «горба»: сотрудники старше 60 и моложе 35, между ними — провал. Это от 90-х, когда зарплату старшего научного сотрудника, доктора наук сделали 3 тыс. рублей. Тогда 40- и 50-летние, треть состава РАН, уехали за границу.
Кого в итоге мы избираем в институте на должность директора? Либо доктора наук в возрасте 62 — 63 года практически без перспектив, поскольку сроком всего на два-три года, либо — молодого человека чуть за тридцать без опыта руководящей работы. Президиум РАН уже стал трубить об ухудшении качественного состава корпуса директоров. Если год назад было двукратное с начала реформы сокращение числа членов РАН в составе директоров, то сегодня пошло снижение среди них доли докторов наук.
Директора институтов между тем — категория в российской науке особая. В стране менялись формации, а они работали: прогнозировали развитие научных направлений, отстаивали ключевые темы, выстраивали компромисс при несовпадающих точках зрения, боролись за авторитет научной организации. Это они спасли Академию в 90-х, прошли через материальное унижение, невостребованность науки, кризисы и дефолты, научились в этих условиях жить и работать, рассчитывать на себя. Это — ценность нации, испытанные, закаленные люди, преданные науке. Именно они вправе и в силах критиковать реформу РАН. Не в этом ли главный мотив — убрать поколение бойцов, поставив на их место молодежь, еще не способную высказаться критически, легко управляемую извне?
Общество и политики о науке как связи поколений знают, может, не очень хорошо, зато об этом великолепно знают в Академии: главное в науке — научная школа, именно она есть связь поколений исследователей. Если должности заведующих лабораториями, отделами, директоров институтов сразу займут «середняки», они обезглавят науку. И где мы тогда увидим себя в мировой науке с ее высочайшим уровнем конкуренции?
Есть за всем этим и куда боDльшее событие. Все помнят, как на последнем Петербургском экономическом форуме на деловом завтраке у Грефа развернулась массовая дискредитация нацпроектов, выдвинутых президентом РФ: верхушка чиновников и лидеров бизнеса в один голос заговорили, что нацпроекты не решат проблем страны, заведут экономику в тупик. Никого не смутило, что другого ориентира не названо. Естественно было ожидать, что Минобрнауки уже на следующий день разъяснит общественности, что вывод из всей дискуссии один — немедленно укреплять то, что осталось от российской науки после всех реформ. Потому что именно наука и есть одно из решающих звеньев во всех нацпроектах — то, что тащит. А поскольку решение дискуссии «у Грефа» должно быть практическим, то усилить опору на науку как на главное звено и есть практическое решение.
Теперь на цифрах посмотрим, какая подножка поставлена Минобрнауки нацпроектам. Ученые продолжают уезжать за границу. Численность исследователей с 2015 по 2017 годы сократилась на 20 тысяч, в том числе в возрасте до 39 лет — на 5 тысяч. За последние два года по одному только Дальневосточному отделению РАН число кандидатов наук уменьшилось на 6,2 тысячи, докторов наук — на 2 тысячи. Стипендия аспирантов, а они и есть завтрашний день российской науки, в 10 раз меньше, чем в Европе. Если в начале 2000-х в научные организации шло 2% выпускников вузов, то сейчас 0,9%. Да и число самих выпускников государственных вузов за последние десять лет сократилось на треть — с 1,178 млн до 823,3 тысячи. По количеству исследователей на 10 тыс. занятых в экономике мы не попадаем даже в первую десятку в мире. А по майскому указу Россия в ближайшие годы должна войти в пятерку стран — лидеров в научно-технологическом отношении.
В сложившейся ситуации увольнять ученых высшей квалификации, от которых зависит судьба коллективов, связь поколений в научных школах, только потому, что им исполнилось 65 лет, — безумное расточительство. Асимметричное решение — сохранять опытных руководителей научных организаций. А может, в дополнение к «разрешению», как предлагают ученые, вообще не распространять возрастную норму на заместителей директоров, а также проводить аттестацию научных работников раз в пять лет, а не в один-три года.
